В руках мужчины вдруг оказалось покрывало, которое взметнулось и накрыло Белаву с головой. Сначала она не испугалась, не удивилась, приняв все за шутку, вскочила, замахала руками, стараясь сбросить покрывало. Но невидимые веревки уже опутывали ее тело, и вскоре она уже не могла пошевелиться.
– Прости, Белава, но ты приносишь несчастье, – услышала она хриплый голос Заккая.
Ее бросило от страха в дрожь. Неужели все слова были ложью, чтобы усыпить ее бдительность? Неужели Заккай желает ее смерти? Сейчас камень на шею – и в воду.
Край покрывала отогнулся, высвобождая ее голову. Белава жадно захватила ртом воздух. Но надышаться не успела: перед глазами мелькнуло ребро ладони и опустилось ей на шею.
Мытник, вернувшись вечером домой с рынка и узнав, что Заккай с Белавой еще не вернулись, забил тревогу. Служка, посланный к стражам крепости, сообщил, что охрана главных ворот видела, как Заккай с женщиной вышли из города, но назад ни в эти ворота, ни в другие не входили.
Искали и в городе, и за крепостью, но тщетно. Мытник не спал до рассвета, но едва короткий сон сморил его, в дверь постучали. Мужчина вскочил, обрадованный – наконец-то нашли!
В комнату протиснулась повариха Буда. Прямо у двери бросилась на колени и поползла к мытнику:
– Нет мне прощения, господин! – выла она, протягивая к нему руки. – Ведь я знала, знала, а молчала…
– Да что такое? Говори толком, – испугался мытник.
– Заккай и Белава давно спелись, еще в прошлое лето, только в тайне все держали.
– Как спелись? – не понял хозяин.
Повариха укоризненно посмотрела на него.
– Да как? Очень просто, как все мужчины и женщины.
– А ты откуда знаешь? – он все еще не хотел верить в предательство, свершившееся в его доме.
– Да заставала их не раз. – Повариха зажмурилась, чтобы не видеть страшного лица мужчины, и выпалила: – И ребенок, которого Белава носит, не твой, а Заккая. Наверное, поэтому они и ушли из усадьбы.
Мытник почувствовал, что если сейчас не сядет, то упадет. Он опустился на деревянное сиденье. Ведьма! Ведь он знал, что она принесет ему несчастье, но страсть глаза затуманила и едва его посмешищем не сделала.
Жалея себя, он вспомнил о жене. Ей-то каково было? Ведь он ее чуть на всю Хазарию не опозорил!
Жена, несмотря на ранний час, тоже не спала. Она с удивлением посмотрела на мытника, виновато вставшего на пороге. Рабыня-няня тут же удалилась, закрыв за собой дверь.
Мытник подошел к постели. Женщина невольно потянулась к нему. Он схватил ее руки, приложил к своим мокрым щекам.
– Прости меня, – с трудом выдавил муж.
Жена не выдержала, зарыдала.
Они сидели, обнявшись, торопясь выговорить все, что накипело на душе, одновременно прощая друг друга.
– Надо твоему отцу весточку послать, что мы помирились, а то примчится зазря, – вспомнил мытник про старика.
– Не примчится, – женщина покачала головой. – Заккай был вчера утром у меня, винился, что обманул тебя, гонца к отцу не посылал.
– Не посылал? – неприятно поразился мытник. – Почему?
– Меня жалел. Сказал, что отныне у нас с тобой все должно быть хорошо, – жена виновато склонила голову. – Прости, я ничего не знала и даже не поняла, что он задумал. Только сегодня догадалась…
– Да, провели меня управляющий и рабыня. Я тоже хорош. Одного понять не могу, как Белава могла полюбить нищего, ведь я ей все свое богатство обещал?
– Что богатство, если любви нет, – печально отозвалась женщина. – Я тебя все равно любила бы, хоть добро всего света бросили бы к моим ногам. Ты обижал меня, а я верила, что Бог не допустит плохого, раскроет тебе глаза. Я преданно молилась, и Он помог мне…
Мытник изумленно посмотрел на жену. Она говорила то, о чем думал он сам: всесильный Бог уберег его от свершения роковой ошибки. Вот что значит принадлежать к народу, избранному Богом! А Заккай, хоть его имя означает праведный, чистый, но он – еврей новообращенный, поэтому нет у него ни стыда, ни совести, ни боязни Бога.
– Постой, – воскликнул мытник, вспомнив, – ведь Белава дочь здесь оставила. Что же она за мать такая? Родное дитя бросить!
– Что взять с рабыни-язычницы? – презрительно произнесла жена. – Нет для них ничего святого. Белава плодится как кошка, разве поймет она горе бесплодия?
На другой день в мытниковскую усадьбу явился Веселин. Мытник, еще не совсем отойдя от предательства рабыни, был в мрачном расположении духа, но старого знакомого встретил радушно. Усадил за стол под сенью деревьев, уставленный явствами, завел разговор о торговле, о тяжелой дороге и безжалостных кочевниках, нападающих на суда и мешающих торговле, ибо не каждый купец решится плыть, зная о такой напасти на реке. А это вредит Саркелу, живущему за счет рынка.
Веселин слушал рассеянно, часто вставлял слово невпопад и ничем не угощался. Наконец мытник понял, что купец пришел к нему не лясы точить, и насторожился.
Повисло тяжелое молчание. Веселин пришел в себя и решил, что пора вести разговор о главном.
– Слышал я, живет у тебя рабыня Белава из славян, – начал он.
– Жила, – поправил мытник.
– Как так? – не понял Веселин.
– Сбежала Белава вчера с управляющим моим. Стерва еще та оказалась. Всю зиму мне голову морочила, а сама за моей спиной со слугой моим цацкалась. И даже дочь свою оставила. Что за женщина, скажи мне?!
Мытник выговорился и замолчал. Молчал и Веселин, пришибленный услышанным. Он до ночи ждал, что Заккай выполнит обещание. Жихарь ходил на встречу с ним, но возвратился ни с чем.
Всю ночь промаялся Веселин, в конце концов понял, что не может больше терпеть и ждать, и решил сам явиться к мытнику, поговорить с ним по душам. Ну не зверь же он, неужели не поймет, что Белава – жена его и жизнь без нее кажется Веселину мрачной и безрадостной, как зимняя холодная ночь.
Страдание выразилось на лице купца, и мытник действительно все понял.
– Вижу я, неспроста ты о Белаве речь завел, – первым нарушил он молчание. – Неужели знал ты ее в родном краю?
– Не только знал, – горестно вздохнул Веселин, – но и любил. Жена она моя, и дочь, рожденная в неволе, тоже моя.
– Вон что… – протянул мытник.
И снова оба замолчали, разглядывая друг друга. Мытник невольно отмечал стать купца, его привлекательность: высокий рост, мощную грудь, широкие плечи, крепкие ладони, умеющие не только монеты считать, но и держать оружие. Вон и меч сбоку прикреплен к кожаному поясу, и ясно, что не для красоты он повешен. Да, Белава только такого человека и могла полюбить. И Заккая, сильного, стройного, высокого, могла полюбить. Уж где ему, мытнику, тягаться с такими красавцами?
– Я дочь хочу выкупить, – произнес Веселин, вернув мытника к разговору.
