подала заявление в полицию. Наконец дочь появилась, твердя направо и налево, что Нат затащил ее в подвал в районе верфи, связал, а потом изнасиловал. Только через три дня ей удалось распутать веревки и сбежать.
Сам я Ната никогда не встречал, но Элси утверждала, что за парнем в жизни подобного не водилось — не тот он человек.
Другое дело, что у него не было алиби. Нат целыми днями работал в порту, после возвращался домой и привычек своих не менял. Джемма заявила, что, бросив ее в подвал, Нат потом являлся к ней в перерывах между работой, и демонстрировала синяки и ссадины от туго затянутых на запястьях веревок. С судебным процессом тянуть не стали, и Маклафлина на основании слезливых показаний Джеммы признали виновным. Приговорили к девяти месяцам заключения.
Буквально через несколько дней после суда выяснилось, что четыре разных человека видели Джемму в нескольких лавочках именно в те дни, когда она, по ее словам, находилась в заточении. Никто не задавался вопросом, как ей удалось освободиться. «Представь себе человека, работающего в порту. Неужели он не способен затянуть крепкий узел?» — ядовито говорила мне Элси, и, по-моему, в ее словах был смысл.
Она очень рассчитывала, что я вытащу Ната из тюрьмы; пришлось объяснить, что мне это не по силам. Да, признавал я, вердикт кажется несправедливым, однако суд состоялся, приговор вынесен, и ничего тут поделать нельзя. Кроме того, процесс проходил в районе, где у меня не было ни малейшего влияния. Я утешал Элси, говорил, что всего несколько месяцев — и Ната выпустят, но юная мисс Дойл всегда отличалась обостренным чувством справедливости. Словом, она тогда была разгневана и разочарована до невозможности.
Скрипнула дверь, и в комнатку, на ходу вытирая руки, вошла ма.
— О, Микки! Ты вернулся!
Что она хочет сказать? Вернулся в Чепел? Или в комнатушку у черного хода?
Я быстро поцеловал ее в щеку.
— Как там Гарри? — озабоченно спросила ма.
— У него все великолепно. Он мне сразу рассказал, что любит латынь и мечтает стать доктором, так что я определил его к Джеймсу. Твой племянник торчит там круглыми сутками — заполняет карточки и учится на ходу.
Ма нахмурилась.
— Мы видимся, — поспешно добавил я. — Притирались поначалу тяжеловато, зато теперь отлично ладим. У парнишки доброе сердце. Он помогает мне с одним старым расследованием, пока я веду новое.
— Ах да, эти несчастные дамы в лодках, — вздохнула ма. — Видела твое имя в газетах.
— Помнишь, я говорил, что нами занимается наблюдательный комитет?
— Пытаются закрыть Скотланд-Ярд. Помню.
— Так вот, один из членов этого самого комитета вбил себе в голову, что в убийствах может быть замешан Нат Маклафлин. Не даёт покоя его давнишний приговор…
— Приговор — ложь от начала до конца! — с негодованием воскликнула ма.
Я перевернул еще одну бочку и пригласил ее присесть.
— Элси рассказывала мне кое-что о Джемме: оказывается, ее видели в городе во время предполагаемого заточения. О чем я пока еще не знаю?
Ма уселась, неодобрительно поджав губы, и на ее щеках появились ямочки.
— Через пару недель после суда стало очевидно, что Джемма в положении. Настаивала, что ребенок— от Ната. Да только каждая женщина знает, что раньше чем через месяц животик не появится. Прошло еще две недели, Джемма сбежала, а ее сестра призналась, что нашла у девчонки в комоде веревку с пятнами крови. Судя по всему, раны она нанесла сама себе.
— И куда она потом делась? — выдохнул я.
— Да кто ее знает… Дело-то свое она сделать успела. За неделю до суда Кэти Дьюи заявила Нату, что уже не знает, чему верить, и бросила мальчишку. По-моему, Ната убил не столько приговор, сколько разрыв с Кэти. Бедный парень…
— Он ведь так и не признал себя виновным?
— Я знала Джоан и ее мальчика много лет, — сказала ма, покачав головой. — Говорю тебе, Микки, он не похищал Джемму.
— Не спорю, ма. И все же мне нужно поговорить с Натом. — Почувствовав, что она готовится возразить, я наклонился ближе. — Вместо меня к нему ведь может прийти кто-то другой. Я хотя бы понимаю, что его вина крайне сомнительна.
— Ну да. — Она задумалась. — Подожди здесь.
Вернулась ма только через двадцать минут.
— Попробуй зайти в «Золотой рог». Помнишь, где это?
— Разумеется.
Ма бросила на меня печальный взгляд.
— Боюсь, ты найдешь его не в лучшем виде. Только не думай, что он и в самом деле такой, каким кажется. Нат всегда знал меру, а сейчас набирается чуть не каждый день — так Джоан говорит. Ему плохо, Микки. На его месте вполне мог быть ты…
— Если бы ты не учила меня уму-разуму, — закончил за нее я.
Ма похлопала меня по щеке — надо сказать, нежнее, чем это сделала Элси.
— Береги себя, Микки. Себя и Гарри.
Я быстро, но с чувством ее обнял и отправился в «Золотой рог».
Прошло больше десяти лет с тех пор, как мы, ребята из порта, забегали в этот паб, и все здесь осталось практически по-прежнему. Краска на вывеске облупилась, виднелись лишь контуры вырезанных в дереве букв и очертания рога. Еще поменялась дверь — видимо, старая прогнила. Перешагнув порог, я втянул в ноздри знакомый с юности густой запах хмеля и пропитанных ароматами реки половиц. На какой-то миг мне словно вновь стало семнадцать, когда я вваливался сюда разболтанной походкой, бренча парой шиллингов в кармане, а за мной шел Пэт Дойл.
Время было еще раннее: в такой час здесь не пели, не играли в карты и не дрались. Все это начнется позже. В зале сидело человек десять посетителей, в основном поодиночке. Каждый, склонившись над кружкой, был занят своими думами, и на меня почти никто не посмотрел.
Я подошел прямиком к пышногрудой барменше, спросил насчет Ната, и она указала на один из столиков пальцем, напоминающим розовую сосиску, перетянутую серебряным кольцом.
Обернувшись, я наткнулся на изучающий взгляд Ната и приблизился к его столу. Парню было лет двадцать с хвостиком. Крепкий, как и все ребята, подрабатывающие на верфи. На вид симпатичный, плечистый, с копной взъерошенных рыжих волос и угрюмой усмешкой.
Присев напротив, я спросил:
— Нат? Я — Микки Корраван.
— Полицейский? — мрачно глянул на меня парень.
Увидев мой кивок, он тут же на всякий случай пробормотал:
— Я ничего такого не делал.
— Просто хочу задать тебе пару вопросов.
— Можно подумать, вы мне поверите, — хмыкнул он.
— Послушай, — наклонился я к нему, — я здесь вырос и прекрасно знаю, что к чему.
