– Стрелушка моя! – подозвал он кобылу, и Стрелка радостно двинулась ему навстречу. – Помоги, родная.
Стрелка не возражала, и вскоре священник сидел верхом. Он легонько хлопнул ее по крупу, и кобыла неторопливо двинулась привычным маршрутом к речке Студенке, аккуратно выбирая дорогу и время от времени кося на своего двуногого бородатого друга.
Там, сзади, уже хлопали двери и слышались тревожные крики оставшихся ни с чем милиционеров, но священник знал, что, как только он спустится с косогора к речке, увидеть его станет просто невозможно. С черного ночного ноябрьского неба летели огромные хлопья мягкого, пушистого снега, мерно хлюпала под лошадиными копытами остывшая, но так и не смерзшаяся земля, и священник неожиданно почувствовал себя сбежавшим с уроков учеником. Ощущение оказалось настолько приятным, что он тихо засмеялся. Впервые за последние три недели он снова стал сам решать, что будет делать.
* * *
Всю ночь он ехал через заснеженные, порой даже не убранные колхозные поля, старательно огибая светящиеся окнами поселки, и думал. Состояние настоящего бегства от властей он переживал впервые, и это навевало не самые лучшие воспоминания.
Когда-то на таких же заснеженных, но только подмосковных полях они, как зайцев, загоняли трех подонков. Собственно, погоня началась гораздо раньше, с полуразрушенной совхозной МТС, но взять отморозков сразу не удалось – те оперативно воспользовались «дырой» в поверхностно разработанном плане операции и скрылись на крутом, сверкающем никелем джипе. Так что пришлось догонять.
Парни тогда здорово разозлились. Все знали, что бензина в омоновском транспорте немного, а дозаправиться будет просто негде и нечем. Но и никакого другого варианта, кроме изматывающей погони, у них не оставалось.
В тот раз омоновцам неслыханно повезло – в джипе бензин кончился раньше, и бандиты разбежались по окрестностям, прячась в ложбинках и редких, голых по зимнему времени лесополосах. Самого первого взяли на удивление быстро и легко. А вот за двумя другими пришлось погоняться. Но даже тогда, когда их окружили со всех сторон, бандиты и не подумали сдаться – отстреливались до последнего патрона. Понятно, что в результате один получил очередь из «АКСа» в живот и быстро, прямо на месте скончался, а второму перебило ноги на уровне колен – точное место Шатун определить затруднялся, жгуты накладывал Женька Байстрюк.
Уже потом, когда парни везли всю троицу назад, в город, отец Василий, а тогда еще просто Мишаня Шатунов, подсел к этому перебитому.
– Ну, и чего ты бежал? – спросил он. – Знал же, что все равно поймаем.
– Ты там не был, – пересохшими губами прошептал отморозок. – Я лучше еще один час на воле с перебитыми ногами проживу, чем сразу туда.
– Дурак! – самодовольно констатировал тогда Мишаня. – Все одно твое место в зоне. Или ты еще не понял?
– Это ты ничего не понял, мусор, – мотнул головой бандюга и отключился.
Теперь отец Василий понимал его намного лучше. Он даже подумал, что в этом есть что-то роковое. Когда-то гнал беглецов, а теперь и сам стал одним из них. Но он быстро отогнал эту лишнюю мысль – она заслоняла главное: понимание того, что воля сама по себе есть невероятная драгоценность.
Под утро навалилась усталость. Болела еще не разработанная до конца рука, ныли недавно сросшиеся связки на ноге, но остановиться было негде – в селах он не рисковал, а уснуть в чистом поле было просто невозможно. Время от времени он слезал со старой кобылы и шел рядом или садился на прихваченную с собой сумку с продуктами – просто чтобы дать отдохнуть Стрелке. Но к середине следующей ночи он понял, что больше просто не может.
Отец Василий направил Стрелку к ближайшим огням и вскоре подъехал к довольно приличному степному городку. Вокруг возвышались дома, и он, заросший, с дикими, запавшими от усталости глазами, да еще верхом на пожилой кобыле выглядел здесь странновато. «Ладно, хоть не в рясе, – устало улыбнулся сам себе священник. – Однако место приискать надо».
Он пустил Стрелку в объезд, надеясь отыскать где-нибудь на окраине частный сектор, где можно без контактов с властью снять жилье и где он со своей лошадью не будет вызывать пристального внимания… Но никакой окраины не находил. Он ехал и ехал, но везде видел одно и то же: ровные, как по линейке выстроенные ряды пятиэтажек – самое ярчайшее, пожалуй, воплощение хрущевского социализма.
Только к утру, смертельно усталый, он выехал к промзоне и уже здесь, возле какой-то автобазы обнаружил несколько обшарпанных двухэтажек и с десяток старых строительных вагончиков. Если не затеряться, то хотя бы остановиться здесь можно. Было еще слишком рано, и людей просто не было видно. Поэтому священник подъехал к проходной автобазы, слез со Стрелки и постучал в закопченное окошко.
– Эй, друг! Можно тебя на минутку?
Дверь проходной распахнулась, и на пороге показался заспанный мордатый охранник.
– Чего тебе?
– Здесь где-нибудь комнату или вагончик снять можно?
– Ну, можно, – охранник выглядел недовольным. – Тебе на сколько надо?
– На недельку, – соврал священник, понимая, что на сутки никто ничего не сдаст.
– Пошли со мной, – охранник закрыл дверь на замок и двинулся в сторону вагончиков. – Вот, – сказал он, подойдя к одному. – Отопление от котельной, плиту не включать, лампочку я завтра принесу. Вот ключ, потом отдашь мне. С тебя пятьсот рублей.
Все произошло сказочно быстро. В вагончике стояли хорошо оструганные двухэтажные нары, лежал скатанный матрас и набитая поролоном подушка и стояли два ведра – для воды и для мусора. Священник быстро сбегал на колонку и напоил Стрелку, привязал ее к дверной ручке найденной неподалеку гнилой веревкой, а потом раскатал матрас, кинул подушку и провалился в сон, как в яму – ни образов, ни звуков.
* * *
– Тихо ты, чучело! – яростно зашептали где-то рядом.
Отец Василий перевернулся на другой бок, но понял, что уже не спит. Стрелка за окном недовольно заржала, он слез с нар и потянулся. Заткнутый за пояс журнал с компроматом чуть не проскользнул в штаны, и священник, рассмеявшись, зафиксировал его на своем месте.
– Фоменко, ты к окну, – тихо распорядились снаружи.
Отец Василий моментально собрался в комок и кинулся к стене – ни из окна не увидать, ни из двери… если откроют. Дверь скрипнула и отворилась, а в щель осторожно просунулась чья-то голова. Священник ждал. Пока дергаться было преждевременно.
– Здесь никого нет, – удивленно констатировала голова.
– Я говорю, он здесь, – уверенно забубнили снаружи, и отец Василий покачал головой – это был голос сдавшего ему вагончик охранника.
Голова просунулась дальше, и священник отчетливо разглядел камуфляжную куртку и погоны на плечах. «Этого еще не хватало!» – с тоской подумал он. Вступать в конфликт с властью было абсолютно не с руки.
Милиционер окончательно осмелел и вошел в вагончик целиком. Отец Василий дождался, когда он повернет к нему лицо, и нанес быстрый удар в подбородок. Милиционер мотнул головой и повалился назад. «Молодой совсем!» – почему-то подумал священник и выскочил в дверь.
В глазах вспыхнул режущий свет, небо качнулось и тут же сменилось черной раскисшей землей вперемешку с подтаявшим снегом.
– От меня еще никто не уходил! – засмеялись там, наверху голосом сдавшего его охранника.
Отец Василий уперся руками в грязь и с трудом поднял голову. Тошнило.
– Лихо ты его уделал, Пугач! – восторженно сказали рядом. – А где Шурик? И успокойте вы эту лошадь!
Священник сумел сесть. Голова гудела, а перед глазами плавали разноцветные круги. Мимо протащили вырубленного в вагончике милиционера, кто-то походя двинул сидящего в прострации отца Василия по затылку, где-то рядом гулко загоготали. «Неужели все?» – подумал священник. Верить в это не хотелось.
Его подняли, поставили на ноги и довольно грубо привели в чувство.
– Сюда смотри, тварь! Документы где?!
Стоящий прямо перед ним человек в форме полез к отцу Василию за пазуху. Священник, отпихнув его руку, вырвался и, шатаясь, побежал вперед – мимо забора и каких-то цистерн. Он не хотел туда…
– Держи его, Пугач! – заорали сзади, и прямо перед лицом священника снова оказался сдавший его охранник. Он по-боксерски держал руки прямо перед собой и ждал, когда отец Василий подойдет.
Священник отчаянно не хотел драться. Мысль о том, что придется трясти головой, причиняла боль уже сама по себе.
– Иди сюда! – приглашал охранник. – Ну?!
– Дай ему, Пугач! – натравливали сбоку. – Дай!
Охранник сделал ложный выпад, но отец Василий его маневр легко раскусил и встретил прямым ударом в зубы. Охранник отлетел в сторону, но на ногах устоял. Рядом уже собирались зрители, и даже пришедший в себя молоденький милиционер, кажется, Шурик, был здесь же и тоже подзуживал.
