проводили по европейскому принципу. Оказавшись под работающими на полную силу кондиционерами, Лекс почти дрожал от удовольствия, и шведский стол в качестве поминального на него уже не произвел большого впечатления. Без приличной дозы прохлады организм просто отказывался воспринимать еду.
Торжественно-печальный зал гудел голосами. В более комфортных температурных условиях люди оказались способнее на сочувствие и скорбь. Постепенно взгляды устремлялись на стол.
Из традиционных блюд, полагавшихся на поминках по православному обычаю, подавали кутью с воткнутым в нее ажурным блинчиком порционно, в красивой крошечной фарфоровой креманке. Лекс усмехнулся. Все можно сделать изящно и стильно, если очень захотеть и хорошо заплатить. Стол ломился от изысков. Красная и черная икра, закуски с форелью и креветками, конина и оленина. Все замысловато сервировано и красиво подано. Если гости и не будут долго помнить усопшего, то наверняка запомнят поминки по нему. Не самый плохой вариант.
В проводивших Дикого в последний путь все активнее просыпались физиологические потребности есть и пить. На некоторое время стихли даже разговоры и печальные вздохи. Народ активно работал челюстями. Запить жару, стресс и печаль тоже было чем. За миниатюрной барной стойкой работал бармен. По требованию выдавался алкоголь. Ничего искристого и праздничного, суровый вискарь, глубокомысленный коньяк, светлая водка, изысканный портвейн для дам.
Лекс безразлично отметил, что желающих залить горе оказалось немало.
Его незапланированная спутница размашисто жахнула коньяку и поморщилась. Не то, чтобы он собирался активно общаться с одноклассниками, но переговорить кое с кем хотел. Придумывать вежливый повод покинуть не умолкающую женщину не пришлось. Рустем подошел сам. Алла понимающе оставила мужчин наедине.
Они с Егерем отмели убийство из-за бизнеса отца Дикого. Но и подозрения Макса у Лекса не нашли отклика. Версия, что некий заказной убийца работает столь странным и вызывающим способом, путает следы еще одной жертвой, связанной девицей, растянутой на сетке, представлялась какой-то уж фантастической. К тому же, если Дикого и Юрия Симонова могли заказать из-за каких-то интересов, то в деле Фаины не было трупа мужчины. Она и какой-то там наркоман. Представить эти смерти заказной расправой – смешно. Но Рустем мог что-то знать, что-то подозревать. Они плотно общались с Диким, вели дела. Какие бы методы заработка Рустем не использовал, наверняка ему есть, что сказать о Денисе.
– Денис просто сиял от счастья с тех пор как узнал, что ты возвращаешься в город, – Рустем дернул стаканом в сторону стакана Лекса, будто желая чокнуться, остановился. Не то вспомнил, что на похоронах не чокаются, не то не понравился сок в стакане собеседника. – Почти подпрыгивал от радости и все время строил грандиозные планы.
– Я тоже предвкушал не такую встречу, – как можно мягче, стараясь не спугнуть назревший разговор, улыбнулся Лекс. – А какие планы?
– Хотел позвать в соучредители клуба «Город греха». Я хоть и совладелец, а проект полностью Дикого. Он имел видение, разрабатывал концепцию и все остальное, – на лице Рустема отражались печаль и сожаление. Похоже, искренние.
– Видимо, готовил сюрприз. Мне он не успел рассказать, – Лекс пожал плечами.
– Без него проект бессмыслен. Скорее всего, сверну, – Рустем помолчал и добавил. – Если среди версий убийства есть конкуренция в нашем бизнесе или какие-то разделы денег, то это точно ложный след. – Мне невыгодна его смерть, сплошные убытки. Я один не потяну то, что он задумал, слишком сложный проект. И я хочу сказать… – Рустем явно подбирал слова. – Словом, убийство Дикого – оно странное и какое-то извращенное. Я даже с некоторыми ребятами говорил, никто не слышал, чтобы такое специально по заказу устраивали. Но если Егерю будет нужна какая-то помощь, я готов вписаться. Я хочу, чтобы убийцу Дениса нашли. Сам я к Егерю не пойду, а ты передай.
Лекс коротко кивнул:
– Егерь землю перевернет, сам знаешь. Со временем он стал только настырнее и жестче.
Они грустно друг другу улыбнулись. Не то выражая печаль по умершему другу, не то признавая, что всех жизнь изменила в сторону упрямства и жесткости. По-другому жить не получается.
– Ничего еще неизвестно? Есть какие-то версии? Я знаю, что тайна следствия и все такое… Но ты наверняка в курсе? Егерь от тебя даже служебных секретов держать не станет, – Рустема мучало любопытство. Впрочем, убийство интересовало всех.
В нем было все: кровь, секс, загадка, даже какая-то мистика. Лекс мог только предположить, на какие кнопки надавил отец покойного, чтобы журналисты не рвали на части всех, кто имел к Денису хоть малейшее отношение. Поэтому даже в прессу просочилось минимум информации. Скупой и официальной.
– Расследование только началось. О каких-то подозрениях говорить еще рано. Но Егерь копает во всех направлениях. Убийцу Дикого он не упустит. Дело слишком странное. Девушка эта в паутине, спровоцированный сердечный приступ…
– Я тут думал. Много думал. Спать не мог. Если это не из-за бизнеса…
Лекс сразу поверил Рустему, он, действительно, не один день рассуждал над этим. А еще сразу сообразил, что именно за тем, что сейчас скажет, Рустем к нему и подошел. Поделиться, что надумал теми самыми бессонными ночами, о которых говорил. Лекс замер, превратившись в слух и внимание.
– Это все из-за девок, – Рустем закатил глаза. – Я сто раз говорил ему: когда-нибудь красотки разорвут его на части. Они, конечно, тупые бабы. В конечном счете, все до единой – тупые бабы. Но один раз и незаряженное ружье стреляет.
– У тебя есть какое-то конкретное предположение? – Лекс осторожно пошел в наступление.
– Не знаю. Нет у меня ничего конкретного, – Рустем недолго поразмыслил. – Было бы, я бы уже к Егерю пришел. Но… Знаешь… есть ощущение, – он посмотрел Лексу прямо в глаза, прикидывая, стоит ли ему доверять. Но кому если не ему? Егерь был следаком, жестким, конкретным, черствым. Егор всегда таким был. А Лекс самый терпеливый, лояльный, спокойный из друзей, понятный ему, Рустему, и тем близкий. Если и говорить про тонкие материи, то с ним.
Лекс молчал, терпеливо ждал, когда Рустем прикинет, что называется, «хрен к носу», что стоит рассказать о своих ощущениях.
– Нет у меня на руках ни фактов и каких-то четких причин, но, знаешь, иногда видишь человека впервые и понимаешь, это сплошная проблема, тихий омут: тронешь, и такие черти полезут, что на том свете не укроешься.
Пока Лексу ничего не было понятно, и он молча слушал, превратившись в сплошное внимание и молясь про себя, чтобы к ним никто не подошел и не отвлек. Но народ вокруг выпил, расслабился, справился со стрессом погребения себе подобного и, если не обращать внимания на траурные одежды, казалось, неплохо проводил время.
– Вот
