Она немного помолчала.
— Папа не хочет, чтобы кто–то узнал об этом. Только два человека, которые являются членами его экипажа, знают, а они его двоюродные братья. Оба поклялись хранить тайну. Он мой защитник; я его дочь и помощница. Но я также и его талисман удачи. Иногда он не совсем понимает разницу. Я думаю, что он любит меня, но не понимает, что на самом деле означает любовь.
Она оторвала свои руки и обхватила ими свое лицо:
— Ну вот. Я дала тебе подарок — правду, которую больше никто никогда не слышал.
Он взял ее руки в свои и нежно их пожал.
— Ты долгое время держала это в себе. Почему теперь ты говоришь об этом кому–то еще, спустя столько времени? Почему ты решила ослушаться отца? Я бы не возражал, если бы ты продолжала хранить этот секрет.
Она освободила свои руки и ее пальцы пробежались по волосам и лицу крошечными крылышками.
— Я устала от того, что не могу ни с кем поговорить об этом. О том, что мне приходится притворяться кем–то еще, а не тем, кем я на самом деле являюсь. Я искала, с кем бы об этом поговорить. Я выбрала тебя, потому что считаю, что мы похожи. Мы оба храним секреты.
— Думаю, так и есть, — произнес он. Он уперся спиной о стену пилотской кабины. — Теперь, в свою очередь, я поделюсь с тобой секретом. Мне трудно решить, с чего начать, так много нужно сказать. Ты знаешь, кто я, но не знаешь, что я тут делаю.
— Могу лишь предположить, — сказала она. — Ард Рис — твоя тетка. Ты здесь из–за нее. Но друиды говорят, что ты в опасности. Они говорят, что случившееся с ней, может произойти и с тобой, если они тебя не найдут и не доставят к себе в крепость. Это правда?
Он покачал головой:
— Я в опасности, но, главным образом, из-за них. Некоторые из них виновны в том, что случилось с ней. Если они меня найдут, то я закончу так же, как и она. Я сбежал от них, когда они явились за мной в Патч Ран. С тех пор я в бегах.
— Ты ищешь своих родителей?
— Я ищу свою тетю. Это сложно. — Он сделал паузу. — Мы обещали сегодня ночью говорить друг другу только правду, поэтому я расскажу тебе еще одну. У тебя есть кое–какая магия, которой больше нет ни у кого. У меня тоже. Как и ты, я был рожден с ней. Вероятно, это часть наследственной магии моего отца, которая передавалась многие поколения в роду Омсфордов. Только, моя магия совсем другая.
Он тихо выдохнул, подыскивая слова для объяснения.
— Я могу сказать, что чувствуют, а иногда и думают, растения и животные. Они не говорят мне в прямом смысле, но все равно общаются со мной. Они говорят со мной своими звуками и движениями. Например, я знаю, боятся они или злятся, и что вызывает их страх или злобу.
— Твой дар не так уж отличается от моего, — сказала она. — Ты можешь понимать то, что скрыто от других людей, не используя при этом свои глаза. Мы похожи, так ведь?
Он наклонился вперед:
— За исключением того, что я свободен, а ты — нет. Почему так, Синнаминсон? Смогла бы ты покинуть своего отца, если бы захотела? Смогла бы ты пойти куда–то еще и начать новую жизнь?
Это был настолько импульсивный вопрос, что он сам удивился, задав его. Хуже того, у него не было ничего, чтобы он мог ей предложить, если бы она ответила «да». Что он мог сделать, чтобы помочь ей в нынешних обстоятельствах? Он не мог взять ее с собой, только не туда, куда он собирался идти. Он не мог предложить ей помощь, пока Арен настроен так решительно не обострять ситуацию с Гаром Хетчем.
Она тихо засмеялась:
— Какой смелый вопрос, Пендеррин. Что я должна делать? Покинуть папу и убежать с тобой? Слепая девочка и мальчик в бегах?
— Полагаю, это звучит глупо, — признал он. — Мне не следовало это спрашивать.
— Почему же нет? — продолжала она, удивляя его. — Ты беспокоишься обо мне?
— Тебе нет нужды спрашивать об этом.
— Значит ты должен волноваться обо мне. Поэтому кажется правильным, что ты хочешь получить ответ. Мне нравится, что ты спросил. Да, я хочу другую жизнь. Я искала ее. Но ты первый, кому я об этом сказала. Ты первый, кто это спросил.
Он взглянул ей в лицо, на эти мягкие черты, на улыбку, изогнувшую ее губы, на эти странные слепые глаза. То, что он в этом момент чувствовал к ней, было выше любви. Он мог бы сказать, что любил ее, но о любви он многого не знал, поэтому сказать так, не значило бы ничего. Для него это было только слово; он был всего лишь мальчиком. Однако это новое чувство, которое было больше, чем любовь, охватывало все миры. Оно шептало о связи, о том, чем они поделились, о доверии и истинах, которые они сегодня ночью рассказали друг другу. Оно обещало незначительные моменты, которые никогда не будут забыты, и большие события, которые могут изменить целые жизни.
Что он мог ей дать, рассказав об этом? Он старался найти ответ, потерявшись в море запутанных эмоций. Ее руки снова держали его руки, ее пальцы делали маленькие круговые движения по его коже. Она ничего не говорила. Она ждала, когда он первый заговорит.
— Если ты решишь покинуть своего отца, я помогу тебе, — наконец произнес он. — Если захочешь пойти со мной, я не буду против. Я не знаю, как это может произойти. Я только знаю, что найду способ.
Она опустила свою голову так, чтобы тень коснулась ее лица и скрыла его выражение.
— Ты придешь за мной, где бы я ни была, Пен? Это, конечно, довольно нагло, но я все–таки спрошу. Ты придешь за мной?
— Где бы ты ни была, когда бы ты ни захотела, — прошептал он.
Она улыбнулась, ее лицо поднялось, снова оказавшись на свету.
— Это все, что мне нужно знать. — Она снова оперлась спиной о стену и повернула свое лицо к звездному небу. — Хватит давать обещания и говорить правду. Давай просто посидим вместе немного и послушаем ночь.
Так они и сделали, сидя бок о бок, ничего не говоря, обхватив руками колени, касаясь друг друга плечами и бедрами. Звуки набережной закрутились над ними слабыми всплесками и медленными накатами волн, исходящими из кажущимися очень далекими мест. Ночь становилась холоднее, и Пен закутал их обоих в свой плащ, обхватив ее своей рукой, чтобы поделиться теплом, чувствуя как ее маленькая фигура растворяется в нем.
Спустя какое–то время, она повернулась и поцеловала его в щеку.
— Тебе пора уходить. Уже поздно. Они скоро вернутся. Возвращайся к себе и ложись спать. — Она снова поцеловала его. — Завтра, если сможешь, приходи опять. Я буду ждать.
Он поднялся на ноги и прошел с ней к лестнице, вглядываясь в доки, чтобы увидеть приближающихся скитальцев. Но пока что доки были пусты. Она опустила лестницу и он спустился вниз. Он стоял, глядя вверх, пока она поднимала ее обратно, затем повернулся и зашагал по набережной.
Синнаминсон.
Ничего в его жизни, понял он, уже не будет прежним.
ГЛАВА 20
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
