Исход II
Течение принесло остатки стаи афалин к вулканическим конусам. У них больше не было вожака, но Чит нашел в себе силы собрать ошеломленных сородичей и направлять по течению, не позволяя отставать. Эа плыла, пытаясь доказать самой себе, что Гугл с ней, несмотря на то что она прекрасно помнила последний удар его сердца. Когда это произошло, ее кровь взбунтовалась и подняла такой рев в гидролокаторе, словно она боролась с бурей. Вокруг нее собрались самки, они тоже нуждались в утешении, и она, отложив собственное горе, делилась с ними близостью. Самки привычно держали телят вместе. С ними шли несколько самцов. Они плыли молча.
Все держались близко к поверхности. Время от времени кто-то стонал или вскрикивал от боли, но не было никакой возможности остановиться, отдохнуть, заживить раны, это привело бы только к новым бедам. Токи серы в воде обжигали кожу, и это казалось правильным. Поэтому они позволяли течению нести их все ближе к черным пикам.
Глубоко, на полпути к жерлу, Губан почувствовал их приближение. Водный небосвод потемнел, в воде возникли легкие завихрения и заставили в очередной раз измениться его огромное красочное тело. Его дух танцевал и порхал, готовый оставить бренную оболочку, но Губан пребывал в безмятежном блаженстве. Краем своего нового просторного разума он отметил странную тишину этой стаи – вот уж совсем не похоже на афалин! Даже фугу на своей площадке удивились, завидев такое количество молчаливых афалин у себя над головами. От движения множества тел их замечательные мандалы разметало и унесло куда-то, но в них уже не было нужды. Все три фугу теперь жили вместе.
Дельфины отдыхали, медленно кружась над вершинами конусов. О еде не думал никто. Теплая сернистая вода жерла обожгла и очистила их раны. Один за другим они проходили через особое место чуть ниже поверхности; они чувствовали: так надо. Они попытались извернуться и многие вскрикнули от боли – раны на шкуре давали о себе знать. Некоторые самцы – в основном храбрые воины – поранили глаза, когда врезались в лодки. Такую боль вынести было трудно. Эа впервые осмотрела себя там, где могла. Рваные раны на голове она могла лишь ощущать. Шрамы покрывали почти все тело, и она подумала, что, если когда-нибудь найдет дорогу домой, народ Лонги окутает ее любовью. И тогда она расскажет им, как страдали афалины, как морские демоны и их нечистоты выгнали их из дома, напугали и сделали жестокими; она убедит своих соотечественников, что надо понять и простить афалин. Эа будет умолять их, пока не уверится, что афалины прощены, потому что теперь и она поняла, что значит жить в таких жутких условиях.
Вот такой план. Теплое течение мягко кружило ее над вершинами черных пиков. Она вдруг подумала: а может, афалины пойдут с ней? А если не пойдут, она пойдет одна. У нее на глазах умер возлюбленный, она видела чудовищные вещи. Чем еще могли испугать ее просторы океана? Эа слышала, как афалины снова начинают переговариваться, тихо и бессмысленно, просто чтобы все знали, что они здесь, что они живы. Внезапно она поняла, что в стойбище афалины шумели с той же целью, с которой Лонги прикасались друг к другу, – они просто давали знать всем, что живы, что остаются на связи.
Жар, идущий из глубины, успокаивал боль. Афалины медленно дрейфовали по кругу и, казалось, чего-то ждали. Эа посмотрела вверх и увидела бледные очертания полной луны; она все еще стояла довольно высоко в предрассветном небе. Эа и раньше замечала, что луна видна даже днем, но сегодня это почему-то казалось очень важным. Мозг, затуманенный недавним побоищем и усталостью, пребывал в дремотном состоянии, но остатки адреналина все еще возбуждали нервы. Подплыл Чит, и она увидела сильно потрепанную, но еще живую ремору, прильнувшую к его горлу. Единственный оставшийся глаз мерцал, пристально глядя на нее. Эа подумала, что тварь пытается связаться с ней, и сначала резко отвернулась, но все же сострадание, свойственное всем Лонги, не позволило ей пройти мимо существа в таком плачевном состоянии. Удивительно, что она вообще уцелела. А Чит, казалось, с удовольствием катал паразита на себе, развлекаясь, как теленок, хотя за последнее время он сильно повзрослел и достиг внушительных размеров. Эа увидела его израненную спину и глубокий порез на спинном плавнике. Сын Ку, но с раной, как у Сплита. Прекрасный антураж правильного лидера.
Чит обернулся и неожиданно заговорил голосом особого тембра. Конечно, говорил прилипало.
– Освободите меня, пожалуйста! С меня довольно!
– Эа! Ты только посмотри! – На этот раз Чит говорил собственным голосом.
Эа попыталась понять, что он имеет в виду, посмотрела вниз и поразилась. Да, на это стоило посмотреть. Лучи полуденного солнца пронзали воду, создавая удивительный цветовой переход: от голубого в верхних слоях до темно-синего на глубине. Далеко внизу, на уступе, рядом с гигантскими моллюсками в разукрашенных панцирях лежало сияющее тело губана. Эа смотрела на дивную рыбу с огромной горбатой головой, большими добрыми глазами, обведенными бирюзовым кружевным узором. Она никогда не видела такой красивой рыбы – так мог бы выглядеть цветущий риф. Длинные плавники Губана оставляли золотистый след на черной скале, и хотя его тело не шевелилось, жабры все еще двигались.
– Пожалуйста, – умолял прилипало. Чит и Эа знали, что он тоже увидел внизу великолепную рыбу. – Я не хочу больше! Отпустите меня. Там внизу это красивое, я смогу добраться до него. Пожалуйста! Не надо больше никаких дельфинов! Я больше не буду, обещаю…
– Иди, – довольно равнодушно свистнул Чит.
Прилипало отлепился от Чита и кое-как поплыл вниз, к большому губану, простертому на скале. Однако ниже вода показалась паразиту слишком горячей. Прилипало отшатнулся, странно изогнулся и попытался снова продвинуться в глубину. С каждым разом движения его становились все медленнее и неувереннее.
Эа удивленно смотрела на Чита.
– Ты что, все это время не отпускал его?
– Ну, я учился у него. Но после игр, когда нас побили и бросили, он начал нести такую чушь…
Они смотрели вниз на ремору, как она пытается спуститься к Губану, – и тут она беспорядочно затрепыхалась, повернулась на бок и безвольно поплыла куда-то в сторону. Ее тело зацепилось за стену конуса, затем его подхватило течением, понесло, и оно скоро пропало из вида. Эа присмотрелась и заметила, как жабры губана движутся все медленнее и наконец замирают. И без того красивое тело после смерти стало еще ярче. Голос Чита отвлек ее.
– Мы не можем здесь оставаться, – объявил он, и его
