утащить меня.
Маркус наконец опускает взгляд, освобождая меня от своего напряженного взгляда. Он наклоняется и берет меня за лодыжку. Только когда прохладные наручники смыкаются вокруг моей кожи, я понимаю, в какую беду я влипла.
— Маркус, — умоляю я, мой голос такой низкий и испуганный. — Пожалуйста. Не надо. Я знаю, ты все еще злишься из-за того, что произошло прошлой ночью, но, пожалуйста, не надевай наручники на мои лодыжки. Не оставляй меня совершенно беззащитной.
Он поднимает на меня взгляд, и я вижу страх в его глазах — страх потерять меня, страх, что со мной что-нибудь случится здесь, что он уйдет, когда я буду нуждаться в нем больше всего, но если его поймают за тем, что он был снисходителен ко мне, на него навесят ярлык слабака, и массы отвернутся от него. Его взгляд отводится почти сразу, как только встречается с моим, и он берет меня за другую лодыжку, прежде чем быстро защелкнуть ее в кандалы, оставляя мои ноги раздвинутыми и на виду у всех.
И вот так просто Маркус поворачивается спиной и уходит, оставляя меня на всеобщее обозрение.
Он широкими шагами пересекает комнату, и я не свожу с него глаз, пока он подходит к бару, достает косяк, подкуривает, но воздерживается от затяжки. Следующим я нахожу Романа, он ближе всех, и хотя он кажется хладнокровным, спокойным и собранным, на самом деле это совсем не так. Его мышцы напряжены, готовый в любой момент перейти к действию.
Леви стоит в другом конце комнаты и разговаривает с каким-то парнем, похожим на того, кому вы улыбнетесь в зале заседаний, чтобы через несколько часов оказаться запертым в его шкафу с вывалившимися наружу кишками.
Они сказали, что пришли сюда, чтобы встретиться с кем-то, кто последние несколько лет оставался вне поля зрения, но, когда я смотрю вокруг, невозможно сказать, кто бы это мог быть. Каждый ублюдок здесь такой же сомнительный, как и следующий.
Мой взгляд перемещается взад-вперед по комнате, постоянно наблюдая за лестницей у пьедестала, одновременно присматривая за парнями и убеждаясь, что никто из нас не попадет в беду. Я в третий раз обвожу взглядом комнату, когда мужчина и его девушка в ошейнике поднимаются на пьедестал.
Мое тело напрягается, когда он смотрит на меня с интересом, его взгляд блуждает по моему телу, как будто он собирается надругаться над ним позже. Женщина одета в откровенное нижнее белье, похожее на то, что ношу я, а мужчина тащит ее за собой, на его руку намотана толстая цепь, которая соединяется с тяжелым металлическим ошейником у нее на шее, ошейником, который намного туже моего.
Он тащит ее вверх по лестнице, и она неуклюже плетется за ним, ее глаза широко раскрыты от ужаса, и ясно, что у нее с этим мужчиной не такие отношения, как у меня с братьями.
Синяки покрывают ее тело, такие темные, что я вижу их сквозь черное кружево ее лифчика. Ее бедра — самое худшее, на них отчетливо видны следы его пальцев там, где он раздвигал их и издевался над ней часами подряд.
Мой желудок переворачивается, и когда она поднимает глаза и встречает мой полный ужаса взгляд, стыд омрачает ее лицо. Бедная женщина. Я даже представить себе не могу, через какой ад ей пришлось пройти. Братья ужасно обращались со мной, особенно поначалу, но они ни разу не прикоснулись ко мне без моего согласия, и в тот единственный раз, когда мне нужно было это прекратить, он сделал это без вопросов. Но этот мужчина… Черт, я хочу почувствовать, как кровь брызжет на меня, когда я перережу ему горло.
Подиум небольшой, не рассчитан на такое количество людей, поэтому он вынужден проходить прямо мимо меня, направляясь к другой половине моей колонны. Он высокий, такой же, как братья, и несмотря на то, что все еще находится в нескольких футах от меня, ему каким-то образом удается нависать надо мной. Я прерывисто вздыхаю, когда он неторопливо приближается ко мне, и когда его рука касается моего тела, по мне пробегает холодок, вызывая тошноту в животе. Он не сводит с меня глаз, когда медленно проходит мимо, увлекая девушку за собой.
В его глазах мелькает тьма, и в ней есть что-то такое зловещее и коварное, что заставляет меня покрываться мурашками. Его язык скользит по нижней губе, безмолвно говоря мне, что я буду следующей. Наконец он проходит мимо меня, и я могу сделать глубокий, дрожащий вдох.
Он резко дергает девушку, и она падает передо мной. Природный инстинкт заставляет меня дернуться, пытаясь поймать ее падение, но это бесполезно, я не могу помочь ей в таком состоянии. Она падает на колени, и ее взгляд устремляется на мужчину, который навис над ней, в ужасе от того, что он сделает.
Гнев пульсирует в его глазах, он в ярости от того, что она устроила такую сцену на глазах у всех этих мужчин. Он сильно тянет за цепь, заставляя ее подняться, схватив за горло, но не останавливается, поднимая ее все выше и выше, пока ее пальцы ног едва ли касаются пола. Тихий вздох вырывается из моего горла, когда я с отвращением наблюдаю за его отвратительной демонстрацией, за тем, как он разыгрывает спектакль перед окружающими его людьми, пытаясь доказать, какой он на самом деле мужчина. Гребаный ублюдок.
Женщина тянет себя за ошейник, отчаянно пытаясь вдохнуть поглубже, и я качаю головой, ужас быстро овладевает мной. Всего одно движение этим ошейником, и он свернул бы ей шею. Я должна помочь ей, но я ничего не могу сделать, кроме как наблюдать, как каждая секунда разворачивается прямо передо мной.
Я обвожу взглядом комнату, отчаянно пытаясь найти братьев, но ни одного из них нет там, где я думала. Паника охватывает меня, когда мои глаза расширяются, снова и снова осматривая комнату. Как они могли оставить меня вот так, уязвимую и напуганную? Зачем они это сделали?
Женщину наконец ставят на ноги, и мужчина смеется, глядя на нее так, словно она самый жалкий кусок дерьма, с которым он когда-либо сталкивался. Он обводит ее вокруг колонны и надевает на нее наручники, как и на меня, выставляя ее напоказ мужчинам, которые стоят позади меня, и демонстрируя ее синяки, как чертов трофей.
Она всхлипывает позади меня, и мое тело содрогается от звука резкой пощечины, которая режет ее кожу. Она задыхается и волнуется, отчаянно пытаясь сдержаться, пока он, наконец, не отходит от нее, обходя
