l:href="#n37">[37]. Он объяснил, что она проявляется из-за резких перепадов давления воды – в крови могут образовываться пузырьки газа, если дайверы слишком быстро поднимаются на поверхность или слишком долго остаются на глубине, которую не могут переносить, что может вызвать у них тошноту или головокружение, а в худшем случае – потерю сознания и судороги в конечностях.
Я подумала, что в этом есть смысл. Подолгу пребывая в одних условиях, ты привыкаешь к ним, и противоположное начинает вызывать у тебя шок. Лучше всегда быть готовым к худшему.
За время нашего отпуска на Гавайях мы разработали устоявшийся распорядок дня. Днем Апа посещал конференции, а мы с Уммой гуляли по центру Гонолулу. Мне показалось, что на Гавайях она стала другой – больше улыбалась и двигалась медленнее, вроде бы даже не так часто ругала меня за мелкие провинности, такие как жевание с открытым ртом или почесывание на публике. Мы заглядывали в безвкусные туристические магазинчики, и она позволяла мне покупать вещи, которые нам не были нужны, например, пластиковые статуэтки, открытки или солнцезащитные очки. Потом мы сидели на пляже, и я искала кусочки морского стекла или ракушки, чтобы забрать их с собой, а Умма читала или дремала. Мы встречались с Апой за ужином, а потом отправлялись кататься на взятой напрокат машине вдоль морских скал, опустив все стекла. Умма завела привычку собирать волосы сзади дешевым шарфом из полиэстера, который купила в одном из сувенирных магазинов, и когда она повязывала его вокруг лица таким образом, надевая солнцезащитные очки, она выглядела как гламурная звезда золотого века Голливуда.
Мы покупали контейнеры с нарезанными ананасами, чтобы взять их с собой в номер или съесть на пляже. Мы с Уммой никак не могли насытиться ими. Апа шутил, что вскоре мы обе превратимся в ананасы, потому что не можем перестать их есть. Эти золотистые кубики оказались просто божественны на вкус. Мне было интересно, кому первому пришло в голову разрезать и съесть ананас, фрукт, который выглядел таким враждебным и оказался таким сладким на вкус.
По вечерам мы ели в ресторанах, которые либо располагались на открытом воздухе, либо вовсе находились прямо на пляже. В один из таких вечеров группа, состоящая из двух игроков на гавайской гитаре, клавишника и саксофониста, расположилась рядом с рестораном, где мы ужинали, и начала играть. Я зачарованно слушала, как они проникновенно исполняют «Hotel California». Когда они добрались до припева, я увидела, что Умма и Апа смотрят друг на друга и повторяют слова, улыбаясь.
– Вы знаете эту песню? – недоверчиво спросила я.
– Конечно, – ответили они. – Она была очень популярной в нашей юности.
Повсюду вокруг нас пожилые белые пары, одетые в футболки с принтами и платья с короткими рукавами, танцевали на песке. Их розовая загорелая кожа поблескивала в мерцающем свете фонарей, установленных вокруг ресторана.
Апа повернулся к Умме и протянул ей руку.
– Ну что, пойдем?
Я сидела на своем месте, остолбеневшая и очарованная, пока они мягко покачивались в такт музыке. Они крепко обнимали друг друга, как застенчивые молодожены. В конце песни все повернулись к группе и захлопали, а мои родители вернулись на свои места немного раскрасневшиеся.
– Мы можем заказать десерт? – спросила я, решив воспользоваться моментом, и они согласились.
Мы заказали мороженое, обжаренное во фритюре – о таком я никогда даже не слышала. Пока десерт таял у меня во рту и на тарелке, я поймала себя на мысли, что хочу, чтобы так было всегда, чтобы мы всегда могли позволить себе быть такой семьей.
За день до отъезда я почувствовала, что должно произойти нечто плохое. Весь день стояла отвратительная погода, небо было плоским, влажно-серым, а свет – ужасным зеленовато-оранжевым. Океан беспокоился, и даже птицы, которые собирали объедки на пляже, казались вялыми. После дневного сна я проснулась вся в поту и услышала, как мои родители яростно спорят шепотом.
– Я просто задержусь еще на несколько дней, – говорил Апа.
– Мы не можем себе этого позволить, – возражала Умма. – И ты ожидаешь, что мы с Арим тем временем полетим обратно одни?
У меня по всему телу пробежали мурашки.
– Ты ведь знаешь, как это важно для меня, – вздохнул Апа. – Не каждый день мне удается представить результаты исследований коллегам в моей области.
– Это даже не для книги, – прошипела Умма. – Ты сам сказал, что встреча предназначена для обсуждения исследовательской статьи. Я не понимаю, почему тебе вздумалось продлевать свое пребывание здесь из-за чего-то настолько несущественного.
– Не будь дурой, – сказал Апа, стараясь придать голосу спокойные интонации. Я ненавидела, когда он так называл Умму. – Я могу обзавестись важными связями. Редактор упомянул, что они также хотят заказать несколько книг.
Они продолжали в том же духе, их шепот становился все громче и громче, и я больше не могла притворяться спящей.
– Мы с Уммой возвращаемся одни? – спросила я, садясь в постели.
Они оба замолчали.
– Мы как раз сейчас это обсуждаем, – ответил Апа.
– Ни в коем случае, – сказала Умма. – Что это за семейный отдых, если мы даже не возвращаемся с него всей семьей? Скажи этому редактору, что какую бы он там статью ни планировал, он может встретиться с тобой в другой раз.
Ее губы были сжаты в тонкую белую линию. Остаток дня прошел в напряженном молчании. На ужин мы открыли одну из банок с консервами и съели ее содержимое с рисом и морскими водорослями. Апа и Умма не разговаривали друг с другом на протяжении всего ужина. Наш рейс был назначен на следующее раннее утро, и Умма велела мне спать в той одежде, в которой я планировала отправиться в аэропорт, чтобы утром нам не пришлось тратить слишком много времени на сборы.
Я проснулась посреди ночи от шороха надеваемых ботинок, за которым последовал щелчок закрывающейся двери. Умма все еще спала, но Апа ушел.
«Он все-таки решился оставить нас, – ошеломленно подумала я. И в следующую секунду решила: – Я ему не позволю».
Мне удалось в темноте найти свои кроссовки и сунуть в них ноги, а затем, схватив с прикроватной тумбочки карточку-ключ Уммы, выскользнуть за дверь следом за ним.
Коридоры были пусты, но я услышала, как звякнул лифт, а это означало, что он только что в него вошел. Я поспешила вниз по лестнице и успела добежать до вестибюля как раз в тот момент, когда увидела выходящего из здания Апу. Я следовала за ним на расстоянии и наблюдала, как он умело уворачивается от пьяниц и попрошаек, окружающих мотель. Они в основном игнорировали меня, хотя один парень попытался ко мне пристать. Я сказала ему, что у меня нет с собой денег. Я старалась говорить ровно, хотя руки у
