Мимо полностью сгоревшей хаты проехали. Выгорела дотла. Видать деревянная была. Печка покосилась, осыпался кирпич. Пепелище вокруг еще дымится. Недавно горело! Васяка ход не сбавлял. Чувствовалось напряжение! Вий приказал: — Если гадина, или с оружием кто, так палить сразу. Не ждать, пока атакуют! — сам еще раз автомат проверил, да к бойнице снова прильнул.
Выскочили с улицы. Еще поворот и на выезд из деревни! Васяка руль вывернул, вписался в поворот. В лужу здоровенную заехали. Брызги из-под колес мутными струями в стороны полетели. Рыжая вода, с глиной перемешана. Завыл мотор, видать вязнуть колеса начали! Васяка газу добавил, поднатужился движок, затрясло нас. Вообще фонтаны рыжие из-под колес полетели! Еще газу, еще ниже передачу, рев мотора, даже уши заложило. Эхо от заборов глухих отражается. Машина быстрее пошла. Еще десять метров... Вырвались! На сухое выскочили. Вся машина в грязи. Вот это лужа, будто пруд маленький! Метров сорок в длину. Ну ничо, выехали! Молодец Васяка, и Уральчик наш — тоже молодец. Справился!
Дальше дорога лучше стала. Ровная, да сухо. Видать это место тут одно такое — непутевое! Василий выше передачу включил, обороты сбавил. В натяг машину пустил. Смотрю — больше накатом старается идти. Движок студит! Еще метров двести промахали. Закончились дворы. Разом закончились, будто отрезали! Площадь дальше пошла. Ну как, площадь... Площадка свободная от деревьев, да кустов. Ровная. Тама еще сарай стоял здоровенный. Справа от нас. Аккурат со стороны моей. Лавочки коло него. Видать клуб их местный! Или магазин. Глянул я в ту сторону, обомлел...
Мертвые люди в кучу сложены. Прямо на обочине. У дороги. Гора их... Вповалку лежат. Все паутиной черной заплетены, руки-ноги сторчат из кучи той. Лица бледные. Мужики, бабы, дети. Здоровенная куча! Всех видать сюда стащили... Херы на них суетятся. Слюнями своими все покрывают... Корова сверху тех людей лежит. Да живая еще, копытами потряхивает. Головой крутит. Вырваться пытается! Еще один хер, ее в голову жалит. Прямо в глаз! Жало у него длинное, изогнутое. Ширяет, трясет жопой своей, вынул, попрыгал, намостился поудобнее и снова в глаз! Яд желтый с него брызгает, всю морду корове ним залил. Убивает тварь такая, коровушку-то... И это все прямо тут, прямо перед нами происходит! Видно все, как на ладони! Мерзко мне стало. Да так мерзко, что стошнило сразу. Вывернуло меня прямо на колени свои. Фу, гадость... Что же это за твари такие?! Нету у них ничего в душе видать, чужая это жизнь какая-то. Будто не с Земли нашей! Будто не жило это все среди зверей, да среди живого всякого, где убивают только ради пропитания, да при защите! А тут, сплошняком души губятся… И ведь знаю уже, чего ожидать от тварей этих, и видел уже «закрома» ихние... Все равно, пробирает! До самой глубины души пробирает! Суки... Карабин на них наводить начал. Так захотелось пальнуть по гадости этой! Да так пальнуть, чтобы враз всех разнести к чертовой матери! Понимаю, что не убью пулей одной, но сделать с собой уже ничего не могу! Уже и спуск выбирать стал. Еще чуть и пальну! Вий, увидел это все, да как заорет: — Отставить огонь! — И Васяке: — Газу! — да меня по голове кулаком ударил, по шлему! Звонко так, резко. — Дурья башка! Стрелять он надумал! Кто по-твоему, их сюда стащил?! Хочешь, чтобы вся шайка их сюда приперлась, глянуть, кто же тут такой смелый пуляет?! — Смотрит мне в глаза Вий. Злой, будто Сотона в него вселился... Положил я карабин. Убрал его в сторону. Сижу, молчу. Ну а чо говорить тут... И сам ведь понимаю, что за малым я всех не подставил! Только сил уже нету моих на это смотреть.
Дорога среди степи — это бесконечный путь, протянувшийся сквозь бескрайние просторы. Она словно рисует свои извилистые линии на необжитой земле, ведя путника к его назначению. На этой дороге нет поворотов и перекрестков, только прямой путь вперед, который кажется бесконечным. И пустым. Но если внимательно присмотреться, то можно заметить, что и здесь есть жизнь! Здесь и травы, и цветы, и кустарники, и деревья, и птицы, и насекомые — все они вместе, сосуществуют в этой степи. Это их дом. И каждый из них играет свою роль в этом бескрайнем море из зелени трав, редких россыпей изумруда деревьев и бронзовых проплешин открытой земли.
Степь кругом! Выехали мы из Павловки. Минули последний участок леса. Одинокий указатель «ПАВЛОВКА» — тоже остался далеко позади. Теперь впереди — степь! Куда ни глянь, хоть в какую сторону ни посмотри, — синее небо касается зеленой земли. Даже редкие бугры и совсем одинокие горы, и те не в состоянии повлиять на сплошной ковер! На его гладь и простор. Умиротворенность. На его бесконечность!
Урал набрал скорость и бодро мчался по грунтовой дороге. На встречу к горизонту! Туда, где эта дорога соединяется с трассой. Древней, построенной еще до последней Войны, которая исправно служила людям, объединяла их, позволяла быть ближе друг к другу, главной артерией, что соединяла два города. Два последних очага цивилизации, на многие тысячи километров вокруг. Славный и Горное. Но кажется, огонь Славного, уже совсем угас. А что нас ждет в Горном — никто из нас не знает...
Вий продолжал смотреть через бойницу, что располагалась сзади. Все думал, что за нами будет погоня. Признаюсь, я тоже периодически поглядывал в зеркало! Мне конечно мало что было видно, — пыль... Но иногда, все-таки что-то нет-нет, да проглядывало. Нет. Погони не было. Либо некому было гнаться, либо нас не успели заметить. И я не про людей. Нет там уже людей! Всех извели... Я про гадин думал. Увяжутся за нами, потом стрельбы не оберешься! Да и отстреляемся ли?! Помню сколько этих тварей гналось за мной в Славном. Живое-ужасное море, из зеленых и серых спин! Будто степь. Как и здесь. Только та «степь», — смертельная!
Ельник пошел. Редкий, маленький кусочек темной зелени среди блеклого ковра из травы. Прошлый раз, когда я ехал здесь ночью, он мне казался огромным! Но при свете дня, это был лишь островок. Кажется, тут я видел лося. Хлеб ему давал. Он тогда еще изрядно напугал
