— А что потом? — горько спросила я. — Что потом?! После…
— Решим, — жарко выдохнул Лирвейн, завладевая моими губами в томительном поцелуе. Я не отвечала.. я старалась не отвечать, старалась быть равнодушной… но он слишком хорошо знал меня и знал, как надо ко мне прикасаться. То нежно, едва ощутимо лаская языком нижнюю губу, но тут же прикусывая её, добавляя в бесконечный коктейль нежности острую приправку боли и снова зализывал пострадавшее местечко.
Одна его рука придерживала мои за кисти над головой, а вторая пока неподвижно лежала на животе… как раз на той самой границе между ним и чем-то гораздо более сокровенным. И я дорожала, потому что не могла не вспоминать, как он касался ТАМ. Оставив в покое мои губы, он скользнул рукой с живота всё выше и выше, мимолетно оглаживая ставшую вдруг тяжелой и чувствительной грудь, лаская шею… крепко обхватывая подбородок и вздергивая его вверх, заставляя запрокинуть голову к его лицу.
— Открой глаза.
Это приказ… приказ орвира. И я, госпожа, почти Императрица огромной страны, не могу сопротивляться тому, чья любовь давала такую власть.
Медленно приоткрыла дрожащие ресницы, и посмотрела на него. Мужчина тяжело дышал, влажные волосы лежали на плечах, и сейчас казались потемневшим от времени серебром, а смуглая кожа, которую усеивали алмазные капли воды, казалась ещё темнее. В его глазах царила такая беспроглядная тьма и такой всепоглощающий голод… что мне на миг стало страшно и сладко одновременно.
— Знаешь, что сейчас будет? — тихо спросил Лирвейн, поглаживая одной рукой нежное местечко на шее, от чего я дышала всё чаще, а разум туманился всё больше. — Сейчас, моя милая, я буду тебя соблазнять… ультимативно, так как добровольно не получается, — он прижался так плотно, что я ощущала его возбуждение, жар тела, от чего по моему распространялось странное покалывание и нетерпение. Внезапно почувствовала, как его стальная хватка на руках сменяется чем-то иным, прохладным, упругим и, испуганно вскинувшись, вижу, что запястья теперь обвивает голубая водяная лента, а чуткие мужские пальцы начинают невесомо скользить всё ниже и ниже по рукам. Поглаживая сгибы локтей, с легким нажимом стремясь всё ниже, к подмышке и, наконец, властно обхватывая грудь. В разум врывается хриплый шепот, от чего я испуганно вздрагиваю, но от его слов внизу живота становится тяжело и горячо: — И с чего бы начать, мечта моя? Ты так трепещешь, что сдерживаться практически невозможно... всё, чего хочется — это закинуть ножки на талию, обхватить ладонями попку, прижимая как можно ближе… и войти. До упора, сильно, так, чтобы ты выгнулась и застонала.
Я так не краснела никогда в жизни, но уже спустя миг стало не до смущения из-за его предыдущих фраз, потому что им на смену приходят новые. И новые ласки, новые эмоции и ощущения.
Дорожка поцелуев, оставляя после себя пытающую кожу спускается всё ниже и ниже по шее, пока не достигает груди и, не теряя времени, он нежно целует сосок. Я прерывисто выдыхаю и отворачиваюсь, но тут же следует:
— Смотри. Чувствуй. И ни о чём не думай. Сейчас есть только я и ты.
И я смотрю, смотрю, как светловолосая голова опять склоняется ко мне и чувствую, что он опять втягивает в рот нежную вершинку, от чего слабеют колени, и я прикусываю нижнюю губу в попытке сдержать судорожный вздох.
Создатель, как же невыносимо… невыносимо сладко, невыносимо мучительно, медленно и томно.
Чувствительная плоть снова оказывается на холодном воздухе, и от этого ещё больше затвердевает, мучительно ноет, желая продолжения и я неосознанно выгибаюсь вперед. Тихий смех, он поднимается, властно целуя меня в губы, и я отвечаю. Отвечаю так же жадно, как и он, потому что, кроме нас, я сейчас ни о чём не думаю. Только о его запахе, который кружит голову, его руках, чьи прикосновения сводят с ума, рассыпают искры удовольствия по всему телу, заставляют желать большего. И мне нравилось… очень нравилось, что и как он говорит.
— Нежная и чувствительная… но знаешь, милая, недавней ошибки, я, пожалуй, не допущу… — одна его рука всё так же поглаживает грудь, то обводя холмик, то сжимая вершинку, от чего я дышу всё чаще и чаще, время от времени запрокидывая голову, чтобы не застонать в открытую. Но как раз этим предоставляю свободу действий на своей шее. И он не теряет времени даром: целует, выписывая языком пламенные узоры, жар от которых распространялся вглубь тела, пока не достигает местечка между ног, которое непонятно почему ноет… и мне хочется чего-то ещё, большего.
— О чем ты? Какая ошибка… а-а-ах! — задыхаясь, всё же спрашиваю я, и тут же, не сдержав стона всё же подаюсь грудью навстречу его пальцам, сейчас сильно сжавшим ту самую, недавно так нежно обласканную вершинку.
— Сладкая девочка, — язык прогулялся пор ушной раковине, вырывая из меня ещё один полустон-полувсхлип. — на вкус сладкая, на ощупь приятная… и очень большая эгоистка. Если я сейчас доведу тебя до края, моя маленькая, ты опять, получив своё удерешь, гордо задрав хвост. Потому… всё не легко и не просто, — и снова смех, отзывающийся во мне дрожью и окончание фразы. — И ооочень не быстро.
— Ты меня с ума сведешь, — попыталась дернуться в путах силы.
— Вот и отлично, — руки скользнули по телу вниз, снова обхватывая полушария, от чего я захлебнулась вдохом, а губы… тоже всё ниже. Ниже и ниже и ниже…
— Не надо, — судорожно сжала бедра я, испуганно глядя на опустившегося на колени у моих ног Лирвейна. Он медленно поднял голову, одарил меня такой распутной улыбкой, что я поняла ещё до озвучивания:
— Надо, милая.
В купальне было слышно лишь наше тяжелое дыхание, которое почти перекрывал шум воды, по его телу плясал свет, делая и так великолепно сложенного мужчину почти совершенством. ТАМ я старалась не приглядываться. Ибо как-то страшновато. А он поднял руку и легонько, кончиками пальцев погладил меня по ноге. Кожа тут же покрылась мурашками, и я сжалась ещё крепче, испуганно и непонимающе глядя на блондина. Он улыбнулся и, медленно склонившись, коснулся поцелуем моей ступни, от чего мне сразу стало… жарко и трепетно. Это одновременно вселяло предвкушение, и внушало что-то похожее на благодарность. Он так ко мне относился…
А дальше началось что-то за гранью наслаждения. Сначала, вернее, перед ней. Я просто не могла понять, не могла опомниться и прекратить чувствовать, как его пальцы то невесомо ласкали, то с нажимом гладили ноги, а губы поднимались всё выше и выше, от чего я начинала дрожать уже крупной дрожью. Особенно когда он уже достиг бедер и теперь покрывал их медленными поцелуями, шепча такое, что я не знала куда деться. Что я сладко даже пахну, что кожа нежнее шелка… и что ему хочется сейчас сделать. И как хочется, чтобы я отвечала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
