Появление генерала Федорчука в Киеве не обрадовало Шелеста.
«Ничего хорошего я от этой перемены не жду, – записал он в дневнике. – Позвонил мне Андропов, что-то больно обеспокоен, все это не зря, что-то в этой замене кроется».
Первый же крупный разговор с Федорчуком состоялся буквально через два месяца после его приезда в Киев.
«Принял Федорчука, – записал в дневнике Шелест. – Он начал заниматься несвойственными делами: превышением власти, контрольными функциями за советским и партийным аппаратом. Звонит утром на работу министрам и проверяет, находятся ли они на работе. Проверяет, как поставлена учеба министров и какая тематика занятий…
Я откровенно высказал Федорчуку все и сказал, что не стоит ему лезть в дела, ему не свойственные. Надо работать, а не заниматься критиканством предшественника. По всему видно, что не понравился ему такой разговор. Думаю и уверен, что действует он не по своей инициативе – не такой он «герой». Он явно имеет «директиву» комитета, а комитет без одобрения и прямого указания и санкции Брежнева не мог пойти на такой шаг. Брежнев делает ставку на КГБ как «орудие» всесторонней информации и укрепления своего личного «авторитета» в партии…
За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная агентура и слежка. Как это все отвратительно!»
Федорчук был крайне недоволен работой своего предшественника:
– Почему не было настоящей борьбы против националистов?
По его мнению, сделал вывод Шелест, борьба – это когда без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил:
– Мы работаем на Союз, мы интернационалисты, и никакой Украины в нашей работе нет.
Он неустанно выискивал в республике идеологическую крамолу и требовал ее искоренения. Если меры не принимались, с угрозой в голосе говорил на политбюро:
– Я информирую вовремя и остро, но нет должной реакции.
Шелест сам не упускал случая показать, что он сражается с националистами. На республиканском совещании идеологических работников требовал:
– Надо решительно срывать зловещую маску с украинских буржуазных националистов, которые в своей антисоветской борьбе объединяются с сионистскими организациями и разными контрреволюционными националистами за рубежом.
19 мая 1972 года в Свердловском зале Кремля открылся очередной пленум ЦК КПСС. Первый вопрос – обмен партийных билетов, докладчик Капитонов, второй – о международном положении, докладчик Брежнев.
После второго доклада объявили перерыв. Шелест заметил, что несколько членов политбюро отправились на третий этаж, в кабинет Брежнева. Петра Ефимовича не позвали. Он уехал обедать в постпредство Украины.
После обеда начались прения. Когда выступил четвертый оратор, Брежнев поручил вести пленум Суслову и вышел из зала, пригласив с собой Шелеста в комнату президиума. Петр Ефимович почувствовал, что его ждет неприятный разговор.
Брежнев спросил, как дела, как настроение, что нового. Шелест стал рассказывать о положении в республике, но увидел, что Леонида Ильича не это интересует.
Брежнев осторожно завел разговор:
– Ты, Петр Ефимович, уже десять лет первый секретарь ЦК компартии Украины. Может, пора тебе сменить обстановку? Когда долго работаешь на одном месте, притупляется чутье, надоедаешь ты людям, и они тебе.
Ошеломленный Шелест спросил:
– Почему так внезапно встал этот вопрос?
– Надо перейти работать в Москву.
– Но почему? – допытывался Шелест.
– С твоим опытом ты нужен в Москве, а там надо омолодить кадры. Надо готовить смену. Соглашайся. Все будет хорошо – это я тебе говорю.
– Если вы считаете, что надо омолаживать кадры, делайте это. Но какой смысл мне в шестьдесят четыре года начинать все сначала? Если претензий ко мне нет, то отпустите меня на пенсию. Я, кажется, достаточно отработал и на хозяйственной, и на партийной работе.
Шелест был на два года моложе Брежнева. Намек на то, что в таком возрасте пора уходить на пенсию, разозлил Леонида Ильича:
– Ну, зачем ты ставишь вопрос о пенсии?
– Прошу отпустить меня на отдых, – повторил Шелест.
– А что по этому поводу подумает партийный актив?
– Подумают, что я ушел по старости и по состоянию здоровья.
– Ты же здоров как бык, – резко сказал Брежнев. – На тебе еще можно десяток лет ездить. – И добавил уже мягче: – У тебя в Москве будет все и моя личная дружба. Вместе на охоту будем ездить. Ты пойдешь работать в Совмин зампредом.
Шелест молчал. Брежнев стал наседать:
– А что, тебе мало? Зампред Совмина такой державы! Будешь заниматься промышленностью, в том числе военной. У тебя ведь огромный опыт, и он нужен стране.
– Вопрос не в том, много или мало. Так не рассуждают. Я не понимаю целесообразности этой затеи. Вы мне скажите прямо: какая все-таки главная причина моей замены? Я старался работать с полной отдачей, дела в республике идут неплохо.
– По работе к тебе претензий нет, но так нужно для общей пользы. Отпустить тебя на пенсию не можем. Соглашайся, члены политбюро все правильно поймут.
– Ну что ж, делайте, как хотите.
Брежнев встал, обнял Шелеста, расцеловал и сказал:
– Спасибо.
Они вернулись на свои места. Украинские секретари обратили внимание на побагровевшее лицо своего руководителя и его мрачный взгляд. Когда из зала вышел Подгорный, Шелест последовал за ним. Ему не терпелось обсудить происшедшее с другом и покровителем.
Подгорный закурил и сочувственно спросил:
– Ну что, говорил с тобой Брежнев? Дал согласие?
Шелест ответил, что вынужден был согласиться.
– Правильно, – кивнул Подгорный, – будем вместе работать.
Вечером собрали политбюро.
– Нам надо брать в Центр опытных работников, – начал Брежнев. – В связи с этим вносится предложение утвердить Петра Ефимовича Шелеста заместителем предсовмина. Человек он опытный, пусть помогает. Я с ним по этому вопросу имел разговор. Он согласился.
Брежнев сказал Шелесту, что задерживаться в Киеве не стоит, много дел в Москве.
– В Киеве надо со многими вопросами разобраться, – подал голос Щербицкий.
– Разберетесь сами – все будет хорошо, – ответил Брежнев.
Щербицкий делано буркнул:
– Что же хорошего? Забрали первого секретаря и ничего не сказали.
А у самого лицо было сияющее. Наконец-то он стал хозяином республики, избавился от Шелеста, который его не выносил.
К Шелесту подошел Косыгин, поздравил:
– Поработаем вместе.
Петр Ефимович Шелест улетел в Киев.
«Шелест и Щербицкий, – вспоминал украинский академик-литературовед Дмитрий Владимирович Затонский, – возвращались в Киев на разных самолетах, более того, они сели на разных аэродромах. „Победитель“ прибыл на престижный Бориспольский, „побежденный“ – в затрапезные Жуляны. „Вся королевская рать“ столь же естественно явилась в Борисполь. И только один человек отправился в Жуляны. Это был секретарь ЦК Федор Данилович Овчаренко».
