Англичане продолжили путь на север с западной стороны Большого Барьерного рифа, протянувшегося вдоль побережья Австралии на три тысячи километров. Скалистая гряда то почти вплотную подходила к материку, то удалялась в море па две сотни миль. Под баркасом бесконечными лентами стелились кружевные скатерти подводных растений. Дно беспрерывно сменяющихся прозрачных лагун, украшенное кораллами, представляло собой подводную горную страну.
На песчаных холмах материка моряки замечали темные силуэты обнаженных людей, неподвижно стоящих на одной ноге и упираясь в нее другой ногой, согнутой под прямым углом. Что бы значила эта странная поза? Некоторые аборигены держали в руках предметы в виде треугольника63.
31 мая под вечер был открыт еще один остров. Скудные запасы сухарей подходили к концу. Необходимо было раздобыть еду, иначе им никогда не дотянуть до Тимора.
– Сделаем остановку, – решил капитан.
На острове обнаружили старые следы от костров и покинутые пальмовые хижины. В глубине острова могли прятаться туземцы. И хотя всех терзал голод, люди предпочли оставаться без обеда, чем рисковать жизнью.
– Если вам, капитан Блай, сильно хочется есть – идите и сами добывайте себе пищу, – заявил Перселл.
Блай полыхнул взглядом.
– Так, понятно. Это новый мятеж или продолжение старого? – негромко спросил он.
Капитан, на удивление, был совершенно спокоен. Обычно в подобной ситуации следовал взрыв, угрозы и фонтан уничтожающих личность оскорблений, но что-то в командире после мятежа на «Баунти» изменилось: он без надобности не повышал голос, чаще обращался ко всем на «вы» и большую часть времени героического похода проводил в размышлениях о причинах мятежа, то загораясь местью мятежникам, то сутками не вспоминая роковые события, оставившие его и восемнадцать человек команды один на один со смертью. Тогда его вело одно сверх желание – выжить вопреки всему и спасти не изменивших присяге людей.
– Мы не двинемся с места, – сказал плотник.
Капитан обвел всех цепким взглядом. Никто не осмеливался смотреть ему в глаза.
Перселл приготовился к обороне, но его сбило с толку непонятное поведение капитана. Плотнику показалось, что стоит немного дожать, и он сломает этого ненавистного ему человека.
– Вы затащили нас сюда, чтобы уморить с голоду, – нервно продолжал Перселл. – Будь проклят тот день, когда я согласился сесть в вашу скорлупку, лучше бы я остался на корабле! Лучше стать мятежником, чем трупом!
– Если бы не я, вы все давно отправились бы на дно, – отрывисто бросил Блай.
– Вот именно, если бы не вы, мы бы не оказались сейчас на краю земли подыхающими с голоду.
– Что ты хочешь этим сказать, подлец?
– Я не подлец, я ничуть не хуже вас.
Распалившийся Перселл умолк. Остальные, затаив дыхание, зачарованно следили за рукой капитана, медленно скользнувшей к поясу, на котором висел тесак.
– Что ж, если я для вас уже не авторитет как капитан и мои приказы ничего не значат, покончим с этим как мужчины.
Блай бросил нож к ногам плотника, сам вооружился другим.
– Защищайся!
– Никаких дуэлей, – вмешался Фрайер. – Вы оба арестованы! Боцман Коул, отберите нож у капитана.
– Клянусь Богом, я убью каждого, кто посмеет коснуться меня, – зарычал Блай. – Защищайся, Перселл, если ты мужчина.
Противники застыли в четырех шагах друг от друга. Несколько секунд смотрели в глаза, и после того как Блай, выставив руку с ножом, сделал первый шаг вперед, Перселл бросил свой тесак на землю.
– Нет-нет, вы же мой начальник, простите меня, капитан.
Блай принял капитуляцию и – неслыханное дело! – тоже извинился:
– Хорошо, если вы не имели в виду ничего дурного, я тоже прошу простить мою горячность.
Сделав запас устриц и воды, отправились дальше, огибая бесконечный холмистый и изрезанный берег, опоясанный скалистыми островами и песчаными банками с далеко вдающимися в море мысами. Где же пролив, которым прошел «Индевор» в Арафурское море? Неужели эта бесплодная земля будет тянуться бесконечно до самой смерти?
Первого июня высадились на песчаном островке, кишевшем птицами. Блай быстро отправил отряд заготовителей. Опасаясь нападения дикарей, приказал ограничиться одним небольшим костром в укромном месте под скалой. Проснувшись через несколько часов, капитан заметил в отдалении еще один огонь. Это мистер Фрайер развел для себя личный костер, изжарил на нем убитую палкой птицу, поужинал и уснул, забыв потушить его.
Возмущенный капитан растолкал штурмана.
– Ваше гнусное поведение недостойно английского офицера, мистер Фрайер. Вы трус и эгоист, каких я еще не встречал. Немедленно погасите огонь, и, боюсь, вам придется отвечать за такие поступки.
– Бросьте, капитан, в первую очередь придется отвечать вам за потерю корабля. – Они были одни, все остальные спали под скалой. – Если хотите, чтобы я дал показания в вашу пользу, поумерьте свой пыл и предоставьте меня самому себе.
Долго сдерживаемая ярость выплеснулась наружу. Капитан пинком пнул головешки в воду и хотел уже, как тигр, броситься на струхнувшего штурмана, но тут появились моряки заготовительного отряда.
Нельсон доложил, что матрос Лемб неумелыми действиями спугнул птиц и удалось убить только пятнадцать крачек. Оставленный охранять добычу Лемб успел съесть девять из них, когда охотники вернулись к месту сбора.
Неостывший после стычки с Фрайером, Блай потерял контроль над собой и, шатаясь от слабости, принялся избивать матроса, не совладавшего с муками голода.
– Скотина, животное, ты подумал о голодных товарищах, пожирая мясо? – приговаривал капитан, нанося удары. – Только такой подонок, как ты, был способен воровать солонину! Лучше бы тебе размозжили башку, чем бедняге Нортону!
Лемб молча сносил побои, только слегка уворачиваясь от кулаков капитана. Матроса жег стыд, слезы катились по изможденному лицу.
– Простите, капитан… я ничего не мог с собой поделать.
Выбившись из сил, глубоко дыша, Блай пнул еще несколько раз матроса.
– Сволочь… Тебя следовало бы оставить здесь на съедение дикарям…
На рассвете баркас отчалил.
Через день в виде мелководной береговой полосы, усеянной рифами и шхерами, показался долгожданный мыс Йорк – самая северная оконечность Австралии. Пустынная и неприветливая местность не повлияла на радость моряков.
– До Тимора еще 10– 15 дней пути, – сказал Блай. – Соберите силы для последнего броска.
