Вещи, наконец, нашлись. Глеб вынес портфель из автобуса и подозвал собаку.
— Нюхай. Нюхай! Черныш, след! След! Ищи, Черныш!
Пес радостно визгнул и без труда отыскал одному ему «видную» дорожку.
Мальчика обнаружили в километре от автобуса на высоком берегу разлившейся реки, по которой ползли одинокие льдины. Счастливая учительница излила Глебу тонны благодарностей. Тот для порядка что-то ответил и устремил взгляд на школьника. «Холод». Неприкрытый жесткий «холод». Он украдкой вздохнул, а когда заметил, чем занимается ребенок, ужаснулся. Витя самозабвенно резал перочинным ножом дождевых червяков, извлеченных из-под коряги.
— Что ты делаешь? — Глеб присел возле мальчишки.
— Я побеждаю, — сообщил пацан. — Папа сказал, что я должен всегда побеждать!
Учительница потащила мальчика за руку. Он неохотно поплелся за ней, с сожалением посмотрев на недобитых червей, сложенных кучкой на плоском камне.
— Сынок местной шишки, — пренебрежительно пояснил охранник. — С ним и в школе одни неприятности.
— Бывает, — откликнулся Глеб.
— Хороший у тебя пес! — мужчина потрепал собаку по холке. Черныш не возмутился. — У нас в селе было полно собак. Жаль вот, жена не хочет в квартире живность держать. А я б завел такого! У, хороший пес! А давно тут лесничество открыли?
— Нет, я пока один работаю, — парень развивал «легенду». — Месяц назад приехал. Лес тут больной. Видишь, — он поднял кусочек коры поваленного дерева, — поросль рыжеватая.
— Ну?
— А должна быть серая.
Сейчас он говорил честно. Лес в этом районе страдал, и Глеб это чувствовал нутром.
— Да тут всё больное, — вздохнул охранник и оглянулся. Учительница уже скрылась за деревьями. — А, сама дойдет, — он махнул рукой. — Постою немного! Люблю эти места… А тебя не предупреждали, когда взяли на работу?
— О чем? — насторожился «лесник».
— Да, это… у нас здесь дебри, чуть на юг возьмешь, вообще хана.
— Я видал.
— Ходили слухи, где-то рядом военная база раньше была. Кто говорил — атомная, кто — бактериологическая. Потом ее вроде как закрыли. А следы, знаешь, на долгие годы остаются. Ты не слышал?
— Нет. Но теперь мне кое-что про лес понятно. Спасибо!
Интуиция не подвела. Он знал теперь все, что хотел. Оставалось только отыскать бывший военный объект.
Лес подскажет, — Глеб глубоко вдохнул теплый весенний воздух. — Держись, Тома. Я рядом.
* * *
— Я не хочу с ним говорить! — Тамара упрямо смотрела в пол. — Он кричит.
— Тома, Филипп Алексеевич прошлый раз был не в духе, — Стас попробовал зайти с другого конца. — Он много работает и иногда…
— Нет. Он неправильно думает.
Орион нахмурился. Затея не понравилась ему с самого начала. Зато Анна отчаянно двинулась в атаку.
— Томочка, Филипп хочет сказать тебе очень-очень важное, — начала она. — Мы с ним просто поговорим. Не бойся. Хочешь, я буду сидеть рядом?
— Глеб придет и поговорит с ним про важное, — Тамара отвернулась.
— Слушайте, милая девушка, — вдруг поднялся Стас. Резкость в его голосе была строго дозирована. — Вам уже семнадцать лет. Вам пора принимать решения самостоятельно, а не хвататься по любому поводу за рукав старшего брата. Так вы никогда не станете взрослой.
Демарш произвел желаемый эффект. Тамара вскинула голову и испуганно посмотрела на нависшего над ней великана с соломенными усами.
— Я стану взрослой, когда разрешит земля.
— Земля разрешает стать взрослыми тем, кто достоин: умным и смелым.
Тамара отодвинулась от Стаса, оглянулась на Ориона, на Анну и выпалила:
— Я не боюсь Филиппа и его плохого цветка. И я хочу стать умной. Я сама поговорю с ним о важном.
После того, как Стас ушел, девочка минут десять молча сидела на ковре. Орион и Анна поначалу не решались нарушить тишину, но пауза перевалила за все разумные пределы, и стало ясно, что Тамара глубоко ушла в себя.
— Анна, ты уверена, что создание индивидов целесообразно? — шепотом спросил Орион.
Она подняла изумленный взгляд.
— Конечно! А как же иначе?… Послушай. Я сегодня поняла, почему мама создавала портреты. Она всю жизнь ждала чего-то особенного, светлого, чистого. А его не было. И тогда она это нарисовала. Те, кого отец называл индивидами, в представлении мамы были светочами, маяками, которые покажут людям настоящую любовь, добро и красоту. Ее мечта отныне живет во мне. Я встретила тебя, и как-то изменилась. Но только я одна. А сколько еще на земле людей, которые хотят и могут стать лучше. Они ждут своего дива. И девочка может его нарисовать. Мне кажется, в Тамаре поселилась душа моей мамы. Это звучит нелепо, тебе, наверное, трудно согласиться…
— Мне трудно согласиться, — Орион тронул ее руку и тем самым мягко прервал восторженную речь. — Я знаю, как больно быть индивидом.
— Хотите, я расскажу вам сказку? — подала голос Тамара. — Сказка мне приснилась.
— Расскажи, — Анна почему-то забеспокоилась.
Девочка поудобнее устроилась на ковре и устремила взор в потолок — В далекой-далекой земле жили добрые люди. У них были голубые глаза и кудрявые белые волосы. Они были такие хорошие и милые, что все вокруг застыло от их доброты. Им некуда было идти, потому что все дороги были знакомые. Им стало плохо. Но земля решила спасти людей и показала им большущую пещеру, где жили камни. Люди нарисовали на одном камне портрет нового человека, и пещера сделала его настоящим. Новый человек вышел к людям. Он отдал им все, что знал и умел, а они отдали ему свою любовь и доброту. Потом они рисовали на камнях новых людей, и новые люди нашли неизвестные дороги, и пошли они все вместе по этим дорогам, и им опять стало хорошо.
— А ты умеешь рисовать портрет? — бухнула Анна.
Девочка пригладила косички и серьезно ответила.
— Анна, мы живем на нашей земле. А сказка про чужую землю.
— Но ведь моя мама рисовала портреты, и ты их видела.
— Видела. Она и Глеба нарисовала, и Ориона нарисовала. Только она, наверное, не знала, что на нашей земле всё по-другому.
— Тома, а наша земля разрешает рисовать портреты? — на одном дыхании выговорил Орион.
— Я не знаю, — девочка понурилась. — Когда цветок Глеба родился, земля не обиделась, когда твой родился, тоже, вроде, не обиделась. У земли спроси, она никогда не обманывает.
Стас дважды прорепетировал с Филиппом предстоящую встречу и остался удовлетворен.
— Слушай, главное — держи себя в руках. И запомни: с Тамарой надо говорить на ее языке, иначе она тебя не воспримет. Ну, давай, зови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
