Рейтинговые книги
Читем онлайн Виргинцы (книга 2) - Уильям Теккерей

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 129

— Ах, будет вам! — сказала она, — глупый старик, выжил уже из ума, так же как его старые, грязные собаки! Они такие же дряхлые и такие же безобразные, как эти рыбы в пруду! — И она показала на двух чудовищно старых карпов, которые, по преданию, жили в каслвудском пруду несколько столетий и покрылись от старости довольно непривлекательными серыми пятнами, похожими на плесень. — Локвуду пора собирать свой скарб, его место — в работном доме, а в привратники я найму какого-нибудь рослого, красивого и проворного парня, который сделает честь нашей ливрее.

— Он был слугой у моего деда и сопровождал его на войну еще во времена королевы Анны, — заметил мистер Уорингтон, в ответ на что миледи нетерпеливо воскликнула:

— Ах, боже мой, королева Анна давно скончалась, и мы, надеюсь, не собираемся облачаться теперь но этому поводу в траур?

Вопрос о Локвуде подвергся обсуждению за обедом, когда миледи объявила о своем намерении уволить старика.

— Я слышал, — скромно проговорил мистер Ван ден Босх, — что здесь у вас, в Англии закон велит заботиться о старых слугах и вообще о всякого рода неимущих стариках. Право же, я бы очень хотел, чтобы у нас, в Америке, были созданы такие же приюты для престарелых и нам не приходилось бы тратиться на содержание старых рабочих.

— Если человек не может работать, его незачем держать! — заявила миледи.

— Правильно, а как же иначе! — подтвердил дедушка.

— Как! Старого слугу? — воскликнул милорд.

— Мистеру Ван ден Босху в молодости, по-видимому, не приходилось прибегать к помощи слуг, — заметил мистер Уорингтон.

— Сам открывал у себя ставни, сам чистил себе сапоги, сам поливал мой…

— Сахарный тростник, сэр? — спросил милорд.

— Нет — пол, пол, зятек! — сказал старик со смехом. — Впрочем, не при миледи будь сказано, сбрызнуть водой сахар — такие штуки в бакалейных лавках…

— Ах, перестаньте! Кому это интересно слушать про бакалейные лавки! воскликнула миледи.

— А ты не помнишь, как стащила кусочек сахара и что за этим последовало? — рассмеялся дедушка.

— Но, так или иначе, красивый, рослый мужчина будет выглядеть в нашей ливрее куда лучше, чем этот старый сморчок, ваш привратник! — сказала миледи.

— Ни одна ливрея же может внушить такого уважения, как почтенный возраст, сударыня, и седые волосы не менее красивы, чем серебряные галуны, сказал мистер Уорингтон. — И что будут говорить в графстве, если вы прогоните старого Локвуда?

— Ну, уж если вы за него просите, сэр, то, по-видимому, он должен остаться. Может быть, мне даже приказать, чтобы к нему перенесли кушетку из моей гостиной и послали бутылку лучшего вина из нашего погреба?

— Чего же лучше, миледи, — очень серьезно ответил мистер Уорингтон.

А милорд добавил, зевнув:

— Кузен Джордж совершенно прав, моя дорогая. Это произвело бы крайне неблагоприятное впечатление, если бы мы выгнали такого старого слугу, как Локвуд.

— Эти старые заплесневелые карпы — тоже своего рода любопытная древность, и, как видите, они привлекают посетителей, — все так же серьезно продолжал мистер Уорингтон. — Ваша милость должна позволить этому несчастному старику остаться. Это же ненадолго. А там уж нанимайте рослого, красивого привратника. Нам ведь тоже нелегко, мистер Ван ден Босх, держать у себя старых негров, когда они уже не в силах работать. Лет через восемь десять я продам этого плута Гамбо…

— Никуда вы меня не продадите, хозяин, — осклабившись, заметил Гамбо.

— Придержи-ка язык, ты! Он, понимаете ли, не знаком с английскими обычаями и думает, что старый слуга вправе рассчитывать на доброе отношение хозяина, — сказал мистер Уорингтон.

На следующий день, к немалому удивлению Уорингтона, миледи и в самом деле послала Локвуду корзину хорошего вина и подушку для кресла.

— Вчера вечером, ложась спать, я раздумывала над тем, что вы сказали мне, и решила: поскольку вы знаете свет лучше, чем я, пожалуй, мне следует поступить по вашему совету и оставить этого старика.

На том история с привратником кончилась, и мистер Уорингтон мог только подивиться на это поразительное юное создание, явившееся к ним с Запада и сочетавшее в себе простодушие и наивность с таким редким бессердечием, которое сделало бы честь любой закаленной старой аристократке, неожиданно пошедшей в фавор при Сеит-Джеймском дворе.

— Вы говорите, что я должна уважать преклонный возраст? Почему? Я положительно не нахожу в стариках ничего такого, что было бы достойно уважения, — говорила миледи мистеру Уорингтону. — Они скучны и, мягко выражаясь, не очень-то привлекательны. Поглядите хотя бы на дедушку. Или на тетку Бернштейн. Говорят, она была красавицей когда-то. С нее написан этот портрет. Как хотите, не могу поверить! И пусть мне не говорят, что я когда-нибудь тоже стану безобразной! Люди просто не имеют права доживать до такого возраста. Не имеют, и все!

А на Рождество тетушка Бернштейн явилась в сопровождении мистера Уорингтона с визитом к своему племяннику и племяннице. Это путешествие они совершали не спеша, в собственном экипаже баронессы; старая дама была в добром здравии и отличном расположении духа: дул восхитительный свежий ветерок, но не было холодно, и пока они приближались к родовому гнезду, тетушка Бернштейн рассказывала своему спутнику десятки всевозможных историй из далекого прошлого. Крайне апатичная и нередко весьма раздражительная, эта старая дама порой оживала и тогда становилась весьма интересной собеседницей, сверкала остроумием — подчас довольно злым, — и в памяти ее всплывали сотни забавных историй из великосветской жизни былых времен. Право же, отдавая должное Красоте, нельзя не признать, что тому, кто был ею наделен, хочется сохранить эту усладу до конца дней своих и весьма нелегко примириться с ее утратой после — в лучшем случае — сорока лет обладания ею. Слушая болтовню старой дамы о ее прежних поклонниках и вздыхателях (а ваш покорный слуга был куда лучше осведомлен о прошлом ее милости, чем она могла это предполагать), я вглядывался в ее лицо и пытался восстановить из этих руин образ былой красоты в дни ее расцвета. О, какой урок извлекал я из этого созерцания! Перед моим взором возникали пышные лужайки, заросшие сорняками; разрушенные башни; двери, висящие на одной петле; потускневшая позолота зал; потертые, затянутые паутиной гобелены! А ведь когда-то в этом полуразрушенном дворце кипела и сверкала жизнь, звучала музыка, и из окон лились ослепительные потоки света!.. Какие были пиры, какие празднества, какое веселье и великолепие! Я видел терзающихся ожиданием влюбленных, восхищенные взоры придворных, ярость соперниц. Я угадывал тайные свидания за тяжелыми портьерами, прозревал скрытые интриги. Минутами, слушая слова старухи, мне хотелось сказать ей: "Сударыня, я знаю, что это было не так, как вы рассказываете, а вот как…" — ибо еще у себя на родине я читал историю жизни баронессы, изложенную моим добрым дедом, а когда в Каслвуде я одиноко бродил по дому наших предков, воскрешая в памяти былое и размышляя над его угасшим величием, мое воображение и любопытство воссоздавали для меня ее образ.

Когда тетушке Бернштейн случалось наведываться в Каслвуд, ее родственники — не столько, думается мне, прельщаясь ее деньгами, сколько побаиваясь ее твердого и властного характера и острого языка, оказывали ей самый почтительный прием, и она принимала это как должное. Такой же прием ожидала она встретить и у новой хозяйки дома и была готова отплатить за него самым большим расположением. В конце концов разве этот брак не был делом ее рук!

— Когда вы, глупое создание, не пожелали жениться на этой богатой наследнице, — сказала она мне, — я тут же положила, что она должна достаться кому-нибудь из нашей семьи. — И она со смехом поведала мне о всевозможных маленьких интригах и проделках, способствовавших осуществлению этого плана. Девице она сосватала графскую корону, а племяннику — сто тысяч фунтов. Само собой понятно, что она будет желанной гостьей в их доме. Она была в восторге, узнав о том, как маленькая графиня, проявив характер и отвагу, выставила за дверь мачеху мужа и леди Фанни. Госпожа Бернштейн, при первом знакомстве с людьми всегда пленявшаяся красивой внешностью, raffolait {Не уставала расхваливать (франц.).} ослепительно-лучистые глаза и прелестную фигурку своей новоиспеченной племянницы Лидии. Брак с ней представлялся желательным со всех точек зрения. Некоторое препятствие возникало, конечно, в лице старика-деда — внешность и речь у него очень уж простецкие. Но от него нетрудно будет избавиться. Он стар и не слишком крепок здоровьем.

— Ему захочется вернуться в Америку, а быть может, он вскоре отправится и в более далекое путешествие, — сказала баронесса, пожав плечами. — А девчурка эта — очень живой, темпераментный бесенок, и эти ее ирокезские повадки не лишены своеобразного очарования, — с удовлетворением добавила старая дама. — Нечто такое присуще и вашему братцу… Да отчасти и вам, мистер Джордж! Nous la formerons, cette petite {Мы ей придадим лоск, этой малютке (франц.).}. Юджин вяловат, ему не хватает твердости характера, но он джентльмен до мозга костей, ж мы с ним сообща сделаем эту маленькую дикарку вполне приемлемой для общества. — Примерно в таком духе текла между нами беседа и на второй день нашего путешествия в Каслвуд. Первую ночь мы проведи на постоялом дворе "Королевский Герб" в Бэгшоте, где баронессу всегда встречали с большим почетом, и оттуда отправились почтовой каретой до Хекстона, куда, в соответствии с ее письмом, милорд должен был выслать за ней экипаж, однако ни лошадей, ни экипажа на постоялом дворе не оказалось, и, напрасно прождав несколько часов, мы вынуждены были продолжить наше путешествие в Каслвуд все на тех же бэгшотских лошадях.

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 129
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Виргинцы (книга 2) - Уильям Теккерей бесплатно.

Оставить комментарий