— Вертгеден! — воскликнула она.
Вино было совсем несладким, даже как будто горьковатым. И было оно очень крепким. По крайней мере, для Маши.
И как же это радовало ее!
Как давно она не чувствовала себя пьяной… а чувствовала ли она себя когда-нибудь пьяной? По-настоящему пьяной?..
Самое время наверстать упущенное!
Айхен с бутылкой незаметно переместился поближе к ней и все время подливал и приговаривал:
— Давно надо было…
Давно надо было, чтобы расслабились натянутые, как струны нервы, чтобы можно было, наконец, вздохнуть полной грудью, чтобы можно было прогнать страх, запинать куда-нибудь поглубже. Пусть потом будет хуже. Потом — это нескоро. Потом можно будет пережить… или не пережить. Но пусть потом будет потом.
Маша закрыла глаза, откинулась на спинке кресла и то послушно приняло самое удобное, самое естественное для усталого тела положение. Перед глазами все кружилось, Маше казалось, что она сама летит куда-то, что уносится в темноту, полную безумных цветных радуг, что вращается все быстрее, быстрее…
Ух! Она поспешила открыть глаза, и мир почти тот час же перестал вращаться. Интересно, что будет если она встанет? Сможет сделать несколько шагов или сразу рухнет?
Мужчины собрались у карты, что-то бурно обсуждали. Робот сервировочный столик лавировал между ними подливая и подливая вино в бокалы, поглощая в хромированное чрево пустые серые канистрочки удобной квадратной формы.
Маше очень хотелось быть в курсе происходящего в нескольких метрах от нее, но она действительно не могла встать, а как управлять креслом не знала.
Она попыталась прислушаться…
Не очень-то хорошо была она сведуща в области знания нецензурных выражений сухого и простенького межгалактического языка… впрочем, прощения просим, не таким уж он оказался простеньким… и совсем не сухим. Сколь многое оказалось возможным выразить этим деревянным и неуклюжим искусственным наречием! если уметь им пользоваться…
Маша выросла среди солдат, но никто никогда не позволял себе так вот выражаться в ее присутствии, ее щадили, ее оберегали, ее очень любили, любили вместо не рожденных или оставленных где-то безумно далеко своих детей, пытались учить, воспитывать, каждый по своему, каждый пытался что-то дать. Свое. Кто-то действительно давал.
Они бывало здорово напивались, но Маша никогда не присутствовала при этом…
Смешно! И эти четверо собираются спасать галактику?
Маша слышала слово «Вертгеден», она слышала слово «Альгейзе», слово «Эрайдан», но это были только слова, она уснула, так и не сумев связать их между собой.
Пробуждение, как и водится, было ужасным.
Маша открыла глаза, подумала, что не чувствовала себя так мерзко даже в подвале горящего дома на Ко-оне и закрыла их снова.
Как бы добраться до доктора? Доктор за несколько минут очистит кровь, спасет бедную печень, бедную голову, бедный желудок… О Боже, желудок!
Девушка с глухим стоном сползла с кровати и побрела искать санитарный блок. Неважно, что она так и не поняла, где находится, важно, что санитарный блок где-то тут непременно должен быть! Только бы никто не увидел ее до тех пор пока она не доберется до доктора.
Она бродила по коридорам, как по лабиринту, база как будто вымерла, нигде ни единой живой души, только роботы, тихие, вежливые роботы, аккуратно объезжающие уныло плетущуюся девушку… Ну вот, только этого не хватало!
В проеме одной из дверей, мешая ей сомкнуться и не обращая внимания на жалобные увещевания металлического голоса, стоял вчерашний мальчишка. Белоголовое, лохматое существо едва достающее Маше до груди смотрело хмуро, исподлобья.
«Маленький эрайданец, — подумала Маша, спешно пытаясь привести в порядок волосы, выпрямиться и улыбнуться, — Сын Хайллера? Или безумного ученого?.. Бедный ребенок».
— Привет! — сказала она, собирая последние силы, чтобы казаться веселой и бодрой, — Тебя как зовут?
— Что, очень хреново? — усмехнулся мальчишка, проигнорировав вопрос.
Маша замерла, раздумывая над ответом, но его и не потребовалось.
— Доктора ищешь? Пойдем провожу.
Ну не возражать же!
Девушка пошла вслед за мальчиком куда-то по коридорам, по закоулкам. Действительно, помрешь, доктора не найдешь!
— А, вспомнила! — вдруг обрадовалась Маша, — Тебя Лин зовут. Правильно?
Ну вот, видно ляпнула что-то не то. Напомнила о вчерашней позорной истерике, призналась, что сама помнит ее в мельчайших подробностях, мальчишка только сунул руки поглубже в карманы и втянул голову в плечи.
Ну до чего же дикий ребенок!
— Ты… давно здесь?
Еще одна слабенькая попытка завязать разговор.
— Я здесь — всегда!
Вот так, даже с вызовом. Типа того «черт тебя принес на нашу голову».
Ну и ладно.
— Здесь доктор, — буркнул маленький эрайданец, скомандовав одной из дверей отвориться.
— Спасибо, — тем же тоном буркнула в ответ Маша и вошла в просторное, освещенное приятным для глаз мягким светом помещение с вожделенным целительным ложем.
Она не могла видеть, как внимательно рассматривает ее маленький эрайданец, не отрывая взгляда до последнего мгновения перед тем, как закроется дверь, как задумчиво кусает ноготь, прислонившись спиной к двери, как потом бежит стремглав к своей комнате, чтобы юркнуть под одеяло даже не сняв ботинки и закусить кулачок.
Нет уж, только не плакать!
«Сеанс закончен. Желаете получить информацию о характере проведенного лечения?»
— Не стоит.
Контакты отошли в стороны, освобождая возвращенного к нормальному физическому состоянию пациента.
Маша поднялась, действительно легко, действительно взглянула на мир другими глазами… взглянула на себя в большое, во весь рост зеркало.
В лазарете полагается иметь душ и свежий нательный комбинезон. Интересно, соблюдается ли традиция на базе пиратов? Душевую кабинку Маша нашла к большому своему облегчению очень легко, дверь оказалась прямо перед ее носом, к тому же на ней имелся соответствующий значок.
Конечно, стандартный комбинезон был скучным белым, простым и предельно функциональным, но он, безусловно, был на порядок лучше, чем тот, что был на Маше до того, тем более, что и он был взят из стандартного пакета для пилота.
Надевать верхнюю одежду или прогуляться до своих апартаментов как есть? Маша повертелась перед зеркалом и решила все-таки одеться, как полагается. И откуда такие развратные мысли? Никак после долгого пребывания в кологе? Девушка улыбнулась, вспоминая, как мучилась с дурацкой ко-онской одеждой. Никогда, никогда уже этого не повторить, даже если очень захочется…
Маша не стала закрывать под самое горло воротник темно-серой летной формы, оставив открытой шею и краешек белоснежного воротничка нательного комбинезона. Ей очень идет белый цвет, гораздо больше, чем темно-серый. Впрочем, разве кому-то может идти темно-серый? Жаль волосы еще не достаточно отросли, даже шею не закрывают, но зато цвет лица после общения с доктором превосходный и глаза блестят, и вообще она очень даже ничего. На самом-то деле!
Маша улыбнулась своему отражению, потом нахмурилась, встряхнула волосами. Ах, если бы, если бы… Если бы она была не она, и если бы она была не здесь и не сейчас, и если бы все было не так, как оно есть! Если бы не было красного на черном!
Нет уж, только не плакать!
Она поспешно вышла из лазарета, удирая от подкрадывающейся тоски, от которой так удачно удалось избавиться вчера, к которой так не хотелось возвращаться, и едва не столкнулась с Айхеном, который, видимо, дожидался ее. Айхен улыбался и смотрел на нее с таким восхищением, что тоска не посмела покинуть стены лазарета и напасть, так и осталась за беззвучно сомкнувшимися дверями. До поры до времени.
— Прекрасно выглядите, райн энль, — проговорил он с легким поклоном.
— Что? — удивилась девушка.
— Ну как это… почтенная и благородная дама, — Айхен поморщился, — Жутко звучит на всеобщем.
Сам он, конечно, был одет не в серый летный комбинезон. Темно-синий костюм из дорогой светопоглощающей ткани тоже не королевская мантия, но смотрится весьма неплохо.
Высокородная дама, одетая как техник-ремонтник сделала книксен.
— Благодарю вас, ваше высочество, — сказала она по-русски.
Принц не понял, но перевода просить не стал. Действительно на всеобщем подобные слова звучат совсем глупо.
— Не окажет ли честь райн энль позавтракать со мной?
— Окажет, — улыбнулась Маша, — В данный момент она оказала бы ее кому угодно… признаться.
— Точно, после доктора появляется зверский аппетит!
Пока шли до апартаментов Айхена, Маша убедилась окончательно, что ей не следует ходить по базе в одиночестве — заблудится и умрет от голода и жажды.
