ли⁈ Вы вообще забыли, как головой думать⁈
— Но там…
— Мы не дойдём туда! — отрезал я. — Вот они к нам дойдут! А мы — нет!
А потом я нырнул в водяную завесу, прошёл в пещеру и, не дожидаясь, когда обсохнет одежда, завалился на свою лежанку. Не было больше сил сопротивляться. Я вдруг понял, что ужасно, кошмарно, невероятно устал…
Я вдруг почувствовал себя очень взрослым — и даже старым. И понял, почему взрослые не смогли спастись. И почему не смогли прыгнуть выше головы. Они тоже себя так чувствовали: очень взрослыми и очень усталыми. И я сам не заметил, как начал плакать.
Я натурально допёр, что мне — кирдык. Потому что все взрослые умерли. А значит, и я умру. И тогда больше не надо будет ничего бояться.
Отвернувшись к стене, я лежал и слышал, как ребята возвращались в пещеру, как готовились ко сну, как выбирали, кто будет дежурить…
И, конечно же, отправили дозорными тех, кто не сумел отбрехаться… Кит и Бозон. Толстый и умный. И оба — те ещё разгильдяи. И это было хорошо.
Я лежал… Лежал… Слушал мерное дыхание вокруг. А потом поднялся, положил на лежанку медный топор и копьё с медным наконечником — наше главное оружие. Подошёл к выходу из пещеры и взял обычный каменный топор, как у всех. Выбрался наружу, посмотрел на спящих дозорных — Бозон храпел прямо на мягком плече Кита — и улыбнулся…
Холод сегодня не мог заставить меня дрожать. Я просто всё понял. Я тут, наверное, единственный мог добраться до Третьего Корня. Остальных не учили так, как меня. Да и одному мне это легче сделать. И если я доберусь — то всех спасу.
А если не доберусь… Ну, тогда я и в самом деле повзрослел.
Глава 21
На отличненько осмотрелись!
Дневник Листова И. А.
Двести семьдесят пятый день. Всё ещё дерево!
— Нет, нужен кран! — упрямо повторил Касаткин и поманил меня за собой.
Мы подошли к тому месту, где сиял жёлтый крестик, указывающий на Большой Алтарь. Схватившись за крупный булыжник, инженер с натугой потянул его и кое-как откатил в сторону.
И, судя по следам на земле, Касаткин это уже не в первый раз проделывал. Но зачем⁈
— А ты потом что, булыжник хочешь ровно на то же место вернуть? Так ведь? — задумчиво уточнил я.
Всё-таки интересно, к какому психическому недугу это относится, и не заразно ли… Помню, бывают люди, которые жить спокойно не могут, когда, например, полотенце не на своём месте висит. Но камень⁈
— Верну… — пропыхтел Касаткин, откатывая вторую каменюку. — И этот тоже… Ну-ка, помоги!..
Вместе мы откатили и третий, самый нижний булыжник, под которым обнаружилась почти гладкая каменная поверхность.
— Видишь? — обличающе ткнул в неё пальцем инженер.
— Ну… Да, что-то большое! — подтвердил я.
— Если вот там и вот там разгребать, увидишь её же! — пояснил Касаткин. — А вот там видно её толщину!
Глянув, куда он показывает, я понял, что наш инженер копался, по сути, по краям завала.
— Веса в этой плите тонн двести, не меньше! — пояснил мне Касаткин. — Чтобы такое поднять, у нас банально людей не хватит. Чтобы методом «тяни-толкай» тащить глыбу на пятьдесят тонн, мало и тысячи человек. А тут, Вано, тонн двести! А то и все триста… Истинных размеров камня мы не знаем.
— Хм… А если будет кран? — уточнил я.
— Кран — это весы, — не очень понятно объяснил Касаткин, а потом махнул рукой и объяснил лучше: — Вот ты видел древние аптекарские весы? Такие ещё на здании суда рисуют!
— Ну да… А! Ты хочешь поднять глыбу, накидывая противовес на другую сторону стрелы крана! — догадался я.
— Точно!.. И дерево, которое я выбрал, выдержит этот вес. Используя стрелу как рычаг, мы спокойно поднимем плиту и переставим её в нужное место! Для такой работы людей хватит, понимаешь? — Касаткин посмотрел на меня с какой-то затаённой надеждой.
И я понимал почему. Если его никто не поймёт и не поддержит, у него не хватит авторитета уговорить остальных лидеров. К тому же, единственный, кто ему мог помочь — это я. Ибо только от меня сейчас зависело, разрешат ли рабочим выйти за пределы фактории.
— Я понял, — кивнул я. — Ладно, не переживай. Придумаем что-нибудь…
И осторожно спросил:
— А зачем ты эти тяжёлые камни назад убираешь? Чтоб было, как было? Или…
На всякий случай, я сделал крохотный шаг назад. Мало ли, вдруг он всё-таки заразный и на людей бросается?
И только потом уточнил:
— … Или… Ну, потому что так красивее?
Касаткин на секунду выпучил на меня глаза, но тут же вернул себе умный и серьёзный вид. Видимо, нормальные инженеры не умеют долго удивляться начальственной придури.
— Завал свежий! — объяснил он. — Не устоялся ещё. Если там, как вы говорите, Большой Алтарь, то лучше не тревожить нынешнюю форму завала.
— А-а-а… — успокоился я, а затем вернулся к насущному вопросу: — Есть ещё варианты?
— Только один… — поморщился Касаткин. — Подкопаться под плиту. Но, во-первых, это будет ещё тяжелее. А, во-вторых, опаснее. Если эта плита решит упасть, раздавит она там всё и всех, вместе с рабочими. А чтобы удержать её вес, нужно очень много деревянных опор. Сам понимаешь…
Вернувшись к костру с другими руководителями, я молча покачал головой.
Все взгляды тут же обратились ко мне, а Кострома сочувственно протянула кружку с травяным отваром. Видимо, вид у меня был невесёлый.
— В общем, кран и впрямь нужен, — вздохнув и отпив из кружки, пояснил я.
— Настолько всё плохо? — помрачнела Кострома.
— Ну, скажем так… Есть альтернативный вариант, но он ещё хуже! — не стал я скрывать. — В общем, придётся прочесывать эту гряду. И бестий, пока Вадим с товарищами будет рубить дерево, тут быть не должно.
— А ведь ещё надо кого-то на охране фактории оставить! — напомнил Бур.
— Кострома! — я посмотрел на нашу валькирию. — Сможешь организовать отряд для поиска выживших бестий?
Она тяжело вздохнула — совсем, как я недавно. А затем всё-таки кивнула и, устало размяв плечи, встала от костра.
Начинался следующий день после нелёгкой ночи, в которую была отбита атака
