— Зачем ты мне это рассказываешь? — резко. Так резко, как только умею. Она моложе меня, ей меньше тысячи лет. Она… как это говорят смертные? Не узнала и половины из того, что я уже забыла. И никогда не узнает. Молодые баньши — это всегда не то, они всегда выходят глупее предыдущего поколения. Глупее, податливей, покорней. Не ей меня учить, не этой соплюшке. Ни ей, никому другому.
— Чтобы ты знала, — светло улыбнулась Старшая, доставая из воздуха еще один несуществующий бутон. — Берегись, Нара, дальше будет все только хуже, что бы ты ни делала, ничего не изменишь. Берегись. Прощай.
Она начала исчезать — тускнеть, истончаться, словно растворяться в холодном осеннем воздухе.
— Постой! — не выдержала я. — Что меня ждет? Чего я не замечаю?
— Узнаешь, — засмеялась баньши. — Увидишь. Я приказала своим людям позаботиться о тебе. Больше ничего не могу сделать. Прощай, сестра, мы больше не встретимся.
Я поморщилась. Вот дрянь! Умеют дорогие сородичи испортить настроение. Явилась, напророчила всякой гадости…
Налетел особенно сильный порыв ветра, напоминая мне, что в смертных землях конец Осени, что я стою у реки и очень давно не ела. И еще час назад едва стояла на ногах. Где же Кольд и матушка Глен со своим обедом?
Искать наемника не пришлось, он нашел меня сам.
— Вот ты где, — чуть ли не враждебно произнес он. — То с ног падала, а теперь ищи тебя! За что мне такое наказание… Пойдем, тебе обед сготовили.
— А ты, что, есть не будешь? — удивилась я.
— Почему не буду? Буду. Идем.
Мы вернулись на площадь, где Кольд остановил старуху… Да-а… Люди в этой деревне все сумасшедшие. Даже по сравнению с обычными смертными. Нет, я понимаю, что здесь колдовал когда-то фейри, что здесь неподалеку бьет волшебный источник — я все понимаю. Но почему гостей в конце ноября нельзя проводить в дом, а надо кормить посреди улицы — вот это за пределами моего разумения.
— Кольд, — сообразила я. — А, что, нормальной корчмы здесь нет?
— Нет, — неприязненно. — Здесь не бывает проезжих, нет и корчмы.
— Но почему нам здесь накрыли?
— Я же говорил, деревня чудная, — пожал плечами наемник. — Не любят они чужих, и в дома никогда не пускают.
— Как же ты здесь жил, когда приезжал раньше? — не поняла я.
— Так и мучался, — сухо ответил Кольд.
— А если холодно? Я и сейчас уже замерзла, зимой-то как быть?
Кольд только рукой махнул. Ну, не хочешь говорить, не надо. В конце концов, мне ли требовать откровенности?
Ели мы в более чем торжественной обстановке. Вокруг стояли: сама старуха, немолодой мужчина, женщина того же возраста, трое парней и две девушки. Мужчина оказался мало того, что сыном почтенной карги, так и деревенским старостой. Да уж, почетный обед, ничего не скажешь!
Ни о каком выборе кушаний, который обещал мне Кольд, не шло и речи. Перед нами поставили по плошке с горячим супом, от которого шел неуловимый для смертных запах магии фейри. Не иначе люди на волшебной воде суп варили.
— Я этого есть не буду, — заявила я, отодвигая опасное кушанье. Кольд нахмурился.
— Опять капризы? — строго. Да кто он такой, чтобы мне указывать?!
— Фейри… — начала было я, но наемник не дал мне продолжить.
— Дались тебе эти фейри! Вот не будешь есть, свалишься здесь от усталости. Я тебя тогда обратно не потащу, а Тиану скажу, мол, ушла его менестрелька, куда глаза глядят! — шепотом пригрозил наемник.
— Не посмеешь! — ахнула я.
— Ешь, — вместо ответа приказал Кольд. Я молча повиновалась. О, Ткачиха, огради меня от бед и чужой магии! И от всяческих дураков, которые пытаются мной командовать только потому, что сильнее. «Только»!
Волей-неволей мне пришлось съесть и суп, и кашу, которая тоже воняла магией фейри на всю округу. К моему удивлению, в остальном еда была вполне съедобна, не чета той горелой мерзости, которую Тиан чуть не силой впихивал в меня на каждом привале по дороге до Реки. Злобная старуха навязала мне еще и вторую порцию каши, да к тому же толстый ломоть хлеба. Естественно, тоже пропитанный весенней магией. И все приговаривала, мол, такая худенькая, да бледненькая, надо лучше питаться, а то в чем душа держится. Не человек я! Нет у меня души! О, Хаос, знала бы, что так будет, ни за что не согласилась бы сделать привал, лучше бы я от голода сдохла, а лошади от усталости.
Смертные так и не дождались от меня благодарности за эту насильственную кормежку, Кольду пришлось отдуваться за двоих. Он ел, да нахваливал, рассыпался в комплиментах поварскому искусству старухиной невестки, знанию старухой кулинарных секретов и красоте ее внучек. Внучки хихикали, старухин сын неодобрительно хмурился, невестка польщено улыбалась. Сама старуха поощрительно кивала на каждом слове. По ее приказу Кольду еще принесли здоровенный стакан какой-то местной настойки. Наемник осушил подношение одним духом. Я, к счастью, не заслужила такой чести, поэтому обошлась травяным чаем. Надо ли уточнять, что от напитков тоже несло магией фейри?
Стихии, если эта магия опасна для баньши, я отравилась на тысячу лет вперед.
— Ну, — произнес наемник, отодвигая пустой стакан, — благодарим за заботу. Век вашей доброты не забуду!
— Только век? — нахмурилась старуха. — Что ж не дольше?
— Теперь мы можем уйти? — перебила я. — Сам же говорил, спешим мы.
— Так пироги поспеют — и пойдете, — охотно разъяснила старуха. — Скоро уже сготовятся, подожди уж, доченька.
— Какие пироги? — удивленно.
— А которые вы в дорогу возьмете, — ответила мне старуха. Этого еще не хватало! Не только сама отравлюсь, еще и Тиана этой дрянью накормить придется.
— Не надо нам… — начала было я, но Кольд попросту закрыл мне рот ладонью.
— Спасибо, матушка, — с прежней своей насмешливостью поблагодарил он. — Так и быть, два века буду помнить!
— И то радость, — проворчала старуха. — Коли наелись, так вставайте из-за стола, нам его еще в дом отнести надо!
Странная она какая-то. У Старших так настроение не меняется, как у нее. И ведь я вижу — человек она, не помесок, не Старшая. Да и не допустила бы баньши нечистой крови в Роду. Магия фейри так влияет, что ли?..
— Проклятое это место, — заявила я Кольду, когда старуха удалилась во главе своего семейства. — Воздух тут отравлен, вода тут отравлена, люди тут безумные. Зря мы сюда заглянули.
— Приехали! Из-за кого мы свернули? Не ты ли кричала, мол, шагу ступить не можешь, минуты лишней не выдержишь, до вечера не протянешь? А теперь еще и недовольна.
— Я кричала?
— Не я же.
— И не думала кричать.
— Тьфу ты! Вот «память девичья», за час все забываешь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
