На джунгли уже опустилась ночь, когда Ники, облазив весь прилегающий лес, притащила таки подходящий булыжник и скинула мне образ требуемого ножа. Школа изготовления каменных орудий труда Кронков не прошла даром и через пять минут некромантка с любовью и нежностью поглаживала обсидиановый клинок.
В неровном свете, отбрасываемом пламенем костра, девушка чертила по земле умопомрачительную по сложности пентаграмму на глазах у испуганных разбойников. Они слышали наш с Ники разговор и сейчас гадали кто из них будет жертвой. Некромантка с удовольствием впитывала разлитый в воздухе страх, пропуская через себя перерабатывая в подходящую энергию.
Вот именно из-за таких штучек среди людей, практикующих некромантию в чистом виде, практически невозможно встретить эмпатов. При недостаточном контроле дара эмпатии он просто глушится болью и страхом жертв, постепенно отмирая и навсегда лишая человека ощущать чувства других людей кроме боли и страха.
Надеюсь, я смогу в нужные моменты абстрагироваться от чужой боли. Впрочем, я могу не пропускать энергию смерти через себя, просто накапливая её в ауре, да и трансформировать из внутренней энергии можно. Благо, запасов внутренней у меня хватает и можно не уделять особого внимания ритуальным пыткам и жертвоприношениям.
Между тем, девушка уже закончила рисовать пентаграмму и приступила к расстановке нужных ингредиентов. Когда она посетовала на невозможность создать настоящий жертвенный артефакт, который так облегчает жизнь некроманта, я, узнав что именно ей нужно, выдал необходимое. В том числе и мага – главаря разбойничков. Я даже не пожалел на благое дело один камень душ.
– Помоги пожалуйста перетащить этого увальня в центр пентаграммы, – обратилась за помощью рабыня к пупырчатому. Ко мне обращаться она побоялась – субординация великая вещь! – Ага, вот так… нет, ещё левее… Да, теперь отлично! Всё! Дальше я сама справлюсь.
Пасс рукой, и в углах пентаграммы разгораются магические огоньки. Две тонкие иглы вонзаются в горло жертвы, обрывая тихий скулёж. Ужас мага ощущается почти физически, а невозможность произнести ни звука, ещё больше увеличивает его.
С кончика лезвия ножа, зажатого в руках девушки, начинают срываться серые искорки, обрушиваясь на грудь жертвы, разъедая плоть и обнажая колышущиеся в такт дыхания рёбра. Ники, с мягкой мечтательной улыбкой на губах, тихо напевая что-то себе под нос, отрезает от каждого ребра по кусочку кости и прислоняет к рукоятке и лезвию кинжала.
В течение получаса от пленника остался только костяк с выпученными безумными глазами и трепещущими внутренними органами. От этой жуткой картины мне стало не по себе, а Каим уже давно избавился от съеденного ужина и не показывается на поляне. Ждёт, когда можно будет опять прийти без опасения за свою психику.
Всё это время с губ некромантки не сходила мечтательная улыбка, а от неё исходили такие волны удовольствия, что перебивали в эмпатическом плане даже ужас жертвы. Жуть. До меня только сейчас начало доходить, что за рабыню мне всучила Лика.
Апофеозом ритуала стало вонзание обсидианового клинка в трепещущее сердце жертвы и тусклое мерцание кристалла душ вплавленного в рукоять жертвенного ножа. Душа мага пленена и навсегда останется пленником жертвенного кинжала некромантки. А у меня из ушей пошёл пар.
Находясь под впечатлением ритуала, я долго не мог заснуть и ворочался с боку на бок. Заниматься сегодня поднятием мертвецов я Никреоссе запретил. Ещё одного подобного испытания для психики в этот день я бы просто не выдержал.
Нежное поглаживание по щеке вывело меня из сна. Передо мной мерцали в темноте два человеческих глаза. Очень близко мерцали. Сквозь остатки сна пришло понимание – это глаза моей рабыни Ники.
Влажные руки расстегивают начинают стаскивать с меня одежду и горячий шопот прямо в ухо:
– Хозяин… Трим…
Я пытаюсь что-то сказать, но мокрая ладонь закрывает мой рот. На губах остаётся солоноватый металлический привкус. Кровь…
Холодный пот прошибает меня всего. Вскакиваю со своей лежанки с готовым сорваться с губ криком…
Все спят. Беспокойно ворочается во сне Каим, тихо посапывает с противоположной стороны от костра рабыня, только невдалеке отражаются от раскрытых глаз блики огня. Пленные разбойники явно не могут уснуть.
– Сон… Просто плохой сон. Кошмар… – тихо пробормотал я себе под нос. Сегодня уже точно больше не уснуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
