— Серьезно? — снова засмеялась Маргарет. — Мне стоит попробовать в следующий раз… Да… Что? О, ну это на самом деле неважно, я просто звонила, чтобы задать один вопрос, который может показаться тебе глупым.
Джулиус затаил дыхание.
— Да, в общем… Ну, мне хотелось бы знать… Скажи, я, случаем, не жила в твоем йоркском доме в конце пятнадцатого века? Где-то с тысяча четыреста девяностого по тысяча четыреста девяносто первый? — Маргарет замолчала, прислушиваясь, а затем окликнула: — Мартина?
Джулиус почувствовал, как руки сами собой сжались в кулаки.
— Да, я знаю и все объясню при следующей встрече, но мне важно узнать и… — она запнулась, очевидно прерванная ответом собеседницы, и вмиг посерьезнела. Джулиус не мог сказать, хорошо это или плохо, он хотел бы сам слышать ответ.
— Правда? — тихо спросила Маргарет и, слегка покачав головой, пробормотала: — Нет.
И снова сосредоточилась на словах Мартины, а Джулиус в этот момент ощутил нарастающую боль в груди. Какое-то время он не понимал, что с ним происходит, пока не осознал, что за время разговора не сделал ни единого вздоха, и, медленно втянув в себя воздух, направился через комнату к Маргарет.
— Я… я скоро увижусь с тобой и все объясню, извини, пока я не могу… Нет, все в… — Маргарет осеклась, вперившись встревоженным взглядом в Джулиуса. Видимо, на его лице отражались все испытываемые им эмоции, а в настоящий момент Джулиус не чувствовал себя особо счастливым. Насколько он мог судить, Мартина солгала и ответила «нет» на вопрос о пребывании Маргарет в Йорке.
— Мартина, мне нужно идти, — быстро произнесла Маргарет и положила трубку, с беспокойством коснувшись руки любимого. — Что с тобой?
— Ну и что она сказала? — стоя в дверях, резко спросил Тайни, прежде чем Джулиус успел ответить.
— О, — Маргарет посмотрела на смертного и улыбнулась. — Да, я останавливалась в ее доме в Йорке.
Джулиус изумленно моргнул. Он был уверен, что в разговоре она эхом повторила сказанное Мартиной «нет».
— Она подтвердила, что я послала ей сообщение о том, что жду ребенка и собираюсь выйти замуж, как она выразилась, за «какого-то италья-анца», — насмешливо протянула Маргарет. — Но вскоре после этого, она получила письмо от Жан Клода, в котором он написал, что не умер, как все полагали, что я потеряла ребенка, Нотте, то есть ты, меня бросил, а мы с ним все уладили. Он объяснил Мартине, что это деликатная тема, и попросил никогда не упоминать ее при мне, потому что она меня очень огорчает.
— Ублюдок, — пробормотал Тайни, а Джулиус безвольно осел на край стола, так как его ноги внезапно стали ватными от пережитого страха. Мартина ей не солгала. Она подтвердила его историю.
— Думаю, хорошая новость заключается еще и в том, что, следовательно, Мартина не является одной из трех, — задумчиво произнес Тайни.
— Мартина? — удивленно переспросила Маргарет. — Нет. Она никогда бы не ввязалась в подобное. Мы подруги.
Тайни, вскинув брови, многозначительно посмотрел на Джулиуса, и тот, смущенно вздохнув, повернулся к Маргарет.
— Мой отец предположил, что бессмертные, проводившие воздействие «трех на одного» вместе с Жан Клодом, должны были быть старыми, сильными и теми, кому твой муж доверял, — объяснил Нотте. — Наиболее вероятными кандидатурами, по его мнению, были Мартина и Люциан.
Маргарет медленно покачала головой:
— Нет. Они слишком благородны.
— Но Жан Клод был их братом, — указал Джулиус.
— Да, но… — она поморщилась и спросила: — Маркус тебе как брат. Ты бы сделал для него такое?
Джулиус рассмеялся над ее предположением:
— Маркус никогда бы не попросил меня о подобном.
— Допустим, но… ладно, забудь! Суть в том, что они ни при каких обстоятельствах не поддержали бы такую затею. Кроме того, по словам Мартины, она узнала, что Жан Клод не умер, только из его письма, и не ты ли говорил, что Люциан тоже считал меня вдовой?
Когда Джулиус кивнул, она пожала плечами.
— Тогда Жан Клод не доверял им даже в этом вопросе, не так ли? А если он считал, что они не воспримут с пониманием его мнимую смерть, вряд ли он доверился бы им с таким делом, как «трое на одного». И, должна признать, не зря. Люциан не обращал внимания на некоторые проступки Жан Клода, например, кормление от пьяниц, после появления банков крови, но лишь до тех пор, пока не видел это своими глазами. Он знал, что вытворяет Жан Клод, или же подозревал, но старался никогда не сталкиваться с этим воочию, иначе ему пришлось бы каким-то образом вмешаться. Он сам мне так сказал, — призналась Маргарет. — Что уж говорить об изменении сознания! — она покачала головой. — Он не мог быть втянут в подобное и продолжать смотреть сквозь пальцы на поведение брата. Люциан и Мартина тут абсолютно ни при чем, — уверенно заявила Маргарет.
Джулиус задумчиво смотрел на нее, совершенно не веря в приведенные аргументы и полагая, что Маргарет слегка наивна. Отношения между близнецами — отдельная тема. Он видел это на примере Данте и Томмазо. Один мог не одобрять поступки другого, но они были близки настолько, насколько это вообще возможно и, при случае, стали бы защищать друг друга до последней капли крови.
Тем не менее, этот вопрос мог подождать до завтра. А прямо сейчас Маргарет увидела портрет и амулет, поговорила с Мартиной и убедилась в искренности Джулиуса. Все было замечательно. Пока она здесь, с ним, в безопасности, а остальное постепенно как-нибудь уладится. Джулиус и правда в это верил.
Улыбнувшись, он оттолкнулся от стола, подхватил Маргарет на руки и понес ее прочь из комнаты.
Она улыбнулась в ответ и обвила руками его шею.
— Я так понимаю, мы больше не собираемся обсуждать эту тему? — сухо поинтересовался Тайни, отходя в сторону.
— Нет, — подтвердил Джулиус, выйдя в коридор. — Позже.
— Ясно, — мрачно произнес Тайни. — Наверное, я пойду разыщу Кристиана и закончу осматривать дом.
— Хорошая мысль, — отозвался Джулиус, поднимаясь по ступеням наверх.
Пока Джулиус нес ее по коридору, Маргарет пристально всматривалась в него, и улыбка начала зарождаться в уголках ее губ… но тут же угасла.
— Прости, — печально выдохнула она.
— За что? — удивленно спросил Джулиус.
— За то, что заставила тебя доказывать свою правоту, — пояснила Маргарет. — Что не поверила тебе на слово.
Джулиус фыркнул.
— Вряд ли я могу жаловаться. Если бы пятьсот лет назад я усомнился в твоем вероломстве и попытался разобраться в случившемся, то понял бы, что здесь что-то не так, и мы могли бы быть вместе все последующие годы.
