дочь, работаете в Уайтстоун. К сожалению, я вызвал вас не только для того, чтобы предаться воспоминаниям. Я вынужден задать вам несколько неприятных вопросов. Заранее прошу прощения. Тема, о которой пойдет речь, довольно щекотливая.
Звучит не очень. Чувствую, как у меня потеют руки. Я где-то напортачила? Что-то произошло?
– О чем речь? О моей работе?
– И да и нет, – неопределенно говорит доктор Гарднер и подается вперед, опираясь локтями на стол. Некоторое время он пытается подобрать слова, а когда наконец объясняет, почему я здесь, мое сердце пропускает удар.
– Вы, должно быть, шутите, – вырывается у меня. Мой голос полон удивления, возмущения и беспокойства. Я сижу с открытым ртом, растерянно моргая. – На Нэша подали жалобу? Его обвиняют в том, что он приставал ко мне? – с каждым словом говорю все громче, все больше злюсь, и сейчас мне все равно, в чьем кабинете я нахожусь. – Более того, меня обвиняют, что я воспользовалась своим телом, чтобы получить привилегии и… Что? Выбивала себе операции получше?
– Да, вы зрите в самый корень, доктор Коллинз.
– Кто подал жалобу?
– Нэш спрашивал о том же, – тихо замечает доктор Гарднер и сбивается, осознав, что он проговорился. Я с удивлением понимаю, что он уже разговаривал с Нэшем. Следовало догадаться об этом, но я не подумала, что Нэш узнал о случившемся раньше, чем я. – Пока я не могу ничего вам сообщить. Тем не менее я буду держать вас в курсе расследования. Итак, вы говорите, что ничего из перечисленного вами не соответствует истине?
– Абсолютно ничего, – решительно заявляю я.
– Позвольте спросить, какие отношения связывают вас с доктором Бруксом?
Хороший вопрос. Вопрос, на который не могу ответить, потому что у меня нет права говорить за Нэша. То, что я влюбилась, не означает, что он испытывает ко мне те же чувства. То, что на прошлой неделе мы проводили вместе каждую свободную минуту и мне казалось, что мы пара, не значит, что Нэш тоже так думает. Нет смысла говорить о наших отношениях. Пока нет.
– Если бы мы с доктором Бруксом вступили в отношения – по обоюдному согласию, естественно, – было бы это проблемой?
– Нет. Согласно политике нашей больницы, отношения между коллегами не запрещены.
Я, вздернув подбородок, расправляю плечи.
– В таком случае простите, но я вам не отвечу, – говорю как можно вежливее. Я боюсь, что зашла слишком далеко, но, вопреки моим опасениям, Гарднер поджимает губы, пытаясь сдержать улыбку. В остальном выражение его лица остается неизменным.
– Спасибо, что уделили мне время, доктор Коллинз. Я с вами свяжусь.
Быстро попрощавшись, встаю и выхожу из кабинета, где оказалась в одной из самых неудобных ситуаций в своей жизни. Теперь я собираюсь найти Нэша.
Мне не приходится долго искать, Нэш ждет меня в стационаре, рядом с лифтами – и он первый, кого я вижу, когда выхожу из кабины.
– Привет, – говорю я. Сердце начинает колотиться как бешеное, а грудь словно сжимают невидимые тиски. Возможно, потому, что я не могу истолковать взгляд Нэша. А может, потому, что этот взгляд знаком мне очень хорошо. Нэш снова отгородился от меня.
– Как прошел разговор с Гарднером? – спрашивает он, изображая спокойствие. Я встаю рядом, но он никак не реагирует. Даже на меня не смотрит.
– Я ясно дала понять, что обвинения не соответствуют действительности. Я – предполагаемая жертва, мои слова что-то да значат.
Нэш смотрит в пол, засунув руки в карманы халата, и думает о чем-то своем. Я считаю секунды, почти слыша тиканье в голове – четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Нэш наконец поднимает голову и смотрит мне в глаза.
– Прости, – говорю я.
– Ты ни в чем не виновата.
– Но именно этого ты хотел избежать. Мне жаль, что все так обернулось. – Я прислоняюсь к стене. – Давай позже все обсудим?
– Я бы предпочел отложить этот разговор. Рабочий день у меня закончился, я собираюсь домой.
Вот оно. Я подозревала, что Нэш решит сбежать, ждала этого и надеялась, что ошибаюсь.
Мы загадываем даже те желания, которые, как нам кажется, не могут сбыться. Это называется надеждой.
– Хорошо. Тогда поговорим завтра? – спрашиваю я, заранее зная ответ.
– Лучше подождать до конца расследования.
Ну конечно. Он собирается держаться от меня подальше. А чего я ожидала?
Сухо смеюсь, качая головой.
– Почему ты смеешься?
– Потому что на мгновение подумала, что ты будешь сражаться. За себя, за нас.
– После того как расследование завершится…
– «После» никогда не наступит, Нэш. Когда это дерьмо закончится, ты найдешь очередную причину, почему нам лучше не торопиться или остаться друзьями.
– Лора. – Наконец он отмирает, хочет меня коснуться, но я уворачиваюсь. – На этот раз нам нельзя торопиться. Нельзя относиться к случившемуся легкомысленно.
– Думаешь, я отношусь к этому легкомысленно? Думаешь, я не переживаю? Очень даже переживаю, слышишь?!
– Не стоит подливать масла в огонь. Пока шефство над тобой возьмет Александра.
– Что? – задыхаясь от негодования, переспрашиваю я. Ушам своим не верю! – Это ты придумал? Ты собираешься вычеркнуть меня из своей жизни, потому что… Почему? Хочешь защитить меня? Или себя? Ради кого из нас ты стараешься?
– Что ты хочешь от меня услышать? – спрашивает Нэш. Его голос звучит устало.
– Ты еще спрашиваешь?
– Нам нужно время, – он начинает злиться. Как и я. А еще мне грустно и больно. Больно так, словно меня разрывают изнутри. Теперь понимаю, какие раны остаются на сердце.
– Нет, – я на мгновение закрываю глаза. – Не нужно. Ты собираешься сбежать. Собираешься бросить меня, хотя мы даже не начали встречаться! Так не должно быть.
Нэш не возражает. Он молчит. И мое сердце разрывается на куски, горло горит, душа плачет.
– Трус, – сдавленно шепчу я, и он вздрагивает, словно я закричала. Словно ударила его.
Я ухожу не оглядываясь. И каждый шаг причиняет мне боль.
Он отказывается от нас. Отказывается от меня…
Глава 40
Лора
Проходит два дня. Я снова дежурю в неотложке. Кажется, что с нашего с Нэшем разговора прошла целая вечность. Целая вечность с тех пор, как мы виделись в последний раз…
Не знаю, как мне удалось отработать прошлую смену, не наделав ошибок и не сойдя с ума. Я ходила по стационару словно в трансе. После смены надо было пойти домой и отдохнуть, но вместо этого я сидела на скамейке в ботаническом саду парка Папаго и смотрела на кактусы, которые блестели в свете заходящего солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Зрелище было волшебным, похожим на мираж… хотя, возможно, мне так казалось из-за слез. У
