– И к чему же вы пришли?
– Что старый порядок вещей уходит вместе с доходным сельским хозяйством. – Люк задумчиво сдвинул брови, снимая сюртук. – Я не смогу вести такую жизнь, как мои отец и дед. И уж точно у меня не будет праздного досуга. Отец всю свою жизнь гонялся за женщинами, охотился, иногда занимался политикой. Он считает, что я, занимаясь торговлей и промышленностью, роняю родовую честь.
Тася встала с кровати и подошла к нему, чтобы помочь раздеться. Пока он говорил, она расстегивала на нем рубашку.
– Но ведь ты делаешь это для блага семьи. – Широко распахнув его рубашку, она прижалась поцелуем к его твердой мускулистой груди.
– Да, – улыбнулся Люк, погружая пальцы в ее волосы и запрокидывая голову. – Но меня раздражает каждая минута, проведенная вдали от тебя.
Тася обняла его за талию.
– Меня тоже.
– Что тебя беспокоит? – спросил он. – Что последние дни я много времени провожу вне дома?
– Ничто меня не беспокоит. Все прекрасно.
– Никакой лжи, – тихо напомнил он ей, и она покраснела.
– Есть кое-что, что меня заботит… – Она немного помолчала, подбирая нужные слова. – Я опаздываю, – наконец произнесла она, и алый румянец залил ее лицо.
Люк озадаченно покрутил головой:
– Опаздываешь? Куда?
– Мои…, мои месячные, – с трудом выговорила она. – Они должны были начаться неделю назад. У меня всегда это…, не очень регулярно, но все равно…, никогда не было такой задержки. Это ничего. Я уверена. На самом деле я не думаю, что это…
– Ребенок? – мягко подсказал он.
– Слишком рано говорить об этом. Я не ощущаю в себе никакой перемены, а если бы это было так, уверена, что какая-то перемена была бы.
Он затих, гладя ее по голове.
– Ты недоволен? – тоненьким голосом спросила Тася.
Люк неотрывно смотрел на нее, пока у нее не закружилась голова от пронзительной синевы его глаз.
– Это станет самой большой радостью в моей жизни. – Он прислонился к ней лбом. – Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Ладно?
Она кивнула.
– Значит, ты хочешь ребенка?
Он нахмурился, размышляя над ответом.
– Я об этом как-то не думал, – признался он. – Мне не приходило в голову, что у меня будут другие дети, кроме Эммы. Мысль о другом… – Он замолчал и усмехнулся. – Наполовину я, наполовину ты… Да, я хочу этого. Но я предпочел бы, чтобы мы еще какое-то время были только вдвоем, только ты и я, до того как мы заведем детей. Ты сама еще совсем ребенок. Мне хотелось бы, чтобы ты подольше оставалась юной и беззаботной, получила то, чего у тебя еще не было. Я хочу, чтобы ты забыла о том аде, через который прошла. Хочу сделать тебя счастливой.
Тася теснее прижалась к нему.
– Забери меня в постель, – еле слышно прошептала она. – Это сделает меня очень счастливой.
Он поднял бровь с деланным удивлением:
– Как, леди Стоукхерст? Вы сами проявляете ко мне такой интерес? Это впервые. Я потрясен и переполнен чувствами.
Она завозилась, расстегивая на нем брюки.
– Надеюсь, не слишком потрясен и переполнен.
Он расхохотался:
– Только не жалуйся, если я не дам тебе спать всю ночь!
– Я об этом только и мечтаю. – Она не смогла ничего добавить к этим словам -, он накрыл ее губы своими.
– Как жалко, что папа не курит, – заметила Эмма, оглядывая предметы, выставленные на застекленном прилавке. – Это самый красивый портсигар, который я когда-нибудь видела.
– А я рада, что он не курит, – отозвалась Тася. – Я всегда считала, что табак – вещь очень противная.
Алисия, присоединившаяся к их экспедиции за покупками в «Харродз», окинула взглядом витрину.
– Как бы мне хотелось, чтобы Чарльз никогда не заводил этой привычки… Но ты права, Эмма, это очень элегантный портсигар.
Серебряный портсигар с золотой гравировкой был украшен топазами. К трем женщинам, увлеченно разглядывающим ценную вещицу, поспешно подошел продавец. Вощеные кончики его усов подергивались от рвения.
– Возможно, леди хотят рассмотреть его поближе? – неуверенно осведомился он.
Тася покачала головой:
– Я хотела бы купить подарок на день рождения мужу, но не это.
– Возможно, ему придутся по душе золотые ножнички для усов и расчесочка для них в кожаном футляре?
– Боюсь, что нет: он чисто выбрит.
– Тогда зонтик? С ручкой из слоновой кости или серебряной?
Тася снова покачала головой:
– Слишком практично.
– Коробка итальянских носовых платков?
– Очень безлично.
– Флакон французского одеколона?
– Чересчур пахуче, – вмешалась Эмма.
Тася рассмеялась, глядя на встревоженное лицо продавца.
– Может быть, мы походим и подумаем? – попыталась успокоить она его. – Уверена, что раньше или позже мы найдем что-нибудь подходящее.
– Да-да. – Разочарованный продавец перешел к другим покупателям.
Алисия подошла к столу, заваленному бисерными сумочками, корзинками с газовыми вышитыми шарфами, коробками с перчатками. Тася медленно двинулась в противоположном направлении. Ее притягивала к себе ярко раскрашенная лoшадка-качалка. Она стояла на полу рядом с резными деревянными колыбелями. Тася осторожно подтолкнула лошадку ногой, и та плавно закачалась. Легкая улыбка тронула ее губы.
С каждым днем она все больше убеждалась, что беременна.
Она представляла себе, как будут выглядеть их дети: высокие, черноволосые, синеглазые…
– Белль-мер! – обратилась к ней следовавшая по пятам Эмма. Она тоже обратила внимание на игрушку. – Теперь, когда вы спите в папиной постели, у вас, наверное, будет ребенок?
– Когда-нибудь. Я надеюсь на это. – Тася положила тонкую руку на плечо Эммы. – Ты хочешь иметь братика или сестричку?
– Да, – с готовностью ответила девочка, – особенно братика. Если, конечно, мне разрешат помочь выбрать ему имя.
Тася улыбнулась:
– Как же ты хочешь его назвать?
– Как-нибудь по-особенному. Может быть, Леопольд.
Или Квентин. Вам нравятся эти имена?
– Очень грандиозно. – Тася подобрала маленькую погремушку и попробовала потрясти.
– А может быть, Гидеон… – размышляла вслух Эмма. – Или Монтгомери… Да, Монтгомери Стоукхерст…
Тася, улыбаясь, слушала, как Эмма примеряет имена к будущему лорду Стоукхерсту. Но вдруг улыбка исчезла с лица Таси. Странный леденящий холод сковал ее, она оперлась руками на стол, чтобы не упасть. Она на какие-то секунды потеряла представление о том, где находится. Горький вкус страха наполнил рот. Что происходит? Что неладно?…
Она вскинула голову… У входа в магазин появилось страшное видение. Образ из ее ночных кошмаров, никогда ее не покидавший. Михаил… Нет, это все-таки не Михаил. Человек, которого она убила, был бледным и темноволосым, а у этого были золотистые волосы, загар и смертельная решимость во взгляде… Да, глаза были такие же – пустые, желтые, волчьи.
