Данглар, будущий капитан корабля? Почему бы и нет? Он мог только позавидовать ясности ума и обширным познаниям майора. Адамберг посмотрел на свою команду отстраненно, почти равнодушно, толком не понимая, по-прежнему ли это “его” команда. И заговорил, тщательно подбирая слова:
– Как вам уже сообщил Вейренк, исландская экспедиция полностью развенчала ложь Виктора и Амадея Мафоре. Мы имеем дело с преступником, готовым на все, чтобы скрыть два убийства и антропофагию.
– Готовым на все? – переспросил Ноэль. – Но он ведь уже десять лет сидит тихо. Так какое это имеет к нам отношение?
– А такое, что из двенадцати туристов шестеро по-прежнему подвергаются смертельной опасности, и к ним еще следует добавить Амадея.
– Но они все пока живы и не получают никаких угроз.
Ноэль был посмелее остальных – Вуазне сидел опустив голову, а Мордан сосредоточенно листал свои записи. Отвагу эту он черпал, конечно, в своей природной агрессивности, ну хоть так.
– Я просто ввожу вас в курс дела, лейтенант, – сказал Адамберг. – Что касается шахматной партии Робеспьера, то фигуры по-прежнему стоят на месте. Хотя животным свойственно двигаться. Значит, они по какой-то причине впали в ступор, и злой рок или невезение тут ни при чем. Мне кажется, я понимаю, в чем дело, но не могу это сформулировать. Записали, Данглар?
– Да, – ответил Данглар бесстрастно. – Но это опять же никуда нас не ведет.
– Никуда?
Данглар перестал записывать, встревоженный еле заметными язвительными нотками в голосе комиссара. Это случалось крайне редко, и его взгляд в такие моменты становился на удивление пристальным. Майор поднял глаза и увидел этот буравящий, жгучий взгляд, никак не вязавшийся с привычной апатичностью Адамберга. Не исключено, что эта мгновенно мелькнувшая и тут же погасшая молния предназначалась ему, ему одному.
– А куда? – спросил Данглар.
– К движению. Надо идти туда, где есть движение. И не мешкать там, где туман пригвождает нас к месту, в чем успела уже убедиться Ретанкур. Во второй половине дня меня не будет. Так что у руля останетесь пока что вы, Данглар. Мне кажется, в этой смене караула есть что-то очень правильное.
Адамберг допил остывший кофе, потом с пластиковым мешком в руке обошел стол и встал перед своим самым старым помощником. Он взял у него из руки карандаш и написал под его заметками:
Никуда, Данглар? Афтурганга никого попусту не вызывает. И его дары всегда указуют путь.
Потом он вынул из мешка бутылку бреннивина и любезно поставил ее на стол.
– Поехали, – сказал он Вейренку, проходя у него за спиной.
– В Брешь? – прошептала Ретанкур.
– Да.
Вейренк взгромоздился на костыли, а Ретанкур, которую вообще-то никто не звал, тоже встала, чтобы последовать за ними. Странный поворот, подумал Адамберг. Вершина высокой горы всегда в тумане, сказал бы на это Рёгнвар.
Глава 42
– Что мы, собственно, хотим от них услышать? – спросила Ретанкур.
Предупредив братьев Мафоре о своем приезде, они пошли обедать в “Трактир Брешь”, открытый, несмотря на первое мая. Разумеется, они ни словом не обмолвились о своем путешествии в Исландию. Даже по телефону было слышно, что Виктор, хоть и не знал причины их визита, сразу насторожился. Потому что Адамберг предложил встретиться в одном из флигелей у входа, подальше от Селесты.
– Прежде всего, нам хочется с этим покончить, – сказал Адамберг, мысленно послав привет Лусио. – И ускорить движение.
– Виктор ничего не скажет об убийце, – заметил Вейренк.
– Мы не можем выбить дверь одним ударом плеча. Сегодня мы только потрясем ее немного.
Ретанкур удержалась и не спросила, зачем все это нужно.
И вот теперь они сидели во флигеле у Амадея, а оба брата с опаской смотрели на них, не произнося ни слова.
– Мы втроем вернулись вчера вечером из Исландии, – начал Адамберг. – А точнее, с острова Гримсей, и еще точнее – от теплого камня. С Лисьего острова. Бой был жестоким, – Адамберг показал на ногу Вейренка, – но добытые нами сведения того стоили. Разве что на этот раз ничего нового вы не узнаете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не понимаю, – вполголоса сказал Виктор. – Не понимаю, что вы могли там “добыть”. На Лисьем острове ничего нет.
– Там есть ямки от колышков. На том самом месте, где располагался ваш лагерь. Вы же устроились над самым пляжем, под защитой двух конусов, похожих на лисьи уши?
Виктор кивнул.
– Вы этих отверстий не видели, потому что в то время они были засыпаны снегом. А потом, Виктор, снег растаял. И всякая всячина, валявшаяся сверху, скатилась прямо в ямки, надежно защищенные от ледяных ветров.
– Чушь какая-то, – сказал Виктор. – Вы забрались в такую даль, чтобы покопаться в ямках от колышков? О существовании которых вы даже не подозревали?
– Верно.
– И что вы там искали?
– Тюлений жир, а что такого?
– И нашли?
– Нет. Золу – да, а жир – нет. Я очень сожалею, правда сожалею. Выйдем, Виктор.
Адамберг прислонился к стене флигеля, укрывшись от начавшегося дождя. Он вынул из пиджака коробку из-под пастилок от кашля и высыпал себе на ладонь пять белых косточек.
– Вот так вот, нагромождая одну ложь на другую, мы добрались почти до конца пути. Это кости запястий. Человеческие кости. Мужчины и женщины. Которых разрезали на части, сварили и съели. Посмотри на следы огня и ножевых разрезов.
Адамберг положил косточки обратно в коробку и сунул ее в карман.
– Анализ ваших с Амадеем ДНК подтвердит, что три косточки из пяти принадлежат Аделаиде Мафоре. А анализ ДНК сестры Эрика Куртелена докажет, что второй жертвой стал легионер. Это Алиса Готье и рассказала Амадею? Что их сожрали? Он в курсе?
– Да, – хрипло сказал Виктор. – Старая сука. Он никогда в жизни не узнал бы этого.
– И как он держится?
– Плохо. На лекарствах. С тех пор как он съездил к Готье, я ночую в его комнате. Он кричит во сне, приходится его будить и успокаивать.
Адамберг вернулся в комнату и сел напротив Амадея.
– Значит, Алиса Готье все тебе рассказала?
– Рассказала, чтобы снять грех с души, – пробормотал Амадей сквозь зубы.
– А еще? Что они умерли от холода или что их убили?
– Что он их убил.
– Случайно, в потасовке? Или сознательно, чтобы… употребить их в пищу?
– Умышленно, чтобы употребить их в пищу, – прошептал Амадей. – Они только потом догадались.
– Как догадались?
– Так называемый док выплюнул косточку. Легионера. Во время третьего ужина. И все им сказал. Но было поздно, они уже полностью…
– …употребили его в пищу, – помог ему Адамберг.
– А как-то утром они обнаружили мертвой мою мать.
– Ее закололи?
– Нет, задушили в снегу, скорее всего, сказала Готье, перед самым рассветом.
– То есть когда, несколько дней спустя, убийца принес, скажем так, чем поживиться, типа молодого тюленя, все поняли, в чем дело. Что он предлагает им снова то же самое.
– Да.
– Хватит, – велел Виктор, – оставьте его в покое. Да, мы догадались. Все до одного.
– И все-таки пошли на это? Сознательно на этот раз?
– Да. Все, кроме меня. Я знал, что она моя мать.
Либо да, либо нет, подумал Адамберг.
– Это правда, – подтвердил Амадей. – Алиса Готье сказала, что “молодой человек отказался есть”.
– Как же ты выжил, Виктор?
– Не знаю. Я был моложе всех.
– А почему ты не возмутился, не запротестовал?
– Я был один против девяти. Все остальные были готовы пойти на это.
– В том числе Анри Мафоре?
– Да, – Виктор сделал глубокий вдох, – он сидел рядом со мной. Он очень ослаб и дрожал от холода. Я умолял его отказаться. Он ответил, что так она навеки останется в нем. И стал есть.
– Вот теперь, – сказал Адамберг, – все наконец прояснилось. Вас очень важно было заставить замолчать. Над каждым из вас нависла угроза. Понятно, почему вы его послушались. Такое не расскажешь. Разве что на пороге смерти. Вот почему Алиса Готье поступила так эгоистично. И ее примеру может последовать любой из вас в минуты внезапного малодушия, угрызений совести, депрессии, болезни, отчаяния или из религиозных соображений. И я думаю, я даже уверен, – Адамберг встал и принялся ходить взад-вперед по маленькой гостиной, – что он наблюдает за вами, не спускает с вас глаз, периодически вызывая вас на ковер. Вы встречаетесь, и он регулярно устраивает всем вам тщательную проверку.
