их преображаю, за сорок пять минут. Это моя работа.
По окончании сеанса мои клиентки — совсем другие женщины. Посвежевшие, более уверенные в себе. Пожалуй, даже более счастливые.
Но я могу предложить лишь временное преображение. Люди всегда возвращаются к своим основам.
Инструментов, которыми владею я, недостаточно, чтобы произвести подлинную перемену.
* * *
Пятница, без двадцати шесть вечера. Час пик. Зачастую именно в эту пору у кого-то возникает желание прихорошиться, соответственно, это время я обычно вычеркиваю из своего личного расписания.
Поезд метро прибывает на станцию «Астор-плейс», двери вагона раздвигаются, и я первой выхожу на платформу. Правая рука, в которой я несу тяжелый черный чемоданчик с принадлежностями для макияжа, как всегда, буквально отваливается к концу долгого рабочего дня.
Чтобы вместе с чемоданчиком протиснуться в узкий проход, руку со своей ношей я завожу за спину. Машинально, поскольку сегодня уже в пятый раз преодолеваю турникеты. Потом торопливо поднимаюсь по лестнице.
По выходе на улицу я достаю из кармана кожаной куртки мобильный телефон и проверяю в нем свое расписание, которое «БьютиБазз» обновляет как минимум раз в день. Я указываю часы, в которые могу работать, и мне присылают заказы.
Сегодня мой последний рабочий визит должен состояться в районе Восьмой авеню и Нью-Йоркского университета. Запланирован полуторачасовой сеанс, то есть мне предстоит обслужить двух клиенток. Мне известны адрес, фамилии и контактный телефон. Но я понятия не имею, кого увижу перед собой, когда постучу в дверь.
Правда, незнакомых людей я не боюсь. Опыт показывает, что остерегаться нужно знакомых: нередко они куда опаснее.
Я запоминаю точное местоположение нужного мне дома и затем направляюсь к нему, по пути обходя мусор, вывалившийся из переполненной урны. Прохожу мимо частного магазина, на окнах и дверях его владелец с громким лязгом и скрежетом опускает решетки. Миную трио студентов с рюкзаками на плечах, которые в шутку пихают друг друга.
За два квартала до дома, где живут мои клиентки, звонит мой телефон. На дисплее высвечивается номер мамы.
Я отвечаю не сразу — смотрю на маленькое круглое фото моей улыбающейся мамы.
Через пять дней я поеду домой на День благодарения и увижу ее, напоминаю я себе.
Но не ответить на звонок мамы я не могу.
Как всегда, я ощущаю тяжкий груз чувства вины.
— Привет, мам. Все хорошо? — спрашиваю я.
— Все замечательно, родная. Просто хотела услышать твой голос.
Я представляю ее в кухне дома на окраине Филадельфии, где я выросла. Она помешивает на плите подливку — они ужинают рано, и в пятницу меню всегда одно и то же — жареное мясо с картофельным пюре, — потом откупоривает бутылочку «Зинфанделя», собираясь побаловать себя бокалом вина, который она неизменно выпивает вечером в выходные.
Маленькое окошко над раковиной занавешено желтыми шторами, на ручке духовки висит кухонное полотенце с изображением скалки, на которой написано: «Катай и радуйся». Цветастые обои в некоторых местах отходят по швам; в нижней части холодильника вмятина: отец пнул с досады, когда «Орлы»[226] проиграли в решающем матче.
Он у меня страховой агент, и к его возвращению домой с работы ужин будет готов. Мама чмокнет его в щеку. Они позовут к столу мою сестру Бекки, помогут ей нарезать мясо.
— Сегодня утром Бекки сама застегнула молнию на куртке, — сообщает мама. — Без посторонней помощи.
Бекки на шесть лет моложе меня, ей двадцать два.
— Фантастика, — комментирую я.
Порой я жалею, что живу далеко от отчего дома и не имею возможности помогать родителям. А иногда я думаю об этом с облегчением, и мне ужасно стыдно за себя.
— Послушай, давай я позже перезвоню? — продолжаю я. — На работу бегу.
— О, тебя наняли еще на одно шоу? — мгновенно оживляется мама.
Я медлю с ответом.
Я не могу сказать ей правду и потому выпаливаю:
— Да, только это небольшая постановка. Скорее всего, даже не получит освещения в прессе. Но грим там довольно сложный, нешаблонный.
— Я горжусь тобой, — говорит мама. — Жду не дождусь, когда услышу обо всем на следующей неделе.
Она хочет, я чувствую, еще что-то добавить, но я завершаю разговор, хоть еще и не прибыла на место — в студгородок Нью-Йоркского университета.
— Поцелуй за меня Бекки. Я люблю вас.
* * *
Для себя я установила определенные правила, которым начинаю следовать еще до того, как непосредственно приступаю к работе.
Своих клиентов я оцениваю с первой секунды встречи — отмечаю, что брови будут смотреться лучше, если их сделать темнее, а нос с помощью разных оттенков пудры нужно подкорректировать, чтобы визуально он казался тоньше, — но я знаю, что и клиенты оценивают меня.
Первое правило: форма одежды. На работу я хожу во всем черном, что избавляет меня от необходимости каждое утро компоновать новый наряд. К тому же черный цвет придает мне более авторитетный вид. Я выбираю удобную одежду из комфортных тканей, которые годны для машинной стирки и в семь часов вечера выглядят столь же опрятно, как и в семь часов утра.
Поскольку личное пространство исчезает, когда я колдую над лицом клиентки, мои ногти всегда коротко пострижены и закруглены, дыхание мятное, волнистые волосы собраны на затылке в нетугой пучок. Я никогда не отступаю от этого стандарта.
Я обрабатываю руки антисептическим гелем «Germ-X», сую в рот мятный леденец и звоню в квартиру № 6D. За пять минут до начала сеанса. Это еще одно правило.
На лифте я поднимаюсь на шестой этаж и иду по коридору на звук громкой музыки — песни «Рев» в исполнении Кэти Перри. Иду на встречу с клиентками. На одной — банный халат, на второй — футболка и шортики. Мой нос улавливает признаки их недавних косметических манипуляций — запахи краски для мелирования волос девушки по имени Мэнди и лака, сохнущего на ногтях помахивающей руками Тейлор.
— Куда собираетесь? — спрашиваю я.
На вечеринке освещение наверняка будет более ярким, чем в клубе; а для романтического ужина требуется более мягкий макияж.
— В «Светильник».
Заметив мой непонимающий взгляд, она добавляет:
— Это в районе мясников[227]. Дрейк была там вчера вечером.
— Круто, — комментирую я.
Мой взгляд скользит по разбросанным на полу вещам — зонтику, скомканному серому свитеру, рюкзаку, — потом на низком столике я сдвигаю в сторону упаковки из-под попкорна и полупустые банки «Ред Булл» и ставлю на него свой саквояж. Расстегиваю его. Бока раздвигаются, как гармошка, появляются поддоны с косметикой и кисточками.
— Какой образ предпочитаете?
Некоторые визажисты жадничают, стараясь за день обслужить как можно больше клиентов. Я
