Почему?
- Наверное, хотела обмануться, - неопределенно веду плечом, на секунду разрывая зрительный контакт с любимым. Смущаюсь, но все же говорю честно то, что чувствую: – Я становлюсь слабой и безвольной рядом с тобой. Ты был так настойчив, и я… позволила тебе побороться за нас.
- Спасибо, что дала шанс, - подцепляет пальцами подбородок, заставляет меня поднять голову вновь утонуть в его синих озерах.
- Спасибо, что воспользовался им, - тянусь за поцелуем и… обжигаюсь. В прямом смысле. – Так, герой-любовник! – фырчу на него, отталкивая. - Душ, завтрак, лекарства, постель! Иначе, боюсь, придется тебя на скорой обратно в инфекционку отправлять, - всхлипываю, тыльной стороной ладони проведя по жаркому, как растопленная печка, лбу.
- Нет уж, - разворачивается и бредет в сторону ванной, на ходу расстегивая помятую рубашку. – Вот пункт с постелью мне нравится больше остальных, - бубнит себе под нос.
Дернув за ручку двери, оглядывается и подмигивает мне. Демонстративно закатываю глаза, тяжело и шумно вздыхая, с приглушенным смешком заталкиваю его в душ.
Остановившись сзади, бережно стягиваю с его плеч влажный от дождя и пота, липкий хлопок. Отбрасываю рубашку на корзину для белья. Провожу кончиками пальцев по напряженным мышцам голой спины, щекочу ноготками вдоль позвоночника. Встав на носочки, быстро чмокаю Мэта в трапецию между плечом и шеей. С наслаждением вдохнув терпкий запах моего мужчины, сбегаю, захлопнув за собой дверь.
Пока Матвей в душе, я готовлю диетический завтрак: несоленая овсянка без масла, крепкий чай, галеты. Подумав, выставляю все на поднос и несу в спальню. Шустро переодеваюсь в короткую пижаму. Вчера на это не было ни сил, ни желания – и я так и задремала в спортивном костюме, в котором приехала с работы. Сейчас складываю его вниз шкафа.
Одергиваю шелковую майку, убираю с кровати одеяло и наклоняюсь, прогибаясь в пояснице, чтобы аккуратно поставить поднос посередине матраса.
- Вот это кайф, - насмешливо летит мне в спину, а, если быть точнее, чуть пониже. Кожей чувствую горящий, исследующий взгляд, прожигающий насквозь тонкую ткань шортиков. – Надо почаще болеть, - широкая ладонь ложится на бедро.
- Нельзя, иначе я буду нервничать, - выпрямляюсь и прокручиваюсь вокруг своей оси. – А нам это противопоказано, - киваю на животик, и тут же он прячется под огромной лапой моего мужа.
- Прости, Ксюня, постараюсь вас не нервировать, - произносит слабо, с хрипотцой, а по виску стекает капелька пота. Убираю ее пальцем, стираю испарину с шеи, спускаюсь рукой по пылающему обнаженному торсу вплоть до края полотенца, обернутого вокруг бедер.
- Марш в кровать! – убедительно приказываю и уклоняюсь от поцелуя. Мэт не теряется, опускается на край матраса и, притянув меня к себе, прижимается щекой к животу. Перебираю влажные волосы на его макушке, но, опомнившись, с трудом отцепляю крепкие руки от своей талии. – Перекуси пока хоть что-нибудь, а я принесу лекарства из прихожей.
- А ты завтракала? – вкрадчиво интересуется заботливый муж, когда я возвращаюсь со свертком и рецептом.
- М-гу-м, - неопределенно мычу, забираюсь с ногами на постель, присев на пятки. Вчитываюсь в рекомендации врача, чтобы дать Матвею нужные таблетки в правильной дозировке.
- Ешь! – ложка с «сопливой» овсянкой материализуется возле моего носа. Неосознанно открываю рот и морщусь, проглатывая безвкусную кашу. Следом ее пробует муж. Зеркалит мое выражение лица. – Малыш, ты мне мстишь за то, как я тебя от мнимого гастрита лечил? – запивает чаем и протягивает кружку мне.
- Стол номер пять, - важно дублирую его же слова, хотя сама не разбираюсь в диетах. Сделав глоток, облизываю губы – и мгновенно ощущаю прикосновение большого пальца к нижней. Поглаживает, сминает, надавливает, чтобы приоткрыть рот. Игриво обвожу шершавую подушечку языком, прикусываю угрожающе, но Мэт и не думает останавливаться. Наоборот, он разгорячен до предела моим невинным откликом. Перехватываю его шаловливую руку, высыпаю несколько таблеток в раскрытую ладонь. - Не отвлекайся. Пей.
Послушно бросает в рот сразу всю горсть, вальяжно откидывается спиной на подушки, расположившись полулежа. Ухмыльнувшись, нагло похлопывает себя по бедру:
- Иди ко мне, кормить буду.
Не успеваю возмутиться, как он хватает меня за запястье и дергает на себя. Падаю в его объятия – и они захлопываются, будто капкан. Попалась, но больше не хочу убегать. Удобнее устраиваюсь на широкой груди, двигаю поднос ближе, подцепляю галетное печенье и ломаю пополам.
- Моя очередь, - один кусочек съедаю сама, а второй – кладу мужу в рот. Целует мои пальцы, а потом меня.
Молча доедаем нехитрый завтрак. Матвей не спешит делиться мыслями, а я не хочу тормошить его и пробуждать негативные эмоции. Терпеливо жду, когда он сам заговорит.
Вдвоем пьем чай, передавая друг другу кружку, как трубку мира. Ставим поднос с грязной посудой на тумбочку, потому что ни у кого из нас нет сил нести его на кухню. Обнимаемся, прячась под одеялом от всего мира.
На часах – почти полдень, за окном пасмурно и моросит дождь. Погода будто нашептывает нам колыбельную, а мы и не сопротивляемся. Нежимся в постели.
Томно промурлыкав имя мужа, закидываю ножку на его бедро, провожу рукой по прессу и прижимаюсь щекой к груди. Сердце умиротворенно стучит мне на ухо.
- Странное ощущение, - вяло произносит Мэт. - Я вроде бы хочу тебя, но только мозгом, а сил совсем нет, - зарывается пятерней в мои волосы, массирует затылок и макушку, вызывая мурашки.
- Остынь, я всю ночь не спала, так что не подпущу тебя, - жарко выдыхаю и, вопреки своим словам, буквально прилипаю к мужу, распластавшись на нем всем телом, как на большом плюшевом медведе.
- Ксюша-а, - тянет спустя время, раздувая растрепанные прядки у моего виска.
- М-м-м? – запрокидываю голову, упираясь подбородком в его плечо.
- У меня больше никого, кроме тебя, не осталось, - с тоской смотрит мне в глаза, будто ищет в них поддержку и спасение. - Если еще и ты бросишь, тогда смело можно ставить на жизни крест.
- Милый мой, все образуется, - приподнимаюсь, чтобы лучше видеть его грустное, серое лицо. - Просто нужно время, чтобы твоя мать все поняла и… смирилась с моим существованием, - поджимаю губы.
Полюбить Нина Евгеньевна меня вряд ли сможет, но хотя бы ненавидеть перестанет, когда узнает о внуке. На Сашеньку последняя надежда.
- Моя добрая девочка, ты готова ее простить после всего, что она
