Зная историю войны и реальные достоинства и недостатки всей плеяды советских полководцев сталинской военной школы (а такая школа за годы войны блестяще сформировалась и окрепла), можно сказать, что кроме Жукова тогда ситуацию мог бы вытянуть разве что Рокоссовский, умевший воевать без мата, зато с блеском и верой в людей. Но тогда Рокоссовский только начинал входить в поле зрения Сталина, а Жуков был уже на виду. Поэтому жёсткие действия Жукова под Москвой в октябре 1941 года в целом обеспечивают ему благодарную память потомства.
10 октября 1941 года в 17.00 была отдана директива Ставки ВГК № 002844 об объединении Западного и Резервного фронтов в Западный с назначением командующим Жукова, а бывшего командующего Западным фронтом Конева — его заместителем. Членами Военного совета фронта назначались Н.А. Булганин (тогда зампред СНК СССР), И.С. Хохлов (председатель СНК РСФСР) и заместитель наркома НКВД С.Н. Круглов.
За два дня до этого — 8 октября, Сталин принял решение о подготовке к подрыву до тысячи московских предприятий. С учётом реального развития событий к тому дню этот факт свидетельствует о том, что в начале второй недели октября 1941 года Сталин вновь пережил тяжёлый кризис, и хотя не опустил руки, но в какой-то мере духом пал.
Понять его можно. Сталин уже был уверен, что новый немецкий удар фронты выдержат, что самое тяжёлое уже позади. И вдруг оказалось, что военачальники и их войска во второй раз подвели страну.
Тем не менее наиболее верным было бы решение на немедленное превращение Москвы в крепость и ведение уличных боёв. Осенью 1942 года надежды на победу Германии окончательно сгорели в пламени Сталинграда, а Москва для немцев могла бы стать в 1941 году ещё более крепким орешком.
Да и фактическое положение вещей не было безвыходным, что ближайшие недели подтвердили: уже через два месяца после начала немецкого наступления началось наше победное контрнаступление под Москвой.
Так или иначе, кризис духа был прёодолён Сталиным в два-три дня. Свою роль тут сыграла и уверенность Жукова в возможности отстоять Москву, в чём он заверил Сталина не только как большевик, но и как профессионал.
Кризис командования и войск на фронте в своей наиболее острой фазе (полная неразбериха) тоже был в считанные дни прёодолён. Началось тяжёлое переламывание ситуации в нашу пользу.
Остроту момента хорошо передают две директивы Ставки ВГК Военному совету Западного фронта от 27 октября 1941 года, разделённые всего двумя (!) часами.
В 14.50 была отдана директива № 004149:
«Ставка узнала, что вы сдали войскам противника в количестве одного пехотного полка ст. Волоколамск.
Ставка считает это позором для Западного фронта.
Ставка приказывает вам сегодня же разгромить противника на ст. Волоколамск с воздуха и наземными частями, мобилизовать все силы и очистить ст. Волоколамск от частей противника.
Ставка ждет от вас донесений об освобождении ст. Волоколамск.
СТАЛИН[393]
ВАСИЛЕВСКИЙ».
А в 17.05 была отдана директива № 004156[394]:
«В отмену приказа № 004149 Ставка временно снимает задачу немедленно заняться ст. Волоколамск и категорически требует прочной обороны восточного берега р. Лама с тем, чтобы удержать за собой г. Волоколамск во что бы то ни стало.
СТАЛИН
ВАСИЛЕВСКИЙ»
Волоколамск был тогда всё же сдан, однако линия фронта стабилизировалась несколько восточнее города до начала нашего декабрьского контрнаступления. А 20 декабря 1941 года Волоколамск был освобождён.
Надо сказать, что информация армейского командования о положении дел не всегда была объективной и точной. Поэтому на органы НКВД и Особые отделы НКВД легла обязанность точного информирования Сталина. Вот почему он иногда знал обстановку лучше, чем командующие фронтами и армиями. Для дела это было, конечно, полезно, но любви армейского командования к Берии это не увеличивало.
6/Х-41
Сообщили уже точно что в бою погиб Михеев[395]. Погиб точно. Я Михеева знаю, попасть живым он не допустил бы. Или просто погиб, или застрелился, или держал кого-то с жестким приказом, если что застрелить. Хороший был парень. Только мы ему дали Комиссара, работать ему и работать, но война есть война. А я на этого парня крепко рассчитывал. Виктор[396] парень толковый, но ему нужен контроль. А Михеев был парень основательный, с крепким стержнем. Жалко. Теряем людей. Вечная ему слава.
13/Х-41
Был большой разговор. Снова доказывал Кобе, что взрывать город и уходить не дело[397]. Ни х…я мы толком не взорвем, потому что опыт уже есть, когда отходим, бардак. Свежий пример — Калинин. Хоменко[398] мне позвонил, массой бежали из города позорно[399]. И из Москвы бегут[400]. А надо крепче организовать оборону на случай уличных боев. Даже если они в Москву войдут, уже не выйдут. Мы здесь каждый люк знаем, ночью и в тыл зайти можно и обойти можно. Сели с Ширяевым[401] и танкистами. Если танки отойдут, можно их использовать как огневые точки. Можно воевать и в городе. Тем более мы их сюда не пустим. Не войдут.
Бардак такой, что никогда не было. Если посмотреть что есть руки опускаются. Надо думать, что будет. А как подумаешь, что будет, х…й поднимается. Как ни крути, а нам одно остается. Раз он дошел до Москвы, нам надо дойти до Берлина.
Хреново, что скажешь. Коба один момент снова растерялся. Не верил, что Москву удержим. Приказал готовить ликвидацию промышленности. Я сказал, выполним, товарищ Сталин, но это не дело. Надо отстоять.
Он говорит, я сам знаю что надо. А если не отстоим? Говорю, надо немедля Москву укреплять. Тут любой дом как укрепрайон. Посмотрел на нас с Георгием[402] (Имеется в виду Г.М. Маленков. — С.К.), говорит, мысль дельная. Шуруйте. Потом прибавил: «Жуков тоже заверяет что не сдадим Москву».
Теперь шуруем.
Комментарий Сергея Кремлёва.
13 октября 1941 года с 13.15 у Сталина были Молотов, Берия и Маленков (с 13.20).
С 13.30 до 13.40 они заслушивали руководителей Главного автобронетанкового управления РККА Федоренко и Мишулина (последний, командуя танковой дивизией, отличился в августовских боях и был удостоен звания Героя Советского Союза).
В 15.15 у Сталина появился начальник Генштаба Шапошников, и с 15.25 до 16.30 прошло совещание, на которое были приглашены С.И. Ширяев и начальник Главного военно-инженерного управления Красной Армии Л.3. Котляр.
Шапошников ушёл в 16.30 с Котляром и Ширяевым. Через двадцать минут ушёл и Молотов. Берия и Маленков ещё оставались у Сталина — до 17.00.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
