До сих пор в лесу, на берегу Пустынского озера указывают место, где был построен небольшой, в два этажа, деревянный дом этой Девворы. В каждом этаже было, как рассказывают, по три покоя. Дом стоял на лужайке, внутри густой чащи столетних деревьев, которые совершенно закрывали его ветвями.
П. И. Мельников посещал это место и видел там сохранившиеся признаки былого жилья: погребные ямы, заросшие бурьяном, несколько гряд и позднейшие ямы кладокопателей.
В середине XIX здесь рылись искатели кладов, и хотя сокровищ не нашли, но отыскали железный таган, медную кастрюлю, две серебряные столовые ложки и старообрядскую просфирную печать.
Место, где жила Нарышкина в Пустынском лесу, доныне зовется Царицыным или Деввориным местом. Раскольники уважают его и на лужайке, где стоял дом, служат панихиду по инокине Девворе. Они почитают ее праведною.
Предание повествует следующее.
Во времена гонений за старую веру одна из царских сродниц, другие говорят – сама царица, не восхотела приять Никоновых новшеств, и на Москве, при царском дворе живучи, претерпела многие мучения. Сам патриарх и многие архиереи уговаривали ее покинуть старую веру и приять новую; она их не послушала и до того озлобила царя, что он послал ее в заточение.
Но из заточения она успела бежать, постриглась в инокини и была наречена Девворой. Поселилась матушка Деввора на Пустынском озере со своими людьми, так же не восхотевшими приять нового учения, и жила она в своем доме безвестно много времени. Никуда она не выходила из дому, и только в летнюю пору, в светлые ночи, приходила со своими домочадцами гулять по берегу озера.
Потом как-то проведали про место, где скрывается мать Деввора, и прислано было от царя много ратных людей для ее поимки. Так всех их тут и забрали, а потом, заковав в железо, отвезли в дальнее заточение.
Вообще, на бедную Наталью Кирилловну было наплетено немало небылиц. Так, князь Долгоруков, известный составитель родословной книги, приводит взятый им из напечатанной в 1827 году в «Историческом, политическом и статистическом журнале» рассказ:
«В 25 верстах от города Михайлова стоит селение Киркино, коего жители большею частию дворяне (однодворцы); там сохранился изустный рассказ, что царица Наталья родилась в Киркине и что боярин Матвеев, проезжая случайно через это селение, увидел плачущую девицу и полюбопытствовал спросить о причине ее слез. Услышав, что причиною печали была насильственная смерть ее девки, «самовольно удавившейся», добрый боярин взял ее к себе на воспитание. В этом селении и поныне говорят: “Если бы не удавилась девка в Киркине, не быть бы на свете Петру”».
Село Киркино принадлежало С. Н. Худекову; в нем построено одноклассное уездное училище, названное «Нарышкинским». В церковном архиве села Киркина хранятся редкие документы, относящиеся до рода Нарышкиных, архив этот ревниво оберегается от археологов старым священником.
Место, где скрывалась беглая Авдотья Петровна Нарышкина с детьми, было через несколько лет отыскано и арзамасскому воеводе предписано было взять ее, посадить в тюрьму и в застенке произвести розыск.
Вскоре после застенка судьба ее несколько улучшилась: два старших ее сына были взяты в Москву и сделаны комнатными стольниками царевича Петра, младший же сын остался при матери. При вступлении Петра Великого на престол, в первый же день состоялся вызов: «Думного дворянина Феодоровой жене Полуектовича Нарышкина с сыном (Симеоном) велено быть на Москве, не мешкав».
После этого Нарышкина опять появляется при дворе, чтобы видеть избиение своих родичей во время Стрелецкого бунта.
Из женского поколения Нарышкиных, помимо Авдотьи Нарышкиной, известна по своей набожности и принадлежности к старой вере и Ирина Григорьевна Нарышкина, бывшая замужем за князем Иваном Юрьевичем Трубецким, этим последним боярином русским, пережившим это звание целым полувеком. Князь был женат дважды. Нарышкина была его вторая жена; от нее он имел одну дочь, княжну Анастасию (родилась в 1700 г, умерла в 1755 г.), выданную сначала на 12 году возраста за молдаванского господаря и русского сенатора князя Дмитрия Константиновича Кантемира, потом, по смерти его, вышедшую за русского генерал-фельдмаршала князя Людвига-Вильгельма Гессен-Гомбургского. Кроме дочери князь имел, как мы выше уже говорили, еще побочного сына, прижитого им в Стокгольме, известного впоследствии И. И. Бецкого.
В истории рода Нарышкиных известна также была Настасья Александровна Нарышкина, сын которой, Александр Иванович, был вельможа времен Екатерины II; сын последнего, Иван Александрович, был женат на Е. А. Строгановой, сестре барона, впоследствии графа Г. А. Строганова. Сын И. А. Нарышкина, как мы выше говорили, был убит Толстым (Американцем) на дуэли. Нарышкин жил в Москве на Пречистенке, почти напротив дома бывшего Всеволожского, остававшегося столько десятков лет в том виде, в каком он уцелел от пожара 1812 года.
Настасья Александровна Нарышкина известна дружбою царицы Прасковьи Феодоровны, супруги царя Иоанна Алексеевича. По преданию, это была самая ярая противница всех преобразований Петра Великого и руководительница царицы Прасковьи во всех ее благотворениях.
В роде этой Нарышкиной сохранялась, как святая реликвия, борода известного юродивого императрицы Анны Иоанновны Тимофея Архипыча; с этой бородой было связано, по суеверному преданию, благосостояние всей семьи Нарышкиных, и с утратой ее должен прекратиться и род Нарышкиных.
Действительно, во время переезда в новый дом борода исчезла, и в год исчезновения ее было получено известие, что у главы семьи Нарышкиных, проживавшего тогда за границею, у единственного его сына Александра появились первые признаки того тяжкого недуга, который свел его впоследствии преждевременно в могилу; после смерти его эта ветвь Нарышкиных действительно пресеклась.
Родовым имением царственной ветви Нарышкиных были подмосковные села Кунцово, Фили и Покровское, пожалованные царем Алексеем Михайловичем своему тестю Нарышкину. Описывать Кунцово с его столетними аллеями, беседками и т. д. мы здесь не будем, от этого былого барского гнезда сохранилось теперь весьма немного, но скажем несколько слов о существующем там «Чертовом мосте».
К числу преданий о нем относится следующее: в середине XIX в, в одну из чудных летних ночей, сюда приехала попировать компания, представители лучших интеллигентных людей того времени в Москве; здесь были профессора, литераторы и актеры.
Беседа на открытом воздухе шумно и весело прошла до утра, и, когда первые лучи солнца озолотили верхушки деревьев, пирующие дали клятву по смерть в этот день собираться в Кунцове.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
