— И хорошей актрисой, как я слышала, — вставила я, вспоминая рассказы отца о его жившей в начале века бабушке-актрисе, которая буквально завораживала публику, особенно мужчин.
Она пожала плечами.
— Джошуа тоже так считал. Он увидел меня на сцене и после спектакля пришел ко мне в уборную с огромным букетом роз. Я подумала тогда, что в жизни не встречала более очаровательного человека — это была любовь с первого взгляда.
— И что же случилось? Глаза ее гневно сверкнули.
— Его брат.
— Эфраим? — Натаниэль сдвинул брови, складки у рта стали глубже. Я же вздрогнула, вспомнив свой опыт общения с дядей Натаниэля.
— Да. Однажды после спектакля он пришел ко мне, не зная, что я обвенчалась с его братом. Он попытался соблазнить меня, а когда я отказалась, он… — Она замолчала, прижав к губам руку в белой перчатке. — Об этом невозможно говорить.
— Он изнасиловал вас, — мягко сказала я, обменявшись взглядом с Натаниэлем, который выглядел так, словно на бегу налетел на каменную стену.
Джессика кивнула.
— Да, — хрипло прошептала она, — Господи помоги мне, да. Я пыталась сопротивляться, но… Но как вы догадались?
— Да очень просто. Я поймал своего дядю на том, что он пытался проделать с Тейлор то же самое здесь, в этом доме, — объяснил Натаниэль. Глаза его были широко раскрыты, он в полной мере осознал то, что рассказала Джессика. — Жаль, что я не задушил негодяя.
— Ну, в случае со мной он, благодаря вмешательству Натаниэля и моей собаки, получил лишь синяки на лице да пару пинков в зад, — добавила я.
Джессика уставилась на меня.
— Хорошо бы это послужило уроком старому вонючему козлу. Вам повезло, что Натаниэль вовремя вмешался, мисс Джеймс. Так что вы можете понять. Я ненавидела этого человека, я желала ему смерти.
— Но почему ты не пришла и не рассказала мне все это тогда? Или моему отцу? — требовательно спросил Натаниэль.
— Кому бы ты поверил — мне или Эфраиму? — вопросом на вопрос ответила Джессика.
Натаниэль переступил с ноги на ногу.
— Не знаю.
— Вот видишь. Поэтому я и молчала, вышла замуж за Джошуа и никогда ни слова не сказала ему о том, что произошло.
— Джессика, — Натаниэль шагнул к ней, в голосе его слышалось напряжение. — Я должен знать. Кто отец Виктории?
— О, ее отец Джошуа, я в этом уверена. Видишь ли, — Джессика опять покраснела, — я уже была беременна, когда Эфраим изнасиловал меня. Но, узнав, что я стану матерью, он почему-то уверовал, что ребенок от него. Он ненавидел меня, хотел расстроить мой брак с его братом. Когда родилась Виктория — на три недели раньше срока — он стал буквально терроризировать меня, угрожая рассказать Джошуа о том, что мы были любовниками и что он, Эфраим, отец ребенка, если я не уеду навсегда. Он считал, что я не гожусь в жены его брату, и даже пригрозил обвинить в воровстве, если я останусь. Я отказалась уехать. Я думала было взять Викторию с собой, но на какую бы жизнь я ее обрекла? Тогда он придумал новую угрозу — заявил, что добьется опекунства над Викторией. На такой риск я не могла пойти. Мысль о том, что он может сделать с моей дочерью, особенно когда она станет старше…
Я сжала ей руки в ужасе от того, через что ей пришлось пройти.
— Я вам верю. Он ужасный человек, и вы поступили так, как считали правильным.
— Я любила Джошуа, но свою дочь я любила больше, — Джессика вся дрожала. — С тех пор не было дня, чтобы я не думала о Виктории. Но я должна была защитить ее.
— И тебе это удалось, — мягко проговорил Натаниэль. — В последнее время выясняется, что я обо многих вещах судил неверно, и о тебе, Джессика, тоже. Подумать только, Виктория все эти годы росла без матери по вине моего порочного дядюшки, будь проклята его жалкая черная душонка. Я должен извиниться перед тобой, Джессика, хотя одного извинения тут мало.
— В таком случае, — Джессика вытерла слезы, — теперь твоя очередь говорить, Натаниэль. Скажи, где моя дочь.
Он кивнул, откашлявшись.
— Она в Монтеррее. Я отправил ее туда на одном из своих судов. Она должна вернуться через два дня. Девочке очень нужна мать, Тейлор тебе это подтвердит.
На губах Джессики заиграла ослепительная улыбка.
— Спасибо тебе. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в кухню медленно вошел док Грили.
— Натаниэль Стюарт, что я слышу, ты кричишь на эту молодую женщину! — он махнул рукой в сторону Джессики. — Да я весь день не уставал благодарить Бога за то, что Он послал ее сюда. Она помогала мне ухаживать за пострадавшими — подбадривала их, накладывала повязки и даже приготовила великолепное тушеное мясо, которым их накормили вдобавок к консервированным продуктам из кладовой.
— Хватит, док, — прервал его Натаниэль. — Это было не более чем недоразумение. И уверяю вас, Джессика никуда не уезжает.
Док Грили поправил очки.
— Прекрасно. Рад это слышать. — Наклонившись, он внимательно осмотрел ожог на руке Натаниэля. — У меня есть мазь, которой его надо помазать, молодой человек.
— Потом. Сначала осмотрите щиколотку мисс Джеймс. И ее руки — она их обожгла.
Доктор согласно кивнул и велел мне положить ногу на стул. Пока он осматривал мою щиколотку, Натаниэль объявил, что собирается пойти посмотреть, что делается снаружи. Я хотела удержать его, но док Грили не дал мне сойти с места, заявив, что щиколотку обязательно нужно перевязать. Я сморщилась, почувствовав внезапно пульсирующую боль, и решила не спорить.
Док забинтовал мне ногу и втер в руки мазь. Джессика хлопотала надо мной как наседка, предлагая подкрепиться тушеным мясом, которое она приготовила, используя воду, запасенную перед землетрясением. Теплая еда приятно успокоила мое раздраженное горло, унялась и боль в голодном желудке. Док и Джессика настаивали, чтобы я легла, и даже предложили переместить куда-нибудь больных из гостевой спальни наверху, чтобы освободить для меня место, но я отказалась, сказав, что дождусь возвращения Натаниэля.
— А куда, кстати, он пошел? — Я потерла глаза, прогоняя сонливость.
Джессика приложила влажное полотенце к моим ладоням, обожженным при попытке спасти Мортимера Пратвелла и сейчас покрывшихся волдырями.
— Нечего о нем беспокоиться. Берегите силы.
Я села прямо.
— Где он? — потребовала я, ухватив Джессику за фартук, который она тем временем надела.
Выражение ее лица смягчилось.
— Я пыталась избавить вас от лишнего беспокойства, но, вижу, вы так же настойчивы, как и я, когда дело касается тех, кого вы любите.
— Неужели это заметно? — Щеки у меня вспыхнули при мысли о том, что совершенно чужой человек смог без труда распознать мои чувства к Натаниэлю.
