Но и это еще не все. Вскоре между комитетами эсдеков и эсеров началась свара из-за «авторских прав» на покушение. В выпущенной листовке эсеры, ничтоже сумняшеся, заявили о том, что в полковника (!) Спиридовича стрелял один из членов их организации, приводивший в исполнение смертный приговор, вынесенный их комитетом. Листовки каким-то образом попали в руки Вагнер-Дзвонкевич, и она их в яростном припадке сожгла, за что получила «по мордасам» от эсеровского комитета.
Остается только добавить, что теракт был совершен по постановлению киевского комитета партии большевиков и что, кроме самого «жандармского сатрапа», невинно и жестоко пострадала его супруга. Дело в том, что в момент выстрелов Руденко Спиридович находился в нескольких метрах от здания охранного отделения, на балконе которого стояла его жена Валерия Константиновна с детьми и наблюдала всю сцену. Потрясение от увиденного было настолько сильным, что Валерия Константиновна заболела тяжелой психической болезнью и уже никогда больше не смогла от нее оправиться. Подполковник Спиридович потерял жену, а его дети — мать.
А. И. Спиридович, описывая покушение в своих «Записках», рассуждает о мотивах, толкающих людей на предательство, на сотрудничество с охранкой, а потом и на убийство своего оперативного руководителя из охранки. Сотрудничество — явление сложное, говорит жандармский историк, и причины, толкающие людей на предательство своих близких знакомых и друзей могут быть самыми разными: от самых низменных до, наоборот, самых высоких. Чаще люди шли на сотрудничество с охранкой из-за денег, реже — по идейным соображениям. Нередко предателями руководила месть за несправедливость или обиду, нанесенную им в организации. Спиридович приводит случай, когда в охранку с предложением о сотрудничестве явился член еврейского Бунда, разносчик пропагандистской литературы. Причины для этого были до смешного прозаичными: Бунд обещал купить ему… калоши, но не купил. Пусть теперь «они» знают, что так обращаться с ним негоже! «Обозленность его на обман с калошами была так велика, — пишет мемуарист, — что я прежде всего подарил ему именно резиновые калоши. И проваливал же он потом своих сотоварищей… с каким-то остервенением. Вот что наделали калоши!»
Спиридович описывает уникальный случай сотрудничества на идейной основе. В охранку инициативно обратилась молодая девушка с желанием бороться с революционным движением, ссылаясь лишь на один мотив — она ненавидит революционеров всей душой, несмотря на то, что мало их знает и в их среде никогда не вращалась. Отговорить ее от своего намерения ссылками на опасности и трудности такой работы не удалось. Работала она зло, умно и успешно. В конце концов, она расшифровалась и ее пришлось переводить в другой город[90].
У любого агента рано или поздно наступает кризис. Результаты сотрудничества с охранкой — аресты, суды, ссылка, каторга и казни его товарищей, — все это постепенно воздействуют на его психику, у него начинают сдавать нервы. Действует на него определенным образом и революционная пропаганда, обвиняющая во всех грехах правительство и местные власти. Агент оказывается между молотом и наковальней, начинает испытывать угрызения совести, мучается, хочет покаяться и искупить свою вину. Наступает самый опасный момент в отношениях сотрудника с агентом. Пропустит его жандарм — пусть пеняет на себя, ему грозит смертельная опасность, потому что именно он стал олицетворением всех психологических неурядиц смятенного агента. Он становится его мишенью, объектом мщения. Так в свое время от руки раскаявшегося Дегаева погиб Судейкин. Так стреляли в полковника фон Котена в Париже, так предательски убили ротмистра Грешнера в Нижнем Новгороде и полковника Карпова в Петербурге. Всех не перечислишь.
Таковы были издержки жандармской профессии.
…В конце августа — начале сентября 1911 года в Киеве намечалось открытие памятника Александру II, на церемонию по этому случаю должны были прибыть Николай II и высшие сановники страны во главе с министром внутренних дел и председателем Совета министров П. А. Столыпиным. Общее руководство охраной царя и сановников было поручено товарищу министра внутренних дел и командиру Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенанту П. Г. Курлову (1860–1923), бывшему киевскому губернатору и ставленнику Распутина[91].
П. Г. Курлов привез с собой в Киев двух помощников: вице-директора департамента полиции М. Н. Веригина и ставшего к тому времени заведующим охранной агентурой, подведомственного дворцовому коменданту полковника А. И. Спиридовича. Последний заслуженно считался одним из опытных и умных жандармов, на счету которого во время работы в Московском и Киевском охранных отделениях имелось немало раскрытых политических преступлений. Помимо прочего, А. И. Спиридович обладал ярко выраженными аналитическими способностями и считался наиболее авторитетным в лагере власти специалистом по политическим партиям России.
Основными объектами охраны были, естественно, царь, члены его семьи и председатель Совета министров. Недостатка в охранных мероприятиях в Киеве накануне события не было. Город очистили от всех подозрительных элементов, арестовали 33 члена партии эсеров, проверили благонадежность горожан, проживавших на маршруте следования царского кортежа (владельцам домов было приказано закрыть ворота, а к окнам и балконам допускать только знакомых лиц!). Из Петербурга прибыла помощь в количестве 189 жандармов и филеров наружной службы; в самом Киеве из местных черносотенцев организовали «народную охрану»; на официальное торжество изготовили специальные пропуска для лиц 26 категорий (!), так что в непосредственной близости от царя и его свиты могли оказаться только самые надежные люди. Был тщательно проверен зрительный зал Киевского оперного театра, где должны были давать оперу «Сказка о царе Салтане», и все подсобные помещения. Жандармы вскрывали пол, вспарывали бархатную обивку барьеров и кресел, залезали на хрустальную люстру.
Складывалось впечатление, что охранники предусмотрели все: в театр не смог бы пролететь ни один сказочный пушкинский комар и укусить там какую-нибудь сановную Бабариху! Но все оказалось большим надутым шариком, который «пшикнул» при двух выстрелах присяжного поверенного Дмитрия Григорьевича Богрова alias «Аленского», агента киевской охранки. Гниль крамолы уже проникла в ряды охранного ведомства! Когда бравый полковник Спиридович, услышав выстрелы, примчался из фойе в зрительный зал и замахнулся на Богрова саблей, было уже поздно и бесполезно. Председатель Совета министров и министр внутренних дел был смертельно ранен двумя револьверными пулями, выпущенными собственным агентом…
5 сентября П. А. Столыпин от полученных ран скончался, а 9 сентября «Аленский» предстал перед военным судом. Суд был скорым — даже слишком скорым, чтобы дать ответы на множество вопросов. Как получилось, что Богров проник в зал? И как так случилось, что агент охранки оказался не тем, за кого его принимали? Ответы можно было бы получить от живого «Аленского», но его в живых уже не было. Террорист-убийца был повешен.
Кое-что, впрочем, выяснилось: Богров получил билет № 406 в 18-й ряд партера от начальника киевской охранки подполковника Н. Н. Кулябко вопреки циркуляру Департамента полиции от 3 октября 1907 года, запрещавшему использовать секретных сотрудников для наружного наблюдения. Кроме того, означенный Кулябко грубо нарушил инструкцию об охране высочайших особ, согласно которой осведомители не допускались в места, где в это время находился император. В процессе следствия также выяснилось, что нарушение служебных инструкций для подполковника Кулябко было привычным делом: в 1907 году он посадил в театральном зале женщину-агента, которая должна была указать на террористов, готовивших тогда покушение на губернатора Курлова, а в 1909 году он использовал осведомителей в Полтаве в тех местах, в которых находился Николай II. Когда в рядах спецслужбы оказываются такие «кулябки», то любое профессионально подготовленное дело заранее обречено на провал[92].
А. П. Мартынов выдвинул свою — на наш взгляд, вполне убедительную версию событий, связанных с убийством Столыпина. Основную вину за покушение на российского премьер-министра он возлагает на Спиридовича и Кулябко. Откуда появился наш Кулябко? Когда Мартынов служил в Московском жандармском дивизионе, поручик Кулябко, довольно красивый, вежливый и очень тихий человек, служил помощником пристава Тверской части Московского градоначальства. Его карьера началась с того, что он женился на сестре Спиридовича, то есть стал его свояком. С подачи родственника, пишет Мартынов, Кулябко поступил в Отдельный корпус жандармов и потом заменил Спиридовича на посту начальника Киевской охранки. На тот момент, когда Мартынов как-то столкнулся с Кулябко в коридорах Департамента полиции, от былой скромности бывшего поручика уже ничего не осталось: «Теперь он держался в высшей степени уверенно и довольно небрежно поздоровался со мной».
