— Обычная игра для людей нашего круга. В «доброго доктора» мы не играем, это факт.
Джонатан достал из кармана флешку и положил ее на ладонь.
— Здесь вся иранская ядерная программа. Джин считает, этого достаточно, чтобы развязать войну.
Симона как завороженная глядела на флешку.
— Да? Меня это не касается.
— Скажи, на кого ты работаешь и зачем вам так нужна была Эмма. Скажешь — и эта штука твоя.
— Я работаю на ЦРУ. И я — твой друг. Верь мне.
— Мой друг? — Джонатан покачал головой, затем, быстро развернувшись, швырнул флешку в пропасть.
— Merde! — Симона бросила на Джонатана полный ненависти взгляд и кивнула Рикардо. — Он твой.
Джонатан посмотрел на небо и глубоко вдохнул восхитительно свежий воздух. Скоро он встретится с Эммой.
Раздался глухой хлопок, Джонатан вздрогнул в ожидании боли и конца, но ничего не почувствовал.
Убийца упал на колени. На груди у него расплывалось красное пятно. Он охнул и упал на снег, изо рта вытекла струйка крови.
Симона обернулась. От одного из валунов отделилась фигура, одетая в черно-серый костюм, на голове — вязаная шапка, на лице — солнечные очки. Сначала человек снял шапку, и по плечам рассыпались янтарного цвета волосы. Женщина подошла ближе и сняла солнечные очки.
— Ты?.. — изумилась Симона. — Но как…
Эмма Рэнсом подняла пистолет и выстрелила прямо в лоб Симоне Нуаре. Та пошатнулась и безвольно сделала шаг назад. Эмма грубо толкнула ее в грудь. И Симона полетела с обрыва.
Эмма подошла к краю и проследила за ее падением.
75
Она стояла в нескольких шагах от него, сжимая в руках необычный пистолет с глушителем и телескопическим прикладом. Никаких признаков сломанной ноги. Никаких видимых повреждений после падения с почти стометровой высоты. Она смотрела на него, как на чужого, никак не выражая желания обнять или поцеловать его или хотя бы просто порадоваться встрече.
— Но я же видел тебя, — сказал он. — В расселине.
— Ты думал, что видел меня.
— А кровь… а следы на снегу… а твоя сломанная нога. Я же видел кость.
— Кость была не моя. Грубая имитация. Я очень торопилась. Когда я узнала…
— Эмма, — перебил ее Джонатан.
— …что назначено на этот уик-энд, я начала…
— Эмма! — закричал он. — Имя хотя бы настоящее?
Она, не ответив, повернулась и заспешила вниз по склону. Джонатан стоял как вкопанный. Его захлестнул шквал эмоций: удивление, злость, восторг и горечь сражались друг с другом. Понадобилось несколько секунд, чтобы слегка их примирить. Он бросился догонять Эмму — вниз по дороге, туда, где она оставила свою машину — старенький «фольксваген-гольф». Он хотел занять водительское место, но она уже открывала дверь и садилась за руль. К моменту, когда Джонатан плюхнулся на пассажирское сиденье, двигатель уже был заведен, передача включена и машина начала движение.
— Я звонил в роддом, — проговорил он. — Медсестра сказала, что родившаяся у них Эмма Эверетт Роуз погибла в автокатастрофе через две недели после рождения.
— Позже, — остановила его Эмма. — Я все расскажу тебе, но позже.
— Меня не интересует все. Мне нужна правда.
— И правду тоже, — произнесла она. — А сейчас скажи мне вот что: флешка Джина все еще у тебя? Ты же не выбросил ее на самом деле?
Джонатан вытащил из кармана флешку.
— Нет, — сказал он. — Я выбросил твою.
Она протянула руку:
— Ладно, прощаю. На этот раз.
Эмма мчалась по склону горы, словно по гоночной трассе, — ускорялась на подъемах, сбрасывала скорость на поворотах, уверенно работая рычагом переключения передач. И это та самая Эмма, которая раньше даже ради спасения своей жизни не могла справиться ни с одним самым примитивным механизмом.
Вплоть до этой минуты Джонатан четко разделял ее ипостаси: есть Эмма Рэнсом, его жена, и есть Эва Крюгер, агент. Он убедил себя, что Эмма — это ее настоящая, аутентичная сторона, а Эва — оболочка, прикрытие, маска. Но сейчас он смотрел, как она ведет машину, и понимал, что ошибался. Впервые перед ним была настоящая Эмма — женщина, которую она никогда не позволяла ему увидеть в себе. И Джонатан вдруг понял, что совсем не знает эту женщину. Ему придется заново узнавать ее.
— Я не ожидала, что ты достигнешь таких успехов, — произнесла Эмма, когда они въехали в долину и повернули на запад в сторону Давоса и Цюриха.
— А чего ты ожидала?
— Боялась, что ты все примешь за чистую монету и на несколько лет исчезнешь в горах.
— Вполне возможно, если бы не багажные квитанции. А когда я получил вещи, все пошло кувырком. После того как я убил полицейского, назад мне ходу уже не было. Единственный способ снять с себя обвинения — идти вперед. Симона пыталась уговорить меня уехать из страны, но, увидев содержимое чемодана, я не мог бежать. Я хотел знать.
— Именно в тот день не доставить почту! — качая головой, посетовала Эмма. — Но похоже, я ошибалась насчет тебя.
— Ладно, прощаю. На этот раз, — сказал Джонатан.
Она рассмеялась, но больше из вежливости.
— Ну, теперь твоя очередь, — продолжил он. — Я тебе помогу. Начни с горы. Что именно я видел?
Эмма помрачнела. Перемена в ее настроении была сродни резкому похолоданию, когда солнце прячется за тучи.
— Красную куртку, парик, лыжные штаны, искусственную кровь.
— А как ты спустилась в расселину? В одиночку это слишком опасно.
— Я и не спускалась.
— Что значит — не спускалась?
— Я зашла в нее снизу. Ты сам показал мне этот путь в лето после нашей свадьбы.
Прикрыв глаза, Джонатан вспомнил: тогда они приехали в Давос на выходные, чтобы покататься на лыжах, и первую половину дня провели, лазая по пещерам и гротам, которых здесь множество.
— Но в эти пещеры можно попасть только летом. Зимой это невозможно…
Эмма покачала головой, имея в виду, что он ошибается.
— В прошлую пятницу я не ездила на встречу в Амстердам, а отправилась сюда, чтобы проверить, не требует ли мой план дополнительных мер.
— «Дополнительных мер»? Это что, шпионский сленг?
Эмма оставила его замечание без внимания.
— Оказывается, если выбрать правильное место у основания ледника, то можно попасть в пещеры. Я настроила ручной GPS-навигатор, задала программу и ввела в память маршруты вверх и вниз, чтобы не заблудиться, если пойдет снег.
— Вот почему ты настаивала, чтобы мы поехали в Арозу, а не в Церматт, — задумчиво произнес Джонатан, почему-то чувствуя себя соучастником.
— У меня был хороший повод — годовщина нашего первого восхождения восемь лет назад.
— Наша годовщина. Конечно. — Джонатан теперь не сомневался, что она соврала о метеосводке и вывела из строя его рацию. — А откуда ты знала, что мы не сможем поднять тебя?
— Я не знала, — призналась Эмма. — Я сыграла на том, что Штайнер со своей командой пойдет в горы спасать женщину со сломанной ногой, а не поднимать ее из стометровой расселины. Веревка — вещь тяжелая, и я надеялась, что они не возьмут с собой больше необходимого. Я даже удивилась, что у них оказалось две длины.
— Штайнер… тебе даже известно его имя. — Джонатан смотрел в окно: удары сыпались один за другим.
— Пока я была вынуждена болтаться вокруг Давоса, чтобы убедиться, что все идет по плану, я прослушивала его телефонные звонки и переговоры по рации. Не надо смотреть на меня круглыми глазами! Выловить звонок мобильного — пара пустяков.
— А потом? Разве ты не понимала, что я захочу получить багаж по квитанциям?
— Я надеялась, что не получишь. Хотела забрать сама, но это было слишком рискованно. Я должна была оставаться мертвой. Умерла так умерла.
Джонатан подпрыгнул:
— Ты была там? И видела, что случилось у вокзала? Мою драку с полицейскими? Видела, что они вытворяли?
Эмма кивнула:
— Прости, Джонатан. Я хотела как лучше.
Он откинулся назад, потеряв на время дар речи.
— Потом я поехала за тобой обратно в отель, — продолжала она, — но опоздала. Наши уже перерыли весь номер. Ты пришел вслед за ними. И я не успела пробраться внутрь. Однажды мне даже показалось, что ты меня заметил. Тогда, среди деревьев за отелем.
Джонатан припомнил свои ощущения, как он чувствовал чье-то присутствие поблизости, будто за ним наблюдали из-за деревьев, но он никого не увидел.
Внезапно он понял, что на сегодня с него хватит откровений. Ему вдруг стало все равно: кто, что и когда. Все это мишура. Он хотел знать одно — зачем.
— Эм, что все это значит? — спокойно спросил он. — В чем ты участвуешь?
— Ни в чем особенном, — ответила она, по-прежнему глядя только на дорогу.
— Ты помогаешь Парвезу Джину получить запрещенное оборудование для обогащения урана и считаешь, что в этом нет ничего особенного?
— Рано или поздно он все равно бы его получил.
