— Не шевелись!..
Знак лопнул, окрасив воздух мелкой багряной пылью. Она обволокла Ирта и через секунду бесследно исчезла.
— Все! — сказал Глеб, с тревогой глядя на друга.
Получилась ли волшба? Не навредил ли он, выдернув стрелу, растревожив рану?
Ирт громко выдохнул и медленно сполз на постель. Руки его дрожали.
— Ну, что?.. — спросил Глеб, боясь, что не услышит ответ. — Как ты себя чувствуешь?..
Спина Ирта была вся в крови, и Глеб не мог разобрать, спала ли опухоль, затянулась ли хоть немного рана. Он скомкал висящее на спинке стула полотенце, наклонился к товарищу, собираясь обтереть его плечо. Но не решился. Он все еще чувствовал пальцами, как стальной наконечник стрелы рвет мышцы и выворачивает рану наизнанку. Это было отвратительное, тошнотворное ощущение.
Глеб вытер руки, бросил перепачканное полотенце на кровать.
— Ну же, Ирт!.. Не молчи!..
— Я…
— Что? — Глеб наклонился к товарищу.
— Я…
— Говори!
— Я… Я волнуюсь…
— Что-то не так? Не тяни, отвечай!
— Волнуюсь за Горра… — Ирт повернулся лицом к Глебу, посмотрел ему в глаза.
— А сам-то ты как?
— Было больно… Теперь лучше…
— Точно?
— Кажется, да.
— Давай посмотрю…
Рана зарубцевалась. Глеб понял это, и напряжение отпустило его.
— У меня получилось. Получилось, Ирт!
— Ты же Богоборец…
Учебник предупреждал, что Знак лишь лечит рану, но не может восстановить силы. И Глеб, воодушевленный очередной победой, пусть не слишком большой, снова взялся за книгу. Он хотел полностью вылечить Ирта, он собирался поднять его на ноги, сделать здоровее, чем тот был. «Магия для чайников» утверждала, что такое возможно…
— Я видел Танка, — сказал Ирт, неловко поправляя подушки.
— Когда? — Глеб разом забыл о своем намерении, закрыл книгу, заложив ее пальцем. — Ты говорил с ним? Что он сказал?
— Сказал, что ждет тебя. Что хочет тебя видеть.
— А ты сказал, что я рядом?
— Я же не знал, что ты здесь. Я не был уверен, что ты в Городе… — Ирт сел. — Я рассказал ему, где мы были до этого, что с нами происходило. И про Белиала тоже рассказал.
— А что он?
— Выслушал… — Ирт пожал плечами. — Сказал, что попробует тебя найти.
— Но я уже здесь! Чего меня искать?
— Он вернется. Завтра. Утром.
— Завтра? — Глеб скрипнул зубами. — Черт возьми! До завтра еще дожить надо!
— Доживем, — сказал Ирт, с интересом оглядывая комнату, рассматривая висящие на стенах старые полотна в мореных рамах и чудные статуэтки на полках. С каждой минутой он чувствовал себя все лучше.
— Не уверен, — буркнул Глеб, снова открывая книгу. — Белиал здесь. В Городе…
Ирт вздрогнул, взгляд его застекленел, лицо застыло. Он долго молчал, уставившись на картину, где был изображены два демона, пожирающие друг друга. Один демон был белый, другой черный, но кровь у обоих была красная, и пасти у них были одинаковые, и когти…
Потом Ирт прерывисто вздохнул и спросил:
— Так где же Горр? Он знал, куда мы направляемся…
Они посмотрели друг на друга, подумав об одном и том же: если парнишка попадет в руки Белиалу, то…
Глава 9
У Танка была одна совершенно безумная теория. Она могла объяснить все.
И как все гениальное, теория эта была проста. Ее суть можно было изложить одним предложением: «кто-то копается в мозгах игроков».
На первый взгляд, идея совершенно дикая, невозможная. Но Танк, как никто другой, знал, что ничего невозможного не бывает. Он сам когда-то взламывал системы, считающиеся неприступными, вскрывал защищенные программы и добывал данные, доступ к которым, якобы, не мог получить никто посторонний. Ему говорили, что это невозможно. Он доказывал обратное — иногда ради денег, но чаще из-за интереса.
Интерес — вот движущая сила эволюции человечества…
Если кто-то нашел возможность залезать в головы людей, подключенных к компьютерной сети, то как далеко зайдет он в своих экспериментах? И какие перспективы откроются перед ним?
Воздействуя на мозг, можно причинять людям боль и доставлять удовольствие, можно вызывать страх и менять настроение — и в этом нет ничего удивительного, игроки и сейчас получают целый спектр эмоций и чувств через нейроконтактер. А ученые двадцатого века в своих экспериментах обходились без всяких нейроконтактеров и компьютеров…
Но что, если кто-то смог пойти дальше? Если кто-то сумел разработать новую технологию, позволяющую с помощью старой, проверенной и вроде бы безопасной техники получать совершенно неожиданные эффекты и забираться в мозг так глубоко, как еще никому не удавалось?
Тогда…
Тогда можно заражать людей фобиями и комплексами, можно наводить галлюцинации, воздействовать на мысли. Можно выборочно или полностью стирать память, и даже — а почему бы нет? — создавать ложные воспоминания.
А еще можно программировать людей на самоубийства и преступления.
Можно ввергать их в вечный сон. В кому.
И можно убивать.
Что, собственно, и происходит последнее время.
Невероятно? Невозможно? Скорей, фантастично…
Чем больше Танк размышлял, тем больше склонялся к мысли, что он прав в своих предположениях. И все же он не спешил делиться выводами с работодателем. Сперва нужно раздобыть хоть какие-то доказательства. И даже если будут доказательства — надо тысячу раз подумать, стоит ли раскрывать карты перед корпорацией. Если обыватели узнают о том, что посещать виртуальные миры небезопасно — корпорации понесут огромные убытки. Вряд ли они смирятся с такой перспективой. Ну, допустим, от обывателей информацию можно будет скрыть или замаскировать потоками дезинформации — как уже не раз делалось. Но вот правительство в любом случае придется поставить в известность. И тогда неприятностей не избежать. Крупных неприятностей…
Танк предполагал, что корпорации захотят уладить дело втихую, сами. Может, они используют свои спецслужбы. А может просто закроют на происходящее глаза, сделают вид, что ничего особенного не происходит и не происходило. В любом случае, Танк для них — потенциальная угроза. Что они с ним сделают? Убьют? Или…
Ну, допустим, сотрут память.
Или заточат его сознание в виртуальной тюрьме, а тело законсервируют: подключат к десятку хитроумных аппаратов, и оно будет себе лежать в какой-нибудь лаборатории. И стареть…
Да… Если корпорация узнает о существовании подобной технологии, она захочет получить ее в свое распоряжение. И — опять же — использовав Танка, от него решат избавиться. Зачем корпорации потенциальный источник проблем, человек, знающий слишком много?
Тут уж не в одних деньгах дело. С таким влиянием на разумы перспективы открываются самые что ни на есть… фантастические…
Головокружительные…
Понимая, чем он рискует, Танк, тем не менее, продолжал свое расследование, хоть и не так рьяно, как прежде. Ему платили большие деньги за увлекательную работу и пока ничего не требовали — а разве не об этом мечтают миллионы людей?..
Танк ждал встречи с Богоборцем. Богоборец мог оказаться ключиком ко всем тайнам. И Танку представлялось, что он знает, каким образом давно умерший Глеб Истомин оказался замешан во всей этой странной, безумной истории…
1
Это была комната Танка — так сказал хозяин «Хромого мула». Раньше на ее месте был крохотный чулан, но однажды стены чудесным образом раздались, пропала копившаяся годами пыль и грязь, появилась картины на стенах, ковры на полу, светильники под потолком, мебель, большие окна. А потом появился и сам Танк. Он ничем не отличался от других Двуживущих, он был вооружен и очень в себе уверен. «В твоем чулане будет мой кабинет», — сказал он, отыскав хозяина в обеденном зале. И заплатил столько, что хватило бы на покупку всего заведения.
Хозяина «Хромого мула» звали Халеном. Он был плешив и конопат и носил прозвище Рыжий. Всю свою жизнь он батрачил, работал на чужой земле, на чужих людей, но два года назад умерший дядя неожиданно оставил ему в наследство харчевню, и Хален с семьей перебрался на новое место жительства. Со временем он освоился, привык к своему заведению, приносящему стабильный доход, но вот робость и покорная услужливость никуда не делись. Хозяин прибыльной харчевни вел себя как нищий батрак — что, впрочем, многим посетителям нравилось…
Танк появлялся в кабинете почти каждый день, но редко из него выходил — по крайней мере через дверь. Чем он тут занимался, Хален не знал. Иногда квартирант дергал веревку, натянутую над столом, и тогда в обеденном зале и на кухне бряцали грозди бубенцов. Хален или кто-то из его семьи спешили узнать, что на этот раз потребовалось Танку. Обычно ему требовались еда и питье. Реже — бумага, перья или чернила. Постоялец писал много, бумагу брал пачками, чернила — бутылями. О чем писал — неизвестно, где хранил написанное — непонятно. «Я слышал, есть такие — буквоеды, — неуверенно поделился Хален, рассказывая Глебу о странностях Танка. — Вроде бы, они пишут на бумаге, и съедают, что написали. Напишут „мясо“ — и бумага как мясо на вкус получается. Напишут — „халва“, и отрывают по кусочку, обсасывают. А чернилами запивают…»
