Гризли взревел, потом быстро развернулся, в два больших тяжелых шага очутился на берегу и оторвал песчаного краба от себя. Он вскинул его над головой и принялся безжалостно колотить о землю; панцирь затрещал, маленькие глазки выпучились, клешни щелкали, и вскоре от краба остались лишь красно-зеленые внутренности да осколки голубого панциря. К этому времени Томас уже взобрался на каменистую часть берега, где из земли не торчала ни одна крабья клешня. На камнях должно быть безопасно, решил он. Во всяком случае, нападение снизу не грозит.
– Тилибом! Брауни! Сюда! – крикнул он громко, и в ту же секунду краб, от которого ему удались уплыть, высунул стебельчатые глаза из воды вместе с клешнями и принялся шевелить ими в его направлении.
Подбираясь к нему.
– Брауни! – снова крикнул Томас.
Но у гризли хватало своих забот. Песок у самого края воды заволновался, как будто земля собралась разверзнуться. По всему берегу из песка показалось несколько клешней, и Томас разглядел по меньшей мере еще двух песчаных крабов, которые выползали из воды на берег. Течение, казалось, не доставляло им ни малейших неудобств.
Везет же, подумал Томас. Они были к этому приспособлены.
Не колеблясь ни секунды, Томас огляделся вокруг и выбрал самый большой камень, поднять который, как он решил, будет ему под силу. Он обхватил его обеими руками, приподнял и, сгибаясь под тяжестью, с трудом двинулся по каменистому берегу туда, где начинался песок.
Тилибом впал в неистовство. Он стоял неподвижно и орал на крабов, и все его тело содрогалось так, что язычок молотил изнутри по животу – так громко, что Томас поморщился от боли. Но это помогло задержать крабов на какой-то миг. Ровно настолько, чтобы Томас успел приблизиться к ближайшему из них и сбросить камень.
Он размозжил панцирь краба и придавил его к песку. Но в тот самый момент, когда Тилибом увидел Томаса и решил, что пора уходить, краб протянул дрожащую клешню и сомкнул ее вокруг ноги колокольчика. Томас понятия не имел, из чего Тилибом сделан – из фарфора или стали, – однако клешня не причинила ему особого вреда, если не считать небольшой царапины. Потом она упала на песок, и краб испустил дух.
Другие продолжали надвигаться.
Река с журчанием текла мимо как будто бы быстрее. Облака бесшабашными клочьями неслись над головой, а легкий ветерок одинаково овевал и невинных, и злодеев. Прекрасный день, чтобы умереть. Но Томас был исполнен решимости не покоряться.
– Брауни, давай сюда! – крикнул он гризли, который, несмотря на кровотечение из нескольких легких ран, одним вырывающимся крабом молотил другого. – Надо убираться отсюда, а не то убьют ко всем чертям!
Гризли поморщился, на мгновение отвлекся от крабов, потом отшвырнул двух в сторону. С тяжеловесной грацией мохнатого товарного поезда он помчался по песку к своим товарищам. В считанные секунды он очутился рядом с ними, окровавленный и вспотевший, несмотря на холодный ветер. А крабы надвигались на них по песку и по воде одновременно.
– Пожалуйста, постарайся не сквернословить, – попросил Томаса Брауни. – Это тебе не идет.
Томас посмотрел на гризли как на сумасшедшего, но понял, что Брауни вполне серьезен.
– Боюсь, теперь это мне идет, – сказал он грустно. – Мне уже не восемь лет.
– Думаю, нам всем это отлично известно, Томас, – огрызнулся Брауни.
На мгновение Томас опешил от того, что гризли назвал его настоящим именем вместо на первый взгляд более личного, но в действительности куда более формального прозвища, которым все его здесь звали. Но потом улыбнулся. Ведь разве это не был еще один пример той самой связи, о которой он размышлял в ту минуту, когда на них напали?
– Наш Мальчик! – крикнул Тилибом. – Берегись!
Томас вышел из мимолетной задумчивости в тот самый миг, когда песчаный краб попытался обойти его с востока.
– В лес? – спросил Брауни.
– Потеряем время, – заколебался Томас.
Едва он произнес эти слова, как послышался всплеск. Хотя Томас как раз нагнулся за следующим камнем и посоветовал остальным двоим сделать то же самое, он взглянул на реку. По волнам неслась плоская черная тварь. Еще одна показалась на поверхности. И еще одна, и еще, и вскоре уже ровно дюжина широких черных созданий скользила по воде.
– Смотри! – закричал Тилибом. – Ой, Наш Мальчик, смотри!
– Летучие манты, – прошептал Томас.
Память мгновенно вернула его в ту минуту в Филипс-Мэнор, когда он в одиночестве сидел на берегу Гудзона и увидел в воде одно из этих существ. Тогда он еще решил, что у него не все в порядке с головой.
Теперь он понимал – он подумал так только потому, что слишком много забыл. Утратил так много из того, что было жизненно важно для всего, чем он являлся, для всего, что имел. Обманный лес был для него в точности тем же, что сердце и душа, а он едва не потерял это все.
Манты со своими длинными, тонкими, похожими на хлысты жалящими хвостами окружили крабов и атаковали. Брауни слегка отступил к лесу, до которого было ярдов тридцать или сорок, Томас не сдвинулся ни на дюйм, он знал, что манты не причинят зла. Летучие твари пришли им на помощь.
Через считанные секунды все крабы были перебиты или отползали в воду. Летучие манты стремительно пронеслись по песку, потом развернулись и вернулись в реку, войдя в воду так аккуратно, как крючок у осторожного рыбака.
И исчезли.
Три товарища одиноко стояли на берегу, глядя, как мимо катится река Вверх. Долгие минуты спустя Томас повернулся к Брауни и ни слова не говоря принялся осматривать раны гризли. Их надо было промыть и перевязать, но серьезных среди них не было ни одной. Брауни ничто не грозило, разве что поболит немного.
Краешком глаза Томас заметил Плешивые горы, затмевающие западный край неба вдали, и у него промелькнула чудовищная мысль. Вряд ли эти раны будут самыми страшными из тех, которые Брауни получит на этом пути.
Внезапно воздух огласил перезвон колокольцев и серебристых бубенчиков, и Томас застыл, а по лицу его медленно расплывалась улыбка. Брауни заворчал от удовольствия, а Тилибом открыл рот, чтобы завопить от радости по поводу их воссоединения.
– Наш Мальчик, Наш Мальчик, я знал, что ты придешь! – с ликованием воскликнул Смычок, и Томас ощутил, как в его сердце всколыхнулась любовь и надежда. Тогда как кое-кто из его друзей мог радоваться его присутствию потому, что им казалось, будто у него в руках находится ключ к будущему Обманного леса, Смычок, он знал это, искренне скучал по нему.
Он испытывал то же самое.
– Как здорово видеть тебя, дракончик! – сказал он громко, перекрывая музыку драконьих крылышек, и Смычок замахал ими медленнее и уселся на плечо к Брауни; его оранжевое брюшко стало чуточку побольше, чем Томас его помнил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
