Щитник смотрел с сомнением:
— И это не допустит к нам Белых Сов? Прекрасно, но что мы будем делать, когда окажемся у водопада? Взлетим? Они этого только и ждут. Оттуда нет пути, Оризиан.
— Есть, — сказал Варрин.
Оризиана охватило острое предчувствие чего-то ужасного. В голосе киринина была какая-то смертная завершенность. Очевидно, решение было принято уже давно. В этом и была загвоздка.
Иньюрен лежал на земле. Он приподнялся на локте и поманил к себе Оризиана.
— Послушай меня, Оризиан. В горах над нами есть разрушенный город. Ты знаешь об этом?
— Крайгар Вайн? Слышал.
— Эсс'ир покажет тебе дорогу. Там есть женщина, Ивен, на'кирим. Она может приютить тебя. Я не думаю, что Белые Совы зайдут так далеко в земли Лис. Возможно, и Темного Пути там еще нет. — Он закашлялся и прикрыл рот ладонью, а когда отнял руку, на пальцах у него остались кровавые брызги.
— Но мы должны добраться до Гласбриджа или Колгласа… — но в этот момент Иньюрен слабо стиснул его руку, и Оризиан замолчал.
— Нет, Оризиан, — хрипло заговорил на'кирим. — Подумай. Внизу Белые Совы догонят вас всего через несколько часов. Сейчас вы не в долине. Вы в лесу, а это территория кирининов. — Серые глаза Иньюрена цепко держали Оризиана. В них горело такое напряжение, какого Оризиан в них еще не видел. — Андуран пал. Возможно, Тенври тоже. Гласбридж может стать следующим. Береги Эньяру, Оризиан. Ивен поможет вам добраться до Колдерва. Там лодки. Вам обоим.
Оризиан обнаружил, что чуть не плачет, поэтому он только слушал то, что говорил Иньюрен.
— Ты пойдешь с нами, — непокорно заявил он, хотя голос у него все-таки задрожал.
— Нет, — сказал Иньюрен и закрыл глаза. Он совсем ослаб. Рука на'кирима соскользнула с руки мальчика.
— Да! — выкрикнул Оризиан и опять схватил руку.
Все повернулись на его крик. Эсс'ир подошла и встала у него за плечом. Иньюрен что-то пробормотал ей на языке Лис. Она нагнулась и начала отдирать руку Оризиана от руки на'кирима.
— Он не может идти, — ровным тоном сказала она.
— Он пойдет с нами, — кричал он, глядя ей прямо в лицо. — Он пойдет с нами!
Эньяра беззвучно плакала. Слезы проложили по ее лицу грязные полосы. Эсс'ир и Варрин больше ничего не сказали, но стойко выдержали его взгляд. Только Рот отвернулся в сторону и повесил голову.
— Рот, ты понесешь его дальше, — приказал Оризиан.
Рот прочистил глотку и неловко кивнул, словно отбрасывая какие-то мысли.
Варрин сказал:
— Он останется. Мы не можем его нести и карабкаться…
— Карабкаться? — воскликнул Оризиан, движимый каким-то глубинным инстинктом выместить свой гнев на ком-нибудь, хоть на Эсс'ир. — Зачем тогда мы пошли этим путем, если вы знали, что мы не сможем взять его с собой? Мы могли бы выбрать другой путь.
Боль, которую он увидел на нежном, обычно непроницаемом лице кирининки, была более чем явной. От глубины этой боли у него пропал всякий пыл. Она ничего не сказала.
— Он знает. Его мысль. Другой дороги нет, — сказал Варрин.
Оризиан опустил голову. Он почувствовал себя несчастным, одиноким и беспомощным. Такое с ним было только один раз. Пять лет назад, когда черная лодка уплывала из Колгласа на остров Могилу, унося тела, завернутые в ослепительно белые простыни.
— Вы должны были сказать мне… — Голос у него прервался. В этот момент он почувствовал слабое, трепещущее прикосновение. Это его погладили длинные, дрожащие пальцы Иньюрена.
— Крепись, Оризиан. — Веки на'кирима задрожали. — Будь сильным. Я пока останусь здесь. А ты должен идти.
— Я не хочу оставлять тебя здесь, — простонал Оризиан.
— Должен, потому что я прошу тебя об этом. Ты всегда доверял мне, должен верить и в этом. Эглисс идет за мной. Я его слышу. В глубине души. Я потому и зашел с вами так далеко, чтобы привести его на это место, откуда он не сможет пойти дальше. Его киринины не захотят пойти за дин хейр. И Эглиссу они будут не нужны, если у него буду я. Но ты должен двигаться. Могут прийти другие: Горин-Гир или кто-нибудь еще хуже.
Оризиан тряхнул головой.
— Где Эсс'ир? — спросил Иньюрен.
Эсс'ир подошла и опустилась рядом с ним на колени.
Оризиан не следил за тем, что происходило между ними. Они о чем-то говорили на текучем языке Лис, а его рассудок словно оцепенел, он не мог отвести глаз от изящной руки Иньюрена, все еще лежавшей рядом с его рукой. По тону на'кирима он понимал, что тот о чем-то спрашивает. Она ответила не сразу. Ее брат вдруг сделал несколько быстрых шагов к ним и что-то выпалил. Он был сердит. Эсс'ир ответила, а ее брат резко развернулся и направился в сторону дин хейна. Иньюрен улыбнулся. Эсс'ир наклонилась и поцеловала его.
— Иди, — прошептал Иньюрен.
До Оризиана не сразу дошла эта команда. Он опять отчаянно затряс головой.
— Забери его, Рот, — сказал Иньюрен.
Эсс'ир встала и пошла прочь. Плечи у нее были напряженные, как будто только их силой у нее что-то держалось внутри.
Рот схватил Оризиана за руку и сказал:
— Пойдем.
Эньяра встала на колени рядом с на'киримом и обняла его:
— Прощай, — прошептала она, поднялась и пошла следом за киринином.
— Оризиан… — начал Рот, но Оризиан выдернул у него руку и обхватил Иньюрена, как до этого сделала его сестра. Он попытался приподнять тело Иньюрена и прижать его к себе. Он чувствовал, как поднимаются и опадают ребра на'кирима, слышал прерывистое дыхание.
Иньюрен сказал ему в ухо:
— Уходи. Он уже близко. Иди, Оризиан. Я тебя не забуду.
— Мы увидимся снова, — ответил Оризиан и позволил наконец Роту поднять себя на ноги. Тот осторожно повел мальчика.
X
Лес дышал мягким вечерним дыханием, от самого легчайшего ветерка покачивая веточками. Сова, устроившаяся на самом высоком дубе, изредка мигая, наблюдала, как внизу спешат какие-то легконогие существа. На невысоком скалистом холме медведь, вынюхивавший насекомых в забитых всякой трухой трещинах, поднял голову и начал вертеть носом во все стороны, потом, раздраженно сопя, слез со скалы и убрался подальше. Какие-то скачущие существа пронеслись мимо холмика, то исчезая на мгновение в лесу, то опять появляясь. От их легких прыжков мыши попрятались в мягкий мох. Засохший лист, едва ли не последняя крупица осени, одиноко падая, кружился по спирали, но опять взвился и некоторое время еще кувыркался вслед за промчавшимся вниз существом.
* * *
Иньюрен безучастно смотрел на реку. Сзади него был дин хейн. В ушах грохотал водопад. Еле-еле пробивалось зимнее солнце и освещало только самые верхушки утесов, острые края которых уходили в небо. Как красиво! Он всегда любил это время года.
Перед внутренним взором проплыло лицо. Эсс'ир. На всегда спокойном лице читалась такая боль, что с этим трудно было примириться. Он отбросил видение и стал смотреть на лес, что стоял вниз по течению. Он ждал. Сколько придется ждать, он не знал.
Иньюрен думал о том, как странно все кончается. Неужели все так легко кончится? Может, конечно. Его путь был соткан из тысяч маленьких случайностей: один блуждающий на'кирим случайно встретил хорошего человека в замке на море; другого на'кирима снедают гнев и горечь; когда-то, давным-давно, женщина в лихорадочном припадке посеяла семена культа, и они спустя многие годы проросли, чтобы восстановить Тана против Тана; стрела из темноты. Всего одна стрела.
Он увидел тени, мелькавшие среди деревьев. Больше никаких признаков их приближения не было. Просто он знал, что это были они. Они появились сначала поодиночке, потом вышли и остальные. Киринины стояли широким полукругом и смотрели на него. И опять не было никаких звуков кроме шума воды.
Иньюрен слегка колебался. Потребуются ужасные усилия, чтобы встать на ноги. Хотя боли вроде бы сейчас не было, но любое напряжение может повредить что-нибудь внутри. У него было такое ощущение, будто его мысли стремятся рассеяться и унестись вверх. Он должен удержать их. Он взглянул наверх. Небо было чистым и голубым. Воздух казался таким прозрачным, что можно было бы увидеть тот край света, где не давят близкие, как здесь, скалы. На мгновение Иньюрену показалось, будто он всплывает к этому синему простору, но усилием воли ему удалось вернуть себе ясное сознание.
Вот и Эглисс появился верхом на вороной лошади. На'кирим проехал сквозь линию кирининов и смотрел на Иньюрена. Лошадь тяжело поводила боками и приплясывала на мягкой, влажной земле.
Эглисс отдал повод одному из кирининов, соскочил с седла, похлопал лошадь по холке и пошел вперед.
— Ты плохо выглядишь, — чуть склонив голову набок, сказал он.
— Я устал, — согласился Иньюрен. В уме у него слова прозвучали четко, на самом деле он произнес их невнятно и с трудом.
