— Матерь Божья, что это? — сердито спросил мистер Бертон. Он опрокинул на пол коробку со жвачкой и теперь нагнулся подбирать. — Сейчас же всего четверть двенадцатого!
— И правда рано, — согласился Бобби, а потом вышел из киоска. Ему расхотелось разглядывать книги. Он направился к Ривер-авеню и по дороге заглянул в пекарню «Тип-Топ» купить половинку вчерашнего батона (два цента) и спросить Джорджи Салливана, как там Эс-Джей.
— Отлично, — сказал старший брат Эс-Джея. — Мы получили от него открытку во вторник про то, что он стосковался по всем нам и хочет домой. Вторую мы получили в среду о том, что он учится нырять. А сегодня утром пришла открытка о том, что он еще никогда так замечательно не проводил время. И хочет остаться там навсегда. — Он засмеялся — здоровый ирландский парень двадцати лет с могучими ирландскими плечами и руками. — Он-то, может, и остался бы, только мать без него совсем извелась бы. Уток кормить нацелился?
— Ага. Как всегда.
— Не давай им щипать себя за пальцы. Эти чертовы речные утки полны всякой заразы. Они…
На городской площади часы муниципалитета начали отбивать двенадцать, хотя еще и половины двенадцатого не было.
— Да что сегодня такое? — спросил Джорджи. — То гудок прогудел раньше времени, а теперь чертовы городские часы убежали вперед.
— Может, от жары, — предположил Бобби.
— Ну-у-у… — Он с сомнением посмотрел на Бобби. — Объяснение не хуже других.
«Угу, — подумал Бобби, выходя на улицу. — И куда безопаснее некоторых других».
Бобби пошел к Ривер-авеню, покусывая на ходу хлеб. К тому времени, когда он нашел свободную скамейку на берегу реки Хусатоник, значительная часть половинки батона уже успела исчезнуть у него в животе. Из камышей вперевалку появились утки, и Бобби принялся крошить для них остатки батона, по обыкновению посмеиваясь над тем, как жадно они кидались за брошенными кусками, и над тем, как они запрокидывали головы, чтобы проглотить схваченный кусок.
Через некоторое время у него начали слипаться глаза. Он посмотрел на реку, на узоры отраженного света, скользящие по ее поверхности, и ему захотелось спать еще больше. Ночью он спал, но его сон не принес с собой отдыха. Теперь он задремал, зажимая в кулаке хлебные крошки. Утки покончили с тем, что было рассыпано в траве и придвинулись ближе к нему, тихо задумчиво покрякивая. В двенадцать двадцать куранты на городской площади пробили два часа. Прохожие покачивали головами и спрашивали друг у друга, куда идет мир. Бобби все глубже уходил в дремоту, и когда на него упала тень, он не увидел ее и не почувствовал.
— Э-эй, малыш!
Голос был негромкий и напряженный. Бобби выпрямился, судорожно вздохнув. Кулаки у него разжались и рассыпали оставшиеся крошки. Снова у него в животе заклубились змеи. Это не был Уилли Шермен, или Ричи О’Мира, или Гарри Дулин — он знал это даже во сне. Но он почти пожалел, что это не кто-то из них. Или даже пусть все трое. Кулачная расправа это еще не худшее, что может случиться. Да, не худшее. Черт, и как это он умудрился заснуть?
— Малыш.
Утки наступали Бобби на ноги, дрались из-за неожиданно обильного угощения. Их крылья задевали его лодыжки и икры, но ощущение это было далеким-далеким. Он видел на траве перед собой тень мужской головы. Мужчина стоял позади него.
— Малыш!
Медленно со скрипом Бобби обернулся. На мужчине будет желтый плащ, а на нем будет глаз — сверлящий красный глаз.
Но на стоявшем позади мужчине был бежевый летний костюм, пиджак топорщился над брюшком, которое начинало наливаться в брюхо, и Бобби сразу понял, что это не один из них. Глаза не зазудели сзади, поле зрения не исчертили черные нити… но самое главное было, что это не тварь, прикидывающаяся человеком, а настоящий человек.
— Что? — спросил Бобби вялым голосом. Он все еще не мог поверить, что он вот так задремал, вот так провалился в сон. — Чего вам нужно?
— Я дам тебе два бакса, если ты позволишь мне пососать, — сказал мужчина в бежевом костюме. Он сунул руку в карман и вытащил бумажник. — Встанем вон за тем деревом, и нас никто не увидит. И тебе понравится.
— Нет, — сказал Бобби и встал. Он не совсем понял, о чем говорил человек в бежевом костюме, однако и того, что он понял, было достаточно. Утки прыснули во все стороны, но крошки были слишком большим соблазном, и они вернулись, поклевывая и вертясь возле кроссовок Бобби. — Мне пора домой. Мама…
Мужчина шагнул ближе, все еще держа перед собой бумажник. Словно он решил отдать его Бобби целиком, а не какие-то там паршивые два доллара.
— Тебе не надо будет меня. Только я тебя. Что скажешь? Ладно — три доллара.
— Да нет, правда. Я…
— Тебе понравится. Всем мальчикам нравится. — Он потянулся к Бобби, и внезапно Бобби вспомнил, как Тед взял его за плечи, как Тед положил ладони ему на лопатки, как Тед притянул его к себе так близко, что они почти могли поцеловаться. Теперь было совсем не так… И все-таки так. Почему-то так.
Без всякой мысли Бобби нагнулся и схватил утку. Он поднял ее — возмущенно крякающий вихрь клюва и крыльев, перепончатых лап — еле успел заметить черную бусину одного глаза — и швырнул ее в мужчину в бежевом костюме. Мужчина завопил и вскинул ладони, чтобы заслонить лицо, выронив бумажник.
Бобби убежал.
Он шел через площадь, направляясь домой, когда увидел на столбе перед маленькой кондитерской объявление. Подошел к нему и прочел в безмолвном ужасе. Он не помнил своего сна, но в нем было что-то вроде такого. В этом он был уверен.
ВЫ НЕ ВИДЕЛИ БРОТИГЕНА! Он просто СТАРЫЙ ДВОРНЯГА, но МЫ ЛЮБИМ ЕГО! У БРОТИГЕНА БЕЛЫЙ МЕХ И ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА! ОЧЕНЬ ЛАСКОВЫЙ БУДЕТ ЕСТЬ ОБРЕЗКИ ИЗ ВАШИХ РУК! МЫ уплатим ОЧЕНЬ БОЛЬШУЮ НАГРАДУ ($$$$) ЕСЛИ ВЫ ВИДЕЛИ БРОТИГЕНА! ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5–8337! (ИЛИ)
ДОСТАВЬТЕ БРОТИГЕНА в № 745 Хайгет авеню! Дом СЕМЬИ САГАМОР!«Нехороший день, — подумал Бобби, глядя, как его рука тянется к объявлению, срывая его со столба. Чуть дальше со шпиля навеса кинотеатра „Харвич“ свисал голубой хвост воздушного змея. — Очень нехороший день. Не надо было мне уходить из дома. И вообще, надо было остаться в кровати».
ХОуситоник 5–8337 — точно, как в объявлении о Филе, вельш-корги… вот только, если в Харвиче была телефонная станция ХОуситоник, то Бобби никогда про нее не слышал. Некоторые номера были станции Харвич. Другие — станции Коммонвелф. Но ХОуситоник? Нет. Ни здесь, ни в Бриджпорте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
