Рейтинговые книги
Читем онлайн Время царей - Лев Вершинин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 75

…В этот миг мне показалось, что нить понимания между нами разорвана навсегда, и мне стало больно. Но вечером в комнату мою явился Аэроп и пригласил последовать за ним. И что же? В комнатке, где обитает Пирр, находился он сам, мы с Аэропом, Леоннат (он, кстати, очень подрос и уже не напоминает недавнего Щегленка, впрочем, об этом я, кажется, уже писал) и царь Главкий. Мне было сказано, что сейчас произойдет нечто, при чем могут присутствовать лишь родня и близкие из близких! Это сказал сам Пирр, несколько смутившись, и я понял, что мальчику столь же огорчительно терпеть размолвку, сколь и мне. Мы пожали друг другу руки. Лед оттаял. А потом Пирр лег на спину, на голый пол, крестообразно раскинув руки, а верзила Аэроп нараспев произнес несколько фраз и… Я не понял сначала, что происходит. В углу стояла жаровня, как и надлежит холодной весной. Так вот, с этой жаровни Аэроп снял нечто похожее на кочергу и, ни на миг не помедлив, прижал ярко рдеющий конец раскаленного добела прута к беззащитной мальчишеской груди. Запахло паленым. У меня потемнело в глазах, мне стало дурно, как тебе в Тарсе, где я имел глупость подтрунивать над тобою, сомлевшим при виде обдирания заживо матереубийцы. Запоздало прошу о прощении…

…Горела кожа, и горела плоть, только мышцы напряглись, и черты лица заострились, но он молчал, и Главкий молчал! И Аэроп, не отнимая металла от тела, молчал, и я тоже вынужден был молчать…

Но более всего поразило меня то, что в глазах Леонната, подавшегося вперед, чтобы не пропустить ничего, был не ужас, не сострадание, а – зависть. Самая настоящая зависть, и я не готов поручиться, что – детская…

А теперь все зажило, и Пирр щеголяет орлом, выжженным на груди, и, по-моему, очень горд этим! На осторожный вопрос, стоило ли подвергаться подобной пытке, коль скоро есть иные, менее мучительные и более современные методы, скажем, финикийские наколки краской, он отрезал, что его предки, молоссы, были не глупее финикийцев.

…Хвала богам, что на уроках тактики и географии он по-прежнему прилежен! Больше того! С некоторых пор, совсем неожиданно для меня и, не скрою, к немалой моей радости, он начал всерьез интересоваться политологией! Причем не щадит сил, чтобы наверстать упущенное в те дни, когда эта наука наук казалась ему никчемной и скучной тягомотиной.

…Вот и сейчас слышу я в коридоре его шаги, и вынужден прервать бег стилоса, и прерываю! Но, как и прежде, остаюсь в уверенности, что встреча наша неизбежна и ты, Гиероним, мечтаешь о ней не менее, нежели твой собрат и всегдашний доброжелатель, ныне обварварившийся, но не забывший дружбы КИНЕЙ»…

Эпилогий

МЕЛЬКАРТ ВОЗРАЖАТЬ НЕ СТАНЕТ…Келесирия. Финикийское побережье. Окрестности Тира. Весна года 468 от начала Игр в Олимпии

Давным-давно было это.

Задумал сотворить мир Светоносный Мелькарт и воплотил задуманное. Создал он твердь земную, выстлал ее зелеными лугами и мохнатыми лесами, солеными проплешинами песков и гладкими покрывалами вечного снега. Щедрой пригоршней рассыпал нагромождения гор, наполнил белопенной влагой просторы морей и послал с горных вершин прозрачные реки, дабы не оскудевало вовеки веков веселье игривых волн.

И создав, увидел Творец, что это – хорошо!

Одно лишь пришлось не по нраву: велик и прекрасен был воплощенный мир, но пуст! И некому было воздавать хвалу Создателю за красоты земные и радовать Вечного обильными жертвами на алтарях Его.

Тогда и решил Солнечный сотворить человека, отражение себя самого, смертного, но в остальном – совершенного, как и сам Отец Жизни.

Иными словами – финикийца.

Но прежде, чем приступить к осуществлению замысла, смастерил Светоносный Мелькарт иные племена и народы. На них набивал он руку, готовясь к созиданию шедевра, как опытный ремесленник, готовясь к подлинному созиданию, сперва достигнет успеха в изготовлении отдельных деталей.

Слепил из праха земного Творец персов, и одухотворил их дыханием своим, и стало ясно Ему, каким должно быть подлинное благородство! Затем – эллинов-юнанов, и сделалось понятно Ему, каков бывает истинный разум! Потом – египтян, и уразумел, что значит быть упорным в труде!

А вслед за ними – вавилонян, и осознал, каково оно, умение вести удачный торг! И иных многих сотворил. Перечислять их пришлось бы столь же долго, сколь требуется времени, чтобы объехать просторы Ойкумены, посетив поселения всех народов, обитающих в пределах ее.

Творя племена, отпускал их Мелькарт, дозволяя жить.

Солнечный сундук стоял рядом с Создателем, и, отпуская, одаривал Он создания свои угодьями, пригодными для обитания и процветания. Так стали эллины-юнаны обладателями дивных лесов, и цветущих островов, и буйной лозы, и благословенной оливы. Так обрели персы неохватный степной простор, рассеченный сияющими клинками горных ручьев. Так достался египтянам полноводный Нил, дарующий жизнь, а вавилонянам – сразу два потока, ничем не уступающих Нилу: бурный Тигр и спокойный Евфрат. Каждый народ получил свое, и никто не ушел обиженным.

Отпустив же сотворенных несовершенных людей, принялся Светоносный за высший труд – воплощение финикийца.

И преуспел.

Благородными, как персы, встали перед Ним любимые дети Его и разумными, как юнаны, трудолюбивыми, как египетские фелля, и тароватыми под стать обитателям Двуречья! И каждое свойство, иным племенам присущее, но многократно превосходящее свойство предшественников, было в совершенных людях.

И опустил руку в солнечный сундук Извечный, чтобы по достоинству одарить возлюбленных своих детей, и нахмурился, раздосадованный! Ибо пуст тот сундук, мнившийся неисчерпаемым! Все лучшее, что было там, ушло на то, чтобы оделить несовершенные творения, и лишь щепотка серого песка, да горстка горячих камней, да дуновение знойного ветра, да еще много-премного соленой воды, которую нельзя пить, осталось на самом дне и выпало на долю лучших из людей, финикийцев.

Огорчился Мелькарт, но что мог поделать даже он, Могущий Все?

Ведь не отнимают назад подаренное…

И сказал тогда Солнечновенчанный:

– Ум дал я вам, финикийские люди, и силу, и трудолюбие, и упорство, и благородством не обидел, а вот землей, достойной вас, обделил. Пусть же отныне будет так: в любых начинаниях ваших буду стоять я за вашей спиной незримо, и любую потребную помощь окажу, на зависть тем недоделанным, которым неосмотрительно раздал мир…

Вот как рассказывают о начале веков слепые певцы.

Так ли было? Не так?

Некому ответить.

Но разве без поддержки Сияющего сумели бы финикийские люди совершить неслыханное?..

Любой странник, чей путь пролег через Финикию, возвращается под крышу родного дома потрясенный, и рассказы его, хотя и правдивые, вызывают недоверие соотечественников, не бывавших нигде дальше соседнего поселка.

О рукотворных лесах, взращенных на сухой и каменистой почве, повествует вернувшийся, о каналах, не прорытых в земле, но пробитых в тяжелом камне, о садах, растущих на скалах, куда многие поколения едва ли не горстями приносили черную землю, купленную в плодородных краях…

А поверив, наконец, бывалому человеку – после долгих споров, ожесточенного отрицания и торжественных клятв, – слушатели приходят к однозначному выводу: безусловно, правы мудрые сказатели, и без явного благожелательства свыше тут вряд ли обошлось…

Что касается самих уроженцев финикийского побережья, то они избегают пояснений. Разве что пожимают плечами, выслушивая жадные расспросы странников. И то сказать, кому в точности ведомо, как оно было в те далекие дни? Так отвечают жители Тира, и Сидона, и Триполиса, и прочих городов, выросших на границе песков и моря, и, подняв глаза, заговорщицки улыбаются Мелькарту, чей лик круглый год яростно пылает в безоблачной синеве.

Изо всех народов, населяющих Ойкумену, лишь им под силу, не щурясь, обмениваться понимающими улыбками с сияющим светилом.

Конечно, далеко не каждый и среди сынов Финикии может помериться взглядами с Мелькартом.

Нет, не каждый…

Но пятеро, сидящие в прохладной, пропитанной мельчайшими брызгами, долетающими от звонкого фонтана, зелени сада, опоясавшего крохотную загородную усадьбу, – могли.

Только что завершилась легкая, из нежнейших фруктов и медовых лепешек, трапеза, и теперь они молчали, неторопливо, крохотными глоточками допивая из запотевших чаш пронзительно-морозный шербет.

На первый взгляд они, все пятеро, казались братьями.

Одинаково расшитые халаты и головные повязки. Одинаково мясистые губы, утопающие в завитках некогда черных, но давно уже просоленных сединою бород. Одинаково внимательные миндалевидные глаза, словно бы и равнодушные ко всему, но и не пропускавшие ничего из происходящего вокруг.

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 75
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Время царей - Лев Вершинин бесплатно.

Оставить комментарий