Граев изложил историю Колыванова по возможности коротко, опуская неподтвердившиеся догадки и бесплодные поиски. В сжатом виде она заняла около десяти минут. Марин не перебивал вопросами…
Пропустив стандартную преамбулу, Граев бегло просматривал машинописные листочки. Огнестрельное ранение… охотничье ружье предположительно 12-го или 16-го калибра… ну, это и так было понятно… а вот насчет гвоздей Мельничук ошибся… стреляли рубленым припоем… надо же, даже марку определили – ПСрЦ-37, лихо… повреждения, несовместимые с жизнью… понятное дело, какая уж тут жизнь с горстью припоя в сердце… хм… а вот это интересно – смерть наступила через полтора-два часа после выстрела… на редкость, однако, живучий был парень… ну, дальше всякая биохимия и специальные термины… да это и ни к чему, главное и так понятно…
– Не заметил ничего необычного? – поинтересовался доктор, когда Граев протянул обратно заключение.
– Умирал странно. Долго слишком…
– Да нет, тут дело не в том, когда умер, а от чего умер… Но первая странность в другом. Ты обратил внимание, чем стреляли?
– Обрубками припоя. Бывали такие случаи. По большой беде их и для охоты используют, если нет дроби. Заряд тяжелый, летит хорошо и мягкий, ствол не царапает.
– Э-э-э… тут другой припой был… Вот взгляни…
Доктор извлек из кармана пиджака и протянул Граеву маленький прозрачный пакетик, в котором лежали два небольших, сантиметра по полтора каждый, почерневших обрубка проволоки – тоненькой, жесткой, не похожей на обычный оловянный припой. Заряжать такой ерундой ружье было глупо – разлетятся во все стороны и метрах в восьми или десяти лишь царапнут по цели; обрубки гвоздей и то, пожалуй, пригоднее…
– И что же это за припой?
– Стоматологический, для пайки протезов. В нем больше трети чистого серебра.
– Интересно, – без особого интереса сказал Граев, не сильно заинтригованный еще одной странностью в деле, и без того перегруженном непонятным. – Его трудно достать?
– Проще простого. Есть масса частных магазинов для стоматологов, в любом продадут и документа не спросят.
– Тогда это не след.
– Дело не в этом, Граев. Парень умер не от раны в сердце! Понимаешь? Он прожил с ней два часа и вполне мог выжить.
Тут Граева наконец проняло. Он медленно, с расстановкой, спросил:
– Так от чего он умер?
– Задохнулся. Точнее, отравился…
– ???
– Гемоглобин. Ты слышал, что в молекуле гемоглобина переносчиком кислорода является атом железа? Так вот, у него началась активнейшая реакция замещения иона железа ионом серебра… Небывало быстрая реакция… У людей такое бывает, но не такими темпами и с другими металлами. С серебром – никогда…
Граев вдруг понял, куда клонит доктор. Отнюдь не к зеленокожим человечкам из тарелочки.
Даже детям известно, кого можно убить лишь серебряной пулей. Ликантропа. Вервольфа. Перекидыша. Или, говоря попросту, оборотня. Версия с Колывановым-инопланетником понравилась бы Граеву больше…
Как относиться к словам Марина, он не знал. С одной стороны, многолетний опыт свидетельствовал, что на суждения и выводы доктора можно полагаться уверенно. С другой – надо думать, все нынешние пациенты психушек тоже были нормальными – до определенного, критического момента. Так ничего и не решив, Граев решил дослушать доктора до конца.
– В общем, всем его органам в последние минуты катастрофически не хватало кислорода, патологические изменения характерные – мозг забирал все себе…
Граев не стал корить себя за прокол. За то, что не поискал на губах и под ногтями следы асфиксии. Ночью, под фонарями… Да и дыра в боку сразу пустила мысли в другое русло.
Марин продолжил:
– Но сами органы, да-а-а… Сердце, кстати, до самого конца работало как часы – нашпигованное этой гадостью.
– Так что с органами? – мрачно спросил Граев, решив не удивляться, если доктор скажет, что у покойного было две печени или три почки…
– Не знаю, Граев, это трудно выразить… Я вскрыл сотни трупов… Каждый орган сам по себе в пределах допустимого… но все вкупе производит одно впечатление – так не должно быть… Одни здоровые, как у младенца… другие в крайней стадии истощения, чуть ли не атрофированные… странное такое впечатление, что он умер в середине непонятного процесса. Избирательного старения?., или, наоборот, омоложения?.. Но бурные изменения в организме в эти два часа перед смертью происходили…
– А что с волосами?
– Не знаю. По крайней мере не сбриты. И не выдернуты – луковицы не повреждены. Просто выпали. От чего – неясно. Следов химио – или радиотерапии нет. Элементарно облысел всей поверхностью тела. Причем совсем недавно…
Граев успокоился – пока доктор не говорил ничего, противоречащего здравому смыслу и логике. Ну а в точности его диагнозов сомневаться не приходится.
– Значит, можно резюмировать: Колыванов был болен какой-то редкой болезнью. И диагностировать ее сейчас нельзя. Интересно… Могла она повлечь психические отклонения?
– Ничего-то ты не понял… И ничего тут нельзя резюмировать без глубоких исследований… Для начала цитологических. Мне кажется, если изучить повнимательнее его клетки – много чего интересного всплывет… Мышцы… Граев, такое невозможно – признаки гипертонуса и миопатии[8] – в одних и тех же мышцах! И то, и другое – в крайней стадии… Аналогия – если бы он загнулся от ожирения и дистрофии одновременно… Или одновременно за – мерз и сгорел… Кости… Желтого костного мозга практически нет! Просто нет! Только красный! Как у ребенка, как у растущего организма! Ты знаешь, что по составу костного мозга можно приблизительно определить возраст? Так вот, этому – года три, не больше… А коллаген… А надкостница… С такой надкостницей… Часть заряда шла кучей, сломала ребро… Оно срослось! За эти два часа! Паша, я могу читать тебе лекцию еще долго, вывалив кучу специальных терминов, но… Поверь мне на слово и пойми: ЭТО НЕ ЧЕЛОВЕК!!! Я глянул его кровь на камере Горяева – это не человеческая кровь… Человек с такой кровью просто бы не выжил.
– Так он и умер…
– Не от этого, совсем не от этого… Пойми, Граев, это уже был не человек…
– А кто же? – снова погрустнел Граев.
– Не знаю! Но ни один человек не смог бы так легко перенести заряд, изрешетивший сердце…
Граев подумал и вспомнил кое-что:
– Человек вообще-то тварь живучая. Я читал про американского шахтера, которому при взрыве в шахте пробило ломом голову – навылет, от виска до виска. Так он выжил и выступал на ярмарках – за деньги позволял просовывать карандаш через голову… Неплохо зарабатывал.
– Это была утка. Газетная утка, ни одним врачом не подтвержденная. Достоверно описан всего один случай подобной феноменальной живучести. У Распутина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
