Сразу узнав его, оглушенная стуком собственного сердца, она замерла, не в силах вздохнуть.
— Не стоило так бояться, — крикнул Артур в сторону закрытой калитки. — Я пришел с соизволения настоятельницы, дабы починить…
Не договорив, он повернулся и заметил стоявшую в воде девушку. И просиял.
— Ну вот, одна пташка не успела упорхнуть…
Больше он не сказал ни слова, просто смотрел на нее.
Было тихо, только чуть плескалась у берега вода, пахло нагретой листвой и тиной. Юноша и девушка стояли, не спуская друг с друга глаз. Артуру показалось, что никогда в жизни он не видел ничего более очаровательного, чем эта полуодетая, растрепанная красавица. Сквозь ветви ивы пробивалось солнце, бросая золотые блики на воду и на волосы девушки. Глаза, прозрачные, как хрусталь, чуть приподнятые к вискам, придавали ей сходство с эльфом. А эта нежная кожа, эта длинная, как стебель цветка, шейка, эти плечи… ножки… Артур заметил, как соблазнительно прилипла мокрая ткань к ее груди, так что даже стали видны маленькие выпуклые соски.
— Вот это да! — только и смог выдохнуть он. — Если бы вы не были из плоти и крови, я бы уже молил Господа за счастье, что мне удалось встретить в этом мире ангела. Или речную фею, — добавил он уже более живым и игривым тоном.
И улыбнулся ослепительно прекрасной улыбкой, от которой у Милдрэд перехватило дыхание.
Но постепенно она сообразила, что стоит перед ним почти раздетая. У нее запылали уши и щеки, захотелось завизжать, бросить эту тяжелую корзину, бежать, скрыться, как это сделали подруги. Но воспоминание о том, как смешно и нелепо выглядели в своей шумной панике воспитанницы, помогло ей опомниться. Впитанная с младенчества привычка сохранять достоинство удержала ее на месте, и она вскинула подбородок, гневно нахмурив темные брови.
Юноша заметил, как ее испуг сменился высокомерием, но его это только позабавило. Он отвел глаза и склонил голову, запустив пальцы в свои длинные черные волосы.
— Значит, так, меня зовут Артур.
— Тогда, Артур, — сдерживая дрожь в голосе, сказала Милдрэд, — раз уж ты тут, возьми у меня корзину.
— Живу, чтобы служить вам! — весело ответил он.
Стараясь не смотреть на парня, Милдрэд прошла мимо, быстро подхватила со склона светло-серое монастырское одеяние и, повернувшись к Артуру спиной, стала одеваться. Артур судорожно сглотнул, разглядывая ее тело под мокрой тканью. Какая же у нее тонкая талия! Как соблазнительно проступает темная впадинка между крепкими ягодицами!..
Милдрэд сообразила, что ей досталось чужое платье — ее собственное кто-то утащил впопыхах, и теперь она почти наступала на подол. Однако она спокойно опустилась на склон и стала обвязывать вокруг щиколотки толстый ремешок сандалии, а закончив, приказала:
— А теперь неси.
Зачем было тащить в монастырь корзину с мокрыми простынями? Ей просто хотелось, чтобы у него были заняты руки, а иначе казалось, что, если оставить их свободными, он немедленно потянется к ней. Перекинув на грудь массу растрепанных волос и на ходу торопливо заплетая их в косу, Милдрэд первой затопала сандалиями по ступенькам лестницы; Артур, не в силах отвести от нее глаз, двигался со своей поклажей следом.
— Меня позвали починить тут замок в калитке, — попробовал заговорить он с девушкой.
Они как раз оказались у этой калитки, и Милдрэд повернулась.
— Вот и чини, — сказала она, отчаянно пытаясь придать взгляду высокомерное и холодное выражение.
Наверное, у нее получилось, потому что Артур вдруг сказал:
— Прошу вас, не думайте обо мне как о неучтивом человеке.
Если бы при этом его темные глаза так не лучились весельем!
— Я буду думать о тебе как о повесе, улучившем момент, чтобы подглядывать!
— Зато все же будете думать обо мне. — Он подмигнул. — А это главное!
Выхватив у него корзину, Милдрэд пошла по тропинке сада, прижимая тяжелую ношу к бедру и склонив набок стан — и даже не догадываясь, как соблазнительна ее походка.
— О, святые угодники! — Когда девушка скрылась за деревьями, юноша привалился плечом к калитке, потом засмеялся, упершись в дверцу лбом. — Вот это чудо! Кажется, я влюблен по уши! — Беспечно хохоча, он сполз спиной по створке и сел на землю. — Вот это девушка!
На аллее показалась толстая фигура наставницы, погрозила ему пальцем и скрылась. Артур сидел и улыбался, пока не появилась сестра Осбурга, поверенная настоятельницы, и Артур стал объяснять, что пришел по наказу аббатисы. Но все время, пока он работал, инструменты падали из рук, он то и дело разражался беспричинным смехом и кидал взгляд вглубь монастырского сада, в надежде вновь увидеть свою речную фею.
В дортуаре девушки так и обступили Милдрэд: осыпали вопросами и, не слушая ответов, ругали молодого человека.
— Мать настоятельница всегда была излишне милостива к этому молодчику, — сказала Аха и с важностью добавила: — Но даже я ее могу понять, он красив и приветлив. И он бы не причинил никому из нас вреда. Ведь так, Милдрэд? Твоя честь не пострадала?
— Он донес мне корзину, — буркнула Милдрэд, возвращая Тильде ее одеяние и забирая свое.
Однако девушки не отставали от нее, расспрашивали, разражались хохотом. Милдрэд вздохнула с облегчением, только когда звон колокола оповестил, что пора собираться в церковь. Но в кои-то веки она не пошла со всеми, сославшись на плохое самочувствие.
Вместо этого она отправилась в пустую в это время ткацкую, села у станка, взялась за челнок, но руки ее дрожали, и она медлила, безотчетно расправляя нитки. А потом вдруг почти повисла на раме станка, заливаясь беззвучным смехом. Вот это да! Она так хотела встретиться с ним… и вот как они встретились! И она понравилась ему! Что с того, что он по сути никто, главное — они все-таки встретились! Об остальном она подумает позже, а сейчас могла просто дать выход своей беспричинной радости.
Артур разыскал аббатису в Форгейтском предместье.
— Эта девушка, что у тебя в монастыре, — не отставал он от настоятельницы, которая прохаживалась по мастерской, следя за работой чесальщиков шерсти. — Такая красивая, легкая, с глазами… ну чисто кошечка. Кто она?
— Похоже, ты видел Милдрэд Мареско, — догадалась Бенедикта и ткнула его пальцем в грудь: — Учти, она моя родственница, и я не позволю тебе проявить непочтительность к сей юной леди.
— О, я буду сама скромность и любезность, матушка! Но умоляю, позвольте мне еще встретиться с ней.
— Ты и так сможешь увидеть ее, когда придешь на службу, — произнесла настоятельница, разминая меж пальцами комок чесаной шерсти, чтобы определить ее качество.