Ринелин переваривает дельную информацию об опасности. Это его заботить больше всего, но и сам факт недоверия Маэля его сильно нервирует. Уверен, Рин был против этой идеи — взять мага с собой. Ринелин вообще считает доводы Сильвии смехотворными и по-детски наивными, зато он точно уверен, что я знаю, что я делаю. Но опасность, угроза для принцессы…
Сильвия раздумывает над ответом. У принцессы нет ярко выраженных магических способностей, да и незачем они королю или королеве, у такового в подчинении много магов, способных выполнить приказ. И воинов и того больше, правителю нужно иметь холодный и острый ум, стратегическое мышление, иметь представление об очень многих вещах, чтобы уверенно чувствовать себя в море интриг, в окружении людских политиков. Скоро у нее не будет так много возможностей, очень скоро ей придется более активно участвовать в управлении нашим королевством, сдерживать аппетиты людей. Но все равно, дополнительная сила не помешает…
А Маэль… что ж, Маэль раздумывал над тем, почему же наши общие друзья не видят во мне угрозы. Лично он не собирался верить ни одному моему слову, и я могу его понять. Все, что было связанно со мной в последние годы, ему ничего хорошего не принесло. И у него не было причин относиться ко мне так же, как раньше, ведь он маг, он лучше остальных понимает, с какими силами я собираюсь поиграть в его понимании. Я знал все проповеди о черных магах чуть ли не наизусть, из-за моих провокационных вопросов в прошлом мне довольно часто разъясняли, что в этом ужасного. Профессора думали, что это заставит меня перестать интересоваться темными магами, но лишь подтолкнуло непосредственно к Князю Тьмы и Проклятым Войнам. И вот что из этого вышло.
— Ты не должна давать ответ прямо сейчас, Силь, — спокойным тоном сказал я. — Мне бы было гораздо проще, если бы ты отказалась, ведь это действительно опасно. В себе я уверен, но в тебе… честно скажу, нет никакой гарантии, что тебе удастся это. Но я должен был предложить, потому что разумнее для меня — устранить это искушение. Такая сила — не для меня, ну а кому еще я могу её отдать?!
До самого вечера никто так и не возвращался к этой теме. Я рассказывал Тель и Рин, как обстоят дела с моим собственным замком, и я пообещал, что когда он будет готов, я приглашу их в гости. Рассказывал об Айсере, как он гоняет гномов, а недавно прибывшие эльфы разместились в деревнях. Люди просто млеют от их присутствия, что воинов раздражает изрядно. Маги охотно помогают с исцелением больных, и даже не гнушаются пошептать над капустой в огороде. Как один эльф мне признался, простые люди похожи на эльфийский молодняк и вызывают умиление своей непосредственностью и наивностью в отношении остроухих.
Рин хохотал до изнеможения.
Я рассказал Тельмену о демоне-извращенце, пожаловался на него, жаль, Сильвия не поняла, что именно меня не устраивало. Зато подивилась, сколько гномов я смог согнать в одну кучу. Толька Маэль молчал, сурово нахмурившись.
Вечером я стоял на веранде, вдыхая немного грязный воздух, пропитанный запахами города, пыли, гари и прочей мерзости, и понимал, как пусто пока еще там, где скоро будет мой дом. Нет, ощущение жизни именно в этом, в том, как пахнет город, в нелепом копошении жителей, их непонятной спешке… такого па Пустоши еще долго не будет. Люди нескоро привыкнут, ну а потом, кто знает…?
— Матиас, — моего локтя коснулись тонкие пальцы.
— Силь, почему ты не спишь?
— Странный, как я могу спать после всего этого! — фыркнула принцесса. — Расскажи мне больше об этой стихии, пожалуйста.
— Я не знаю точно, — я пожал плечами. — Только в общих чертах. Но это сильная магия, атакующая в основном. В кристалл можно обратить что угодно, кроме, самой энергии, наверное. Она ведь невещественна в какой мере. Тот чародей был великим именно из-за своей способности, и она наследственная, насколько я знаю. Твоя аура и спирали жизни должны быть изменены, наверное, возможно, твое тело изменится, если это все-таки в генетических цепях записано.
— Спирали жизни? — ужаснулась принцесса. — Это невозможно, это закладывается при рождении!
— Нет, изменить их можно. Многие приемы магии изменчивости основаны на этом. Считается, что такая магия опасна и на разумных существах её применять запрещено. Знаешь, все так или иначе опасно, если не знаешь, как и что. Эльфы экспериментируют с растительным миром, и вполне получается.
— Нет, я на такое не согласна…
— Ты боишься? — прямо спросил я.
— Когда ты сказал "опасно", я думала, что только из-за души древнего волшебника, но сейчас думаю иначе. Изменения затронут ауру, мое тело, Матиас, это невозможно будет контролировать! Вдруг я превращусь в чудовище?!
— Не превратишься. Я не позволю. Я бы не предложил тебе этого, если бы не был уверен в своей методике. Проблема в другом — в том, что ты все равно боишься. Чтобы победить чужой дух, твой собственный должен быть сильнее. Это верно для любой ситуации, даже для драки. Верно говорят, если не боишься за свои кости, за них начинают бояться другие. Орки меня важному научили, привили мне поистине стальную волю. Я ни за что не сдамся, но… сможешь ли ты так, Силь?
— Смогу ли…? — в пустоту спросила эльфийка. — Я должна. Не будет у меня воли, как же править страной? Ты прав, я боюсь. Я боюсь умереть…
— Ты не умрешь. Я не позволю. Чтобы не случилось, я теперь могу от любой раны тебя вылечить.
— Матиас, ты ведь… — принцесса запнулась на полуслове.
— Что я?
— Ты не станешь злодеем, верно? Это сквозит в тебе, что-то злое, опасное, но я не могу сказать, что. То, что ты наследник Лилидан, пусть духовно и ты сам так считаешь, это ведь не обязывает тебя становится убийцей, тираном и прочим-прочим…
— Не обязывает. Мой титул тем и прекрасен, что оставляет полную свободу действий. Я могу делать, что захочу… Силь, если я захочу поступать жестоко или зло, то только потому, что так будет правильно.
— Этому нет оправданий! Зло не может быть правильным!
— Это не оправдание. Это причина. Зло и добро — понятия абстрактные, чем-то схожие с религиозными гадостями. Бог и ангелы его, низшие божки, и Дьявол, правитель Бездны и нечестивых душ, — я усмехнулся, вспомнив Тайшера. — Все это придумано, чтобы было проще жить, понятнее. Вылезая за эти рамки, сталкиваешься с более точными понятиями — не хорошо или плохо, а правильно или неправильно, и тут только ты сам себе судья. Все то самое эгоистичное, потребности и желания, их природа едина, из этого и образуется твоя правда. Вот как я считаю. А на мнение стальных мне наплевать, потому что у них своя правда. Есть лишь одна вещь для сравнения — сила. Почему все мы воюем? Отстаиваем свою правду. За религию, за красоту, за свое мнение и прочее, но воюем не за силу, а с её помощью. Вот так-то.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
