В дверь постучали, и Босх поднялся с шаткого раскладного кресла, чтобы впустить Агильо. Но это оказался не он. На пороге стояли двое; одного из них Босх никогда не встречал, а второго узнал через несколько секунд. Это был капитан Грена, начальник следственного отдела полиции Мехикали.
– Можно нам войти, сеньор Босх? – Гарри отступил в сторону, но в ложу вошел только Грена, а его спутник остался в коридоре, словно на часах. Капитан закрыл за собой дверь и тщательно запер ее. – Чтобы нам никто не мешал, согласны? – спросил он, обводя взглядом ложу. На этот осмотр Грена потратил столько времени, будто они стояли не в крошечной комнатенке, а в баскетбольном зале, где без труда могли укрыться нежелательные свидетели. – Я люблю приезжать к последнему бою, сеньор Босх, – промолвил наконец капитан. – Особенно когда на арену выходит Сильвестри. Это настоящий мастер. Надеюсь, вам он тоже понравится.
Босх кивнул и бросил небрежный взгляд на ринг. Бык двигался и был полон сил, а тореро едва успевали отскакивать от него.
– А где Карлос? Куда он пошел?
– За сервесой. Но вы, наверное, и так это знали, капитан. Почему бы вам не сказать прямо, что тут затевается?
– «Затевается»? Что это значит?
– Что вам нужно, капитан? Почему вы пришли сюда?
– Ах, si… Сеньор Босх хочет полюбоваться нашим маленьким праздником и не желает отвлекаться на скучные дела. Ближе к делу, вы это имели в виду?
– Можно сказать и так.
Трибуны взорвались восторженными криками, и собеседники глянули в амбразуру. На арену, в белом с золотом костюме, вышел Сильвестри, готовый начать охоту на быка. Он шел обманчиво медлительным шагом, с напряженно-прямой спиной и изящно склоненной головой. Суровый взгляд Сильвестри неотрывно следил за быком, который носился по арене широкими кругами и тряс вонзенными в загривок желтыми и голубыми бандерильями.
Босх повернулся к Грене. Полицейский капитан был в черной куртке из мягкой кожи; из-под левой манжеты виднелся золотой «Ролекс».
– Для начала мне хотелось бы знать, что вы тут делаете, сеньор Босх. Ведь не ради же корриды вы сюда приехали. Почему вы все еще в городе? Опознание сеньора Гутьереса-Лосы официально завершено, так что же удерживает вас? Почему вы заставляете следователя Агильо тратить на вас время?
Босх не собирался откровенничать с капитаном, но не мог подвергать Агильо опасности. Сам он, так или иначе, уедет, а вот Карлос – останется.
– Я собирался уехать завтра утром, – сказал он. – Моя работа действительно закончена.
– Не лучше ли вам уехать сегодня вечером? Чем раньше в путь, как говорится, тем приятней дорога…
– Возможно.
– Вижу, вы меня поняли. Кстати, мне звонил некий лейтенант Паундс из вашего полицейского управления. Он очень заинтересован в вашем скорейшем возвращении, сеньор Босх, и просил сообщить вам об этом. Почему ваш лейтенант так волнуется?
Босх посмотрел на Грену и покачал головой:
– Не знаю. Об этом нужно было спросить у него.
Последовало долгое молчание. Грена смотрел на арену, и Босх тоже повернул голову в ту сторону. Он увидел, как Сильвестри, изящно взмахнув мулетой, отводит от себя смертоносные рога.
Грена следил за уверенными движениями матадора и улыбался. С такой улыбкой, должно быть, Тед Банди[11] смотрел на девушек в университетских городках.
– Вы знаете, в чем смысл «искусства плаща»?
Босх не ответил. Мужчины пристально смотрели друг на друга. С лица капитана не сходила чуть заметная улыбка.
– El arte de la muleta, – проговорил Грена. – Самое главное в нем – обман. Это искусство выживать, Босх. Матадор использует мулету, чтобы обмануть смерть и направить ее туда, куда он хочет. Но матадор должен быть смел и не терять присутствия духа в считанных сантиметрах от рогов, несущих ему гибель. Чем ближе смерть, тем больше отваги требуется от тореро. Он не вправе выказать страх, иначе он поддастся ему, а поддаться – значит проиграть и погибнуть. Это подлинное искусство, дружище.
Как бы в подтверждение своих слов капитан кивнул. Босх молча смотрел на него. На лице Грены снова появилась откровенная, широкая улыбка. Повернувшись, чтобы отпереть дверь, он сказал:
– Счастливого пути, детектив Босх. Сегодня вечером, да?
Гарри промолчал, и дверь за капитаном закрылась. Босх задумался, но его внимание привлек неистовый рев трибун. Сильвестри опустился на одно колено в самом центре арены, заставляя быка атаковать его. В таком положении он оставался до того момента, когда бык, казалось, вот-вот подденет его на рога, и только в последний миг плавным, выверенным движением матадор повел мулетой в сторону. Свирепое животное пронеслось в нескольких дюймах от матадора, не задев его. Это выглядело великолепно, и трибуны ликовали.
Незапертая дверь отворилась, и в ложу вошел Агильо.
– Чего хотел капитан? – спросил он, прищурившись, но Босх не ответил. Поднеся к глазам бинокль, он еще раз проверил ложу Эль-Папы. Зорилло там не было, но в полутьме его ложи Босх увидел капитана Грену, взиравшего на него с холодной улыбкой.
Сильвестри прикончил быка одним ударом шпаги, неуловимым движением вогнав ее между лопаток и пронзив сердце. Смерть наступила мгновенно, и Босху показалось, что по суровому лицу тореро скользнула тень разочарования. В этот раз его сноровка не пригодилась.
Рев на трибунах стоял оглушительный; он не ослабевал ни на секунду, пока Сильвестри обходил арену по кругу, подняв в приветственном жесте руки. Цветы, подушки, женские туфельки на высоких каблуках дождем сыпались на арену, и тореро купался в волнах всеобщей любви и поклонения. Из-за шума Гарри не сразу услышал, как у него на поясе настойчиво заверещал пейджер Рамоса.
Глава 28
Около девяти вечера Босх и Агильо свернули с авениды Кристобаль Колон на кольцевую автостраду, идущую вдоль международного аэропорта Родольфо Санчес Табоада. Дорога огибала несколько старых ангаров из гофрированного железа, за которыми высились строения более новые. На одном из них Босх заметил покосившуюся вывеску «Грузовой склад». Сквозь проем слегка полуоткрытых широких ржавых ворот был виден горевший внутри свет. Они достигли пункта назначения, передовой позиции Администрации по контролю за применением законов о наркотиках в Мехикали.
Босх свернул на стоянку перед ангаром, где были припаркованы несколько автомобилей, и заглушил мотор. Не без удивления он заметил, что большая часть машин имеет калифорнийские номера.
Едва Гарри выбрался из «каприса», к нему приблизились четверо агентов АКН в синих нейлоновых штормовках. Предъявив значок и удостоверение личности, Босх подождал, пока установят идентичность фото и оригинала и один из агентов сверится со списком, приколотым к папочке с зажимом.
– А вы? – спросил агент, поворачиваясь к Агильо.
– Он со мной, – быстро сказал Босх.
– У нас записано, что вы будете один, детектив Босх. Боюсь, теперь у нас возникли проблемы.
– Должно быть, я забыл указать на визитной карточке, что приду с дамой.
– Это не смешно, детектив.
– Конечно, нет, но это мой партнер. Он останется со мной.
«Список» явно растерялся. Его лицо, красное от природы, раскраснелось еще сильнее, что было особенно заметно по контрасту со светлыми волосами, выгоревшими на солнце почти до белизны. Гарри даже подумал, что этот человек, очевидно, долгое время работал в пограничном патруле. Когда он, словно ожидая руководящих указаний, обернулся к воротам ангара, Босх увидел у него на спине большие желтые буквы «АКН».
– Лучше позовите Рамоса, – подсказал Гарри. – Если вы не пригласите моего партнера, то и я уйду. Как это будет выглядеть в свете предотвращения утечки оперативной информации?
С этими словами Босх посмотрел на Агильо. Тот держался совершенно спокойно, хотя его окружали три агента, стоявших в позе вышибал из ночного клуба на бульваре Сансет, готовых выкинуть на улицу набузившего клиента.
– Подумайте как следует, – настаивал Босх. – Любой, кто зашел так далеко, имеет право пройти всю дистанцию. В противном случае вам будет весьма неуютно сознавать, что где-то разгуливают двое посторонних, осведомленных о ваших планах. Непредвиденная утечка. Так что идите спросите Рамоса.
«Список» явно колебался. Еще несколько секунд он размышлял, а потом приказал всем оставаться на местах и достал из кармана куртки портативную рацию. Вызвав кого-то, кого он назвал Лидером, агент сообщил, что «на стоянке возникли затруднения, требующие вмешательства». После этого все шестеро хранили молчание, и Гарри, воспользовавшись паузой, подмигнул Агильо. Еще через минуту из ворот показались Рамос и Корво, уполномоченный агент из Лос-Анджелеса.
– Чтоб ты сдох, Босх!.. – еще издалека начал Рамос. – Ты соображаешь, что наделал? Поставил под угрозу срыва всю эту гребаную операцию. Я же тебе определенно сказал…
