целомудрия Махам Анаги, не обладал ни рассудком, ни добрыми задатками. Опьянештый молодостью и благоденствием, он вечно завидовал Шамс-ад-дин Мухаммаду Атага-хану. Муним-хан Хан-ханан, также подверженный этому недугу, частенько делал темные намеки, которые большинству не были понятны, и подстрекал Адхам-хана к раздорам и интригам. Наконец в день исфандияр, 5 хурдада, Божественного месяца, что соответствовало субботе, 12 рамазана 969 г.х. (16 мая 1562 г.), когда равновесие ардибихишта еще не нарушилось, случилось из ряда вон выходящее событие, далекое от уравновешенности2. В день придворного [совета] (руз-и-диван) Муним-хан, Атага-хан, Шихаб-ад-дин Ахмад-хан и прочие сановники сидели в царской зале и занимались общественными делами, когда с шумом вломился Адхам-хан со свитой, еще более буйной, чем он сам. Участники собрания подшъшсь, чтобы оказать ему честь, а Атага-хан привстал. Войдя, Адхам-хан тотчас положил руку на кинжал и направился к Атага-хащу Затем он сделал раздраженный знак своему слуге Хушаму Узбеку и прочим головорезам, которые пришли с ним, готовые к стычке, и произнес: «Почему ты сидишь неподвижно?» Подлец Хушам вытащил кинжал и нанес опасную рану в грудь [мужа], восседающего превыше всех на подушке удачи. Атага-хан, глубоко потрясенный, кинулся к двери залы. Мгновенно подступил Худа Барди и дважды ударил его мечом. И великий муж обрел мученичество во дворе (сакн)3 залы для аудиенций. Громкий крик поднялся вв дворце из-за этого нааииис , и ужас охватил всех. Сыт обреченный [Адхам-хан], несмотря на совершённую дерзость, бесцеремонно проследовал в священный гарем — куда не может быть доступа порочным — с темными намерениями. Его Величество Шахиншах [тем временем] отправился на отдах в благостный даорец, но судаба его бодрствовала. С мечом в руке тот злосчастный поднялся ив ззлы на террасу (суффа ), что опоясывала дворец (каср) со всех четырех сторон и находилась на высоте в полтора человеческих роста. Он попытался
проникнуть внутрь, однако евнух Ниамат, стоявший около входа (дар-бар), немедленно захлопнул дверь и запер ее на засов. И хотя высокомерный, что спешил к своей смерти, грубо заговорил с Ниаматом и потребовал отпереть дверь, тот не выполнил этого. Стоящие у порога не имели счастья покарать надменного и ярого за деяяне в начале его 175 бесчинств, когда он напал на Атага-хана. И что мне сказать об их бестолковости и трусливости в то время, когда, преисполнившись столь тщеславными мыслями, тот попытался проникнуть за занавесы с^.^э(5ы! Почему они не пролили его кровь? Почему не смешали его с прахом бесчестья? Если для этого у них не хватило смелости, почему не подняли они всех по тревоге и не окружили его? И даже тогда разве могу я предположить, что среди находящихся во дворце не оказалось ни одного, кто был верен? Видно, за небрежностью этих людей таился замысел [Аллаха], а именно: запечатлеть отвагу и справедливость Его Величества Шахиншаха в умах великих и малых, прозорливых и недалеких!
Одним словом, Его Величество был разбужен ужасным шумом и позвал [слугу] для объяснения . Поскольку никто из женщин (пардагиан, букв. «скрытые завесой») не знал об этой истории, он высунул голову за ограждение дворца и вопросил, в чем дело. Рафик Сахиб-и-чар мансаб4, один из старых слуг дворца, поведал о происшедшем. Когда Его Величество выслушал ужасный рассказ, он поразился и продолжил дальнейшие расспросы. Рафик указал на окровавленное тело и повторил сказанное. Когда Его Величество Шахиншах узрел труп, то пришел в благородное негодование. По Божественному вдохновению он вышел не через ту дверь, где, замышляя злодеяние, стоял безумный негодяй, а другим путем5. Когда же выходил, слуга гарема вложил ему в руки особую саблю6, не спрашивая об этом. Его Величество взял саблю и направился далее. Когда миновал одну сторону террасы и повернул на другую, то увидел подлеца, и с его святых губ слетели слова: «Сын глупца7, почему ты убил нашего Атагу?» Спесивый негодя й поспешил сс^ептт^^ттэ руки Его Величества и произнес: «Разберись и не унижай намеренно! Расследования Hie было (талаш) »8. Какой упрек мне бросить тем, кто наблюдал за этим осужденным лжецом! Сколько упреков или презрения подобает для этого случая !
Наконец Его Величество Шахиншах отвел его руки со своего меча, и освободился от хватки порочного, и протянул fpy*y, чтобы отобрать меч Адхам-хана. В тот самый момент этот изгой вечности убрал руку от Его Величества и потянулся к собственному мечу. Его Величество отбросил его руку и нанес ему в лицо такой удар кулаком, что сей злобный изверг опрокинулся и свалился нааемь без чуустт9. Фархат-хану10 и Санграм Хуснаку выпало счастье присутствовать [при этом]. Его Величество гневно обратился к ним: «Что вы стоите здесь и глазеете? Свяжите безумца». Эти .щвое и другие исполнили приказ. Было дано справедливое распоряжение, чтобы малого, который преступил границы11 своего положения , швырнули прямо с высоты террасы. Из уважения (к Адхаму), в то время как нeпoчтитeлыIocтт oкaзaлaат бб1 в тысячу раз уместнее, эти недальновидные мужи не сбросили его вниз, как надлежало, и он еще дышал. Было велено снова принести его наверх, и на этот раз они приволокли его за волосы и, согласно приказанию, швырнули вниз так, что шея у него сломалась, а голова разбилась — сей запятнанный кровью распутник получил воздаяние за свои деяния. Кулак Божественного борца мира оставил такую отметину, что не знавшие о происшедшем решили, будто это след от палицы!. Муним-хан Хан-ханан и Шихаб-ад-дин Ахмад-хан, находившиеся там, спаслись от гнева Его Величества и скрылись. Когда Юсуф Мухаммад-хан, старший сын Атага-хана, узнал об участи своего почитаемого отца, он вооружился и [вооружил] свой род и устроил засаду, поджидая Адхам-хана и Махам Анагу. Ему неведомо было, что духовный и мирской Хедив уже свершил правосудие и не стал прислушиваться к мнению Махам Анаги, но в судной палате царского гнева наложил достойное наказание на убийцу, совершившего сие.
176
Когда истина о возвышенной справедливости Его Величества Шахиншаха — что выше людского понимания — запечатлелась в умах людей, они обрели мощную опору. Притеснители укрылись во мраке презрения, тогда как притесняемые ежедневно y<стf^aи:сa»^и базар радости. Светильник знания поставили на пути невежественных, чтобы они признали духовное и мирское величие Владыки земли и ее обитателей и были направлены на путь преданности. Род Атаги еще поджидал Адхам-хана и других родичей Махам Анаги: полагали, что
слух о смерти Адхам-хана ложен, и ожидали [возможности] отомстить. Но, поскольку
