— Всё-таки лучше самому присматривать, — донёсся сзади сдержанный голос Данкеля.
— А захворают — лечите? — спросил Купол, изучая обращённые к нему лица.
— Конечно. Есть аптека, лазаретная фура с комплектом хирургического инструмента. Наконец, — в тоне барона послышалось раздражение, — я врач.
— Да?.. — рассеянно бросил его собеседник, явно думая о чём-то другом. — Кажется, барон, вся наша жизнь ушла в войну. — Купол задёрнул клапан.
— Что?
— Без войны вы стали бы хирургом-виртуозом или гениальным терапевтом. Или учёным. Делали бы открытия, вам бы рукоплескали на научных съездах. Я бы муштровал медиумов, делал из них сеть эфирной связи. А может, был бы булочником! — обернулся он к барону с неожиданной для его бульдожьего лица улыбкой. — В детстве я видел себя булочником в белом фартуке. Ну, а вы?
— Моряком, — вырвалось у Данкеля. — Капитаном парусника.
— И в результате?.. Мы оба холосты. Вы живёте в тюрьме, я — в дороге. Вы кромсаете кротов ланцетом, я — бомбами. Мечтаете морить пришельцев чем-то вроде мышиной чумы?.. Чувствуете? все наши мечты — мысли воинов и палачей. Не приходило на ум жениться, деток завести? Ведь вы завидный жених.
— У меня… репутация, — усмехнулся с прохладцей барон. — Разве что в глуши найти невесту — там, куда сплетни и газеты не доходят.
— Если состарюсь — куплю небольшое поместье, — поднял Купол глазки к небу, — и пару кротих у вас. Продадите?
— Зачем?
— Пусть живут, бегают по лесу, плавают в озере, скачут верхом. Я их обращу в веру Грома, найму им учителей по пению и танцам. Потом выдам замуж. Ничего, что клеймёные — с хорошим приданым возьмут. Буду сидеть в покойном кресле, смотреть на них и думать: «Ну вот, я хоть кого-то пощадил». Война войной, а ведь и ответ держать придётся. — Он снова посмотрел вверх.
— Лучше помогать нашим, мирянам, — разрушил Данкель его идиллию, но штабс-генералу было что ответить:
— О, с этим всё в порядке. Я хороню за свой счёт всех погибших и умерших двадцать второго батальона — на разряд выше, чем платит казна. Вступающим в брак даю денег на свадьбу и обзаведение. Сколько могу. Хотите совет?
— Слушаю. — Данкель внутренне ощетинился, ожидая — сейчас лысун начнёт читать миролюбивую мораль. В генеральском звании — и вдруг такие рассуждения!..
«Стареет он, что ли?»
— Вы взяли полтора десятка «пузырей спячки» из кратера. Велите дать тем, что останутся в обозе, по глотку из пуповины. Им это привычно, дадутся — они так летят через космос. Выгода налицо — ни самоубийств, ни смертей от страха, ни стоянок по нужде, ни расходов на корм. Трофеи спят как дрова. Одна забота — разложить их поровней на мягком, чтобы ничего не отлежали, и от мух опрыскать, а то в нос залезут.
У Данкеля от души отлегло, повеселело на сердце.
«Хвала Грому, не стареет!»
Несмотря ни на что, штабс-генерал остался верным соратником и искренним приятелем, на которого смело можно положиться. С виду — вечно насупленный служака, будто родился в эполетах, а вместо сказок мамка читала ему боевые уставы… Но внутри — щедрая душа, всегда поделиться готов. Просьб не ждёт, сам предлагает.
За готовность помогать — больше, чем за талант военачальника — барон давно и полностью простил Куполу худородство, плебейскую внешность, простые манеры. Мундир и годы сгладили это. Только характер и волю не сгладишь.
«Булочник!.. Из каких он родом — городской? крестьянин? — Данкель пытался представить главного „охотника за звёздами“ в белом колпаке набекрень, в фартуке пекаря и в припудренном мукой простом платье. — Верно, с такой улыбкой только булки нищим раздавать. Кто бы мог подумать… Или я — мореход, покоритель стихий…»
Опустив глаза, он уставился на свою ладонь, обтянутую чёрной лайкой. Перчатки морских офицеров — белые как цветы ландыша. А эту кожу козлёнка при даме с руки не снимешь, иначе прощай нежность, будет одно сострадание. «Ах, вы воевали!.. бедненький!»
Лучше слыть бароном с вечно чёрными руками.
Его кисть безотчётно сомкнулась в кулак.
— Не скупитесь, — убеждал Купол, полагая, что Данкелю жаль расходовать драгоценное голубое молоко из мягких желатиновых «дынек». — Ещё вам привезу, с очередной звезды.
— Благодарю за совет. Я так и поступлю.
— Отлично, иду вызывать авиацию. Кстати, со мной погребец отличного вина и кое-какая провизия в ящичке со льдом — красноармейцы снабдили в дорожку. Вы уже завтракали?
Пока он доставал медиа-шлем и вещал за горизонт, Данкель распорядился по обозу — сборы в дорогу отставить, ладить на лугу якорные крепления для дирижабля и стол под навесом для трапезы с генералом.
«Потом велю денщику собрать объедки, отнести дьяволицам. Пусть Купол их с рук покормит, раз он жалостливый. Что еде зря пропадать!.. Огрызки от солдат и унтеров они едят за милую душу, как народ скажет».
— Есть новости из Руэна? — поинтересовался он уже за завтраком, освежившись вином. Сочный окорок, цветная капуста и утиные грудки под чесночно-имбирным соусом, разогретые на походном примусе, были восхитительны.
— Шумиха об астральном проекте, патриаршее проклятие… всё по-старому. Её Высочеству Ингире нездоровится — даже на малых выходах не бывает, молится в капелле. В Эрендине ладят заоблачный корабль… М-да!.. Иной раз жаль, что Церес не у дел. Хотя долг верноподданного я исполнил, заговор пресёк, но… Иные его планы кажутся надёжнее, чем астрали и ваши воображаемые чумные бомбы. Извините уж за прямоту.
— В Гриморе я далёк от света и двора, — осторожно начал Данкель, — знакомств среди вельмож у меня мало. Вероятно, вам известно нечто…
Купол склонился к столу, подчёркивая доверительность беседы, и заговорил гораздо тише:
— Бумаги Цереса. Их захватил и опечатал обер-полицмейстер. Мы с ним накоротке, без медиа он слаб… Я заглянул в эти бумаги.
«Вот как!.. Сам шеф тайной полиции — его приятель! Надо учесть».
— Кое-что приходилось слышать, — намекнул барон. — Свержение Красного царя, сплошная Синяя империя…
Купол отмахнулся:
— Это политика, фантазии. По военной части Церес куда более трезв и разумен. Среди его проектов — дирижабль-авианосец, спаренные ракетопланы. Представьте, один несёт другой и сбрасывает на лету. Дальность удара — вдвое больше. Тот же принцип, что в многоступенчатой ракете, но не для космоса, а для войны. Блестящая находка! но всё похоронено в сейфе Зелёного…
— Государь читал записки принца?
Казалось, штабс-генерал не на шутку огорчён. Он отвечал с досадливой гримасой:
— Пренебрёг. Ему милей астрали. А между тем эта идея много дешевле, чем космический проект, и пользы от неё гораздо больше. Если б не замысел Цереса разрушить древние имперские устои — ему цены бы не было как полководцу…
— Выпьем за то, чтобы Отец Небесный просветил династию, — чуть захмелев, предложил Данкель дерзкий тост, — и дал нам верное оружие на одоление врага.
Затеи Цереса казались ему интересными. Он тоже мог порассказать Куполу о кое-каких открытиях, сделанных им в лаборатории Гримора, но благоразумно смолчал.
Пока нет полного подтверждения, тайны прозекторской должны оставаться там, где найдены. Иначе мечта штабс-генерала завести под старость пару дьяволиц и утешаться видом их юности увянет, как цветок в кислоте. Глядишь, ещё спросит: «Вам хватает негашёной извести, чтоб их хоронить? Могу удружить тонн десять, с запасом».
Ещё рано заявлять, что дьяволицы второй волны отличаются от прежних. Не все, но некоторые — особенно. Те, что зовутся «кани джику рузи» — Стойкие. Данкель ещё не мог сразу отличать их от прочих, только при вскрытии. Тем важнее было заклеймить и переписать пленниц второй волны поголовно. От мала до велика.
Будь его воля, он ни единой бы не отдал скупщику Лозы.
ЭПИЛОГ
Космодром Эрендина.
— Уста мои молвили — ответь мне, Госпожа ночных небес. Матерь-Луна, внемли моей молитве и моему воплю. Мои уста будут взывать, а Ты услышишь глас молитвенный, ибо такова Ты вековечно. Даруй сему заоблачному кораблю полёт с удачей, возвращение с победой…
Так говорил низенький пузатый лозовик, а ветер простора развевал его седые космы и подол зелёного виноградарского фартука. В левой руке — фильтр, по рангу «цедильщика вин», в правой — кирка для открывки кустов. Эти священные предметы полагается иметь, когда просишь у Луны хорошего начала, а по завершении — большого барыша.
Стоявшие сзади единоверцы звякнули по четвертным бутылям ножами-подрезками и возгласили негромким хором:
— Пусть свершится сказанное.
Молебствие шло вполголоса, за полотняной загородкой, отделявший «людей воды» от смотровых площадок, куда жители двух провинций — Эренской и Гурской — съезжались поглазеть на установку астральной ракеты. Незачем раздражать подданных тем, что за космическое путешествие «Авангарда-4» молятся не попы-громовники, а инобожцы в длинных фартуках, с кривыми ножами. Вдруг среди мастеровых найдутся бузотёры, у кого кулаки чешутся?.. возмутятся, налетят оравой, потопчут, бутыли разобьют о круглые головы лозовиков.
