левый глаз. Кабинет в офис не превратился, но выглядел заметно лучше. А вот Анька вид имела озабоченный.
– Что случилось?
– Я же говорю – приказ пришёл. Умойся, – повторила она.
Гарик подозрительно прищурился, но не придумал, чего бы такого сказать и поплёлся умываться.
***
Видок у него был так себе. Глаза красные, запавшие. Небритость ещё сказывается. Щетина росла как-то странно – на подбородке сразу обозначались тёмные пятна будущей бороды, а усы проклёвывались только на следующий день. Гарик плеснул в лицо холодной воды. Бодрит, однако. Как там племяш у него лопочет – умылся, пошли кушать! С едой, правда, швах. Насколько Гарик помнил, в холодильнике грустила открытая банка кильки, жрать которую с утра можно было только под закуску. Одна надежда на Альку – вдруг позаботилась.
Гарик тщательно вытерся вафельным полотенчиком и пригладил волосы мокрой ладонью. «Сойдёт», – решил он. Ему опять вспомнился племянник. Карапуз ещё совсем, трёхлетка, а болтает много. «Зязя Иго». Дядя Игорь, значит. А он ему: «Привет, Капитан Пушистик». Пушистик – это потому, что лохматый. Ну и ещё так можно обзывать расу кошачьих из «Винг коммандера». Игорю на миг стало страшно: он представил, как будет стареть в своей временной петле, а Капитан Пушистик так и останется для него малышом. Разузнать бы, как сложится у него дальнейшая жизнь. Но среди хомо новусов его поколения это считалось дурным знаком. Жизнь обычных людей уже не должна нас волновать. Был в этом какой-то замысловатый психологический выверт. Родная страна рушилась, историческое время ускорялось до околосветовых скоростей. Все прекрасно были осведомлены о будущем распаде Союза, о последующих войнах, нищете и прочих прелестях. Но вот персональные судьбы знать нельзя категорически. Почему так? Парадокс! Впрочем, Гарику не полагалось это ещё и по должности. Он представил, как округлятся глаза Аньки, если она узнает, что Гарик стал добывать информацию о племяшкином будущем.
– Стыдно! – воскликнул он фальцетом. Отражение в зеркале вытаращило глаза. – Как не стыдно, товарищ Гарик!
К нему вновь вернулось душевное равновесие.
– Не пазволим никаму пазорить высокое звание савецкого дозорного! – патетически заявил он и поднял указательный палец ввысь. – Ни-ка-му!
***
В кабинете царил восхитительный бодрящий аромат. На тумбочке, застеленной белой скатёркой (откуда у нас вообще скатёрка?) дымились чашки с растворимым кофе, стояла сахарница, поблёскивали маленькие ложечки, на тарелке лежали бутерброды с сыром и московской колбасой.
– Анька! Ты супер! – восхитился Гарик.
– Уже Анна Сергеевна, – строго заявила она. – Мы на службе.
– Да-да, – вяло согласился он, подсаживаясь к тумбочке.
Есть у Аньки пунктик – на работе исключительно строгие формальные отношения. Откуда у неё это? От папы-военного? Но вряд ли дисциплина по наследству дочери передаётся. Что-то здесь другое. Он отхлебнул кофе, поморщился и насыпал в чашку сахара. Пока размешивал сахар – схватился за бутерброд. Жизнь входила в знакомое, приятное русло.
– Готов выслушать любой приказ, – уверенно заявил он.
Анна Сергеевна взглянула с холодком и чуть пригубила кофе.
– Ты знаешь, кто такие «куколки»?
Гарик кивнул, не переставая жевать. Откуда она берёт московскую колбасу? Последний раз он видел её у кавказцев в кооперативном магазине на Колхозном рынке. Вкуснотень.
– Напомню, – нахмурилась Анька. – «Куколки» — это будущие хомо новусы. То есть одни из нас, в перспективе. Мешать их превращению – тяжкое преступление.
Гарик насторожился.
– Как это? – спросил он, торопливо проглотив кусок бутерброда. – Это же невозможно?
– Возможно, – весомо возразила Анька и торопливо добавила. – Я сама не верила, но в приказе… Там пишут, что случаи бывали. Представляешь, Гарик, какая это подлость? Это как желать кому-то не родиться! Заставить пойти на аборт!
Она опомнилась и вновь превратилась в Анну Сергеевну.
– Приказ пришёл из оперативного штаба почтовиками. Сегодня в пять тридцать утра.
Гарик представил, как заученные слова приказа эстафетой передаются по Дозору – от месяца к месяцу, от сотрудника к сотруднику. Не каждая организация может похвастаться такой сетью агентов во времени. Разве что Паутина – вечные конкуренты, загадочные масоны. Есть ещё Гадатели, но это откровенное фуфло, мистики. Хотя где-нибудь при царе Горохе их побольше, менталитет всё-таки другой. Не то, что по двадцатому веку. Тут Дозор раскинулся широко – бывшие работники милиции, спецслужб, полицейские в капстранах охотно шли работать. Это привычно, знакомо. Служить и защищать. Любить и оберегать.
– Погоди-ка, – прервал он Аньку. – Почтовиками?
Анька недовольно поджала губа.
– Виноват, Анна Сергеевна, – исправился Гарик. – Приказ пришёл при помощи почтовиков?
Про этих бессеребрянников он совсем забыл. Вот уж у кого сеть, так сеть.
– Да, дозорный, приказ мне передал почтовик, – отчеканила Анька. – В 1838 году у нас нет прямого канала.
– Из России?
– Московский дивизион Отдельного корпуса жандармов.
– Ничего себе! Это что же, от Ермолай Ермолаевича?
Анна Сергеевна склонила голову. Опять, наверное, недовольна, но Гарику было не до неё. Сам Ермолай Ермолаевич! Шеф! Древнейшее отделение российского Дозора. Девятнадцатый век! Экая бездна времени. Сколько же приказ-то шёл? Сколько рук! Гарик начал было считать месяцы, но Анька быстро пресекла лишние мысли.
– Дозорный!
– Слушаю!
– Соберись, Игорь! Это ответственное задание.
– Я уже понял, что ответственное, практически партийное, – произнёс он. – Так что надо сделать?
– Хочу, отметить, дозорный, что я тоже была удивлена, – смягчилась Анька.
Она выложила на скатерть обычный листок в клеточку, выдранный из школьной тетрадки. Клеточки были испещрены мелкими аккуратными буквами. Анька, заглядывая в шпаргалку, стала объяснять задачу. Но чем больше она говорила, тем загадочнее становилась история.
Итак, Ермолай Ермолаевич требовал найти отрока Серёжу Егорова, тринадцати лет отроду и защитить его от нападения в момент преображения. В сообщении проскакивали непонятные слова.
– Ясырь это кто?
– Так называли хомо новусов в ту эпоху.
– А идолатр?
– Это не поняла, – честно призналась она. – В словаре переводится как идолопоклонник. Кто-то из врагов Дозора.
– Их много, – задумчиво сказал Гарик. – Но если идолы… мистики… То либо масоны, либо паутинщики.
– А что это за мальчик-то? Ты знаешь, сколько в Казани Егоровых?
– Не так уж и много, – заметила Анька. – Тебя твои милицейские товарищи ещё узнают? Наведи справки.
– А что из будущего? Подтвердили приказ?
– Пока нет, – покачала головой Анька. – Приказ Шефа пришёл из первых рук. Дальше я
