– Разумеется, нет! Но можно же потом потихоньку дать ему возможность бежать?
– И больше никогда не появляться в этой стране? Замечательно. Расскажи это Ольге… Но впрочем, я не о том. Все, что я тебе изложил, Кантор понимает не хуже меня, и, смею заверить, намного лучше тебя. И то, что у него нет шансов сработать чисто при такой нехватке времени, и то, что его потом разменяют, как пешку. И как, по-твоему, он согласится на это?
– Но, в конце концов, это его тоже касается! Эти сволочи отправили на смерть его девушку! А как же долг кровной мести, как у них там принято, и все такое?
– Кровная месть – это, конечно, хорошо. Но повторяю, он профессионал. Спокойный, хладнокровный, расчётливый убийца, а не полоумный герой-мститель, размахивающий оружием направо и налево. Он их, конечно, убьёт, если пожелает. Но не так, с бухты-барахты, а как следует, без улик и свидетелей, никуда не торопясь. Это у нас нет времени, а ему спешить некуда. Я, конечно, могу ради твоего душевного спокойствия предложить ему… хотя мне и не хочется выставлять себя в его глазах таким идиотом. Но говорю тебе заранее: он откажется. Он не глупее нас с тобой, и это не тот человек, которого можно легко подставить. Поэтому я хочу подумать, как его использовать иначе. И сейчас я буду этим заниматься, а ты посиди и помолчи. У меня крутится какая-то мысль, и я никак не могу её поймать.
Элмар послушно замолчал, а его величество раскурил трубку и крепко задумался. Что ещё может загадочный красавец Кантор? Убивать – это понятно, это не годится. Соблазнять девушек, угощать их наркотиками и вдохновенно трахать. И ещё давать безумные советы. Ладно, если без шуток? У него есть врождённые способности к магии, но колдовать он, понятное дело, не умеет. А жаль, будь он магом, всё было бы проще… Так, оставим мечты о несбыточном, работаем с тем, что есть. Как говорила Азиль? Он стихийный эмпат и человек Лабиринта. И ещё во сне беседует с малознакомыми покойниками, но это к делу не относится. А что такое «человек Лабиринта»? И что такое вообще этот самый Лабиринт? Азиль так и не смогла объяснить. Она сама толком не знает. Это ей объяснял когда-то её любовник, незабвенный бард, который тоже, кстати, был стихийным эмпатом и слонялся по этому загадочному Лабиринту. Нет, пожалуй, Лабиринт нам тоже ничем не поможет. Что можно придумать полезного из эмпатических способностей? Что может сделать эмпат, кроме как свести с ума молодого принца Шеллара? Ох и ощущение было, вспомнить страшно… Хорошо, что мэтр сразу все понял и поставил защитный экран, а то ведь и впрямь можно было с ума сойти. Как раз тогда ему и объяснили, что «маэстро стихийный эмпат и всегда эманирует, когда поёт». Хоть бы амулет носил, что ли… А ведь, между прочим, что именно он тогда пел? Правильно, «Любовь небесную». После того его высочество принц Шеллар и начал влюбляться. Для начала в тётушку, стыд и срам… Вот ведь, стоит задуматься об одном, а доходишь совсем до другого. Думал о деле, а узнал, что, оказывается, любить его научил пылкий мистралиец, разгильдяй-бард, с которым он даже не был лично знаком… И куда он, интересно, пропал, что до сих пор не появляется? Хотя Ольга, вроде, и с Кантором неплохо себя чувствует, да и он уверяет, что проклятие никому ничем не грозит… И всё же, теперь уже просто любопытно, где этот увечный бард и почему прячется от людей? Все не может привыкнуть к своему новому виду? Или опять сошёл с ума, посмотревшись в зеркало? Интересно, а как же с ним работали следователи в подвалах, с эмпатом? Жутко представить, какие эманации должен выдавать человек, которого пытают. Как они с ума не посходили? Или тоже экранировались? Так у них ведь приличного мага найти – проблема… Надо будет у Жака спросить, не чувствовал ли он… Стоп. Вот оно. Очень даже чувствовал, и не только…
Итак, как всё было? Вот они, друг против друга – перепуганный переселенец, не способный и мухи обидеть, и замученный до полусмерти мистралиец, так и не сломленный окончательно. Судя по тому, что вопросы ему задавали до последнего, он на них так и не ответил. А кто бы мог подумать… Значит, он был ещё в своём уме и все ещё сопротивлялся. И тут с ним что делают? Какой-то маньяк-дегенерат ставит его в определённую позу и подвергает самому страшному унижению, какое только можно представить. Во всяком случае, для мистралийца. Серьёзного физического сопротивления он оказать не в состоянии, и в бессильной ярости начинает эманировать. И славный парень Жак получает то, чего ему всю жизнь не хватало для трансформации. Ненависть. Своей у него никогда не было, не способен он толком ненавидеть и злиться. Вот он и получил чужую ярость, взрывное чувство темпераментного мистралийца, способное испепелить на месте, не то что трансформировать. Вот оно как. И что теперь с этим делать? Может получиться. Но ведь подлость получается. Откровенная подлость…
– Элмар, – окликнул он. – Ты не спишь?
– Почти, – отозвался Элмар, поднимая голову. – А что? Придумал?
– Придумал, – вздохнул король. – Но я тебя прошу… Освободи меня от обещания обязательно использовать то, что я придумаю. Это нельзя использовать. Это настолько безнравственно, что я потом сам себе не прощу, если что случится.
– Расскажи, – попросил Элмар. – А я решу.
– Не могу я тебе рассказать. Возможно, тебе придётся участвовать, а если я тебе расскажу, у тебя будет отниматься язык. Поверь мне на слово. План шаткий, ненадёжный, опасный и безнравственный. Мне придётся подло подставить человека, который мне полностью доверяет, и которому я бы ни в коем случае не хотел причинить вред. Мне придётся выпустить невменяемого убийцу в зале, полном народу, без гарантии, что он убьёт того, кого надо, а не начнёт бросаться на кого попало. И, в конце концов, все может просто не сработать и только насторожить наших противников. И разрушить прежний план, уже отработанный и надёжный. Элмар, ты настаиваешь, чтобы я попробовал?
Элмар задумался.
– Скажи, Шеллар, – спросил он через некоторое время, – Это чем-нибудь грозит тебе лично? Кроме угрызений совести?
– Нет, – честно ответил король. – Не более чем всем гостям в зале.
– Тогда попробуй. Подумай, как можно добавить этому плану надёжности. Наверняка можно. А что до остального… Я сам прослежу, чтобы никто из гостей не пострадал. Я буду закрывать их собой, если этот убийца бросится не на того, на кого надо. Я обезоружу его голыми руками, если он тебе так дорог, не причинив ему вреда, и буду держать, пока не опомнится. На это у меня сил хватит. Я же надеюсь, это не буду я сам?
– Нет, не ты, – вздохнул король.
– А насчёт нравственности… Пусть я буду виноват. Ты дал мне слово, и я потребовал, чтобы ты его сдержал. Ты делаешь это не по своей воле. Я тебя заставляю. Пусть это всё будет на моей совести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
