Однажды вечером, сидя в конторе, Эви просматривала газеты. Она никак не ожидала, что Себастьян и клуб удостоятся такого внимания. Радуясь за него, она невольно задумалась, что будет, когда закончится траур, и они начнут выезжать в свет. Она не сомневалась, что их завалят приглашениями. Беда в том, что у нее было мало шансов приобрести светский лоск. Ей придется преодолеть свою застенчивость. Она должна научиться вести остроумную беседу... быть обаятельной... держаться уверенно...
– Почему у тебя такой хмурый вид, дорогая? – Себастьян вошел в комнату и уселся на краешек стола, глядя на нее с поддразнивающей усмешкой. – Прочитала что-нибудь неприятное?
– Совсем наоборот, – мрачно отозвалась Эви. – Все просто в восторге от клуба.
– Понятно. – Он приподнял пальцем ее подбородок. – И тебя это огорчает?
Эви сбивчиво заговорила, пытаясь объяснить:
– Д-да. Потому что ты становишься знаменитым – и не только своими амурными похождениями, – а это значит, что тебя будут повсюду приглашать. Когда закончится траур, нам придется ходить на балы и вечеринки. Боюсь, я не смогу удержаться от того, чтобы не прятаться по углам. В душе я по-прежнему неуклюжее создание, которое привыкло подпирать стенку на балах. Мне нужно научиться вести себя в обществе, разговаривать с людьми. Иначе я буду действовать тебе на нервы или, что еще хуже, ты начнешь стыдиться меня...
– Эви, успокойся. О, Господи! – Подцепив ногой ближайший стул, Себастьян подтянул его к себе и уселся напротив жены, так что их колени соприкасались. – Похоже, ты не можешь выдержать и двадцати минут, чтобы не найти себе повод для беспокойства. – Он улыбнулся и поднес ее руки к своим губам. – Я не хочу, чтобы ты менялась. – Его лицо посерьезнело, глаза потемнели. – Как я могу стыдиться тебя? – продолжил он. – Ты в жизни не совершила ничего дурного. А что касается всех этих ужимок, которые приняты в гостиных... Надеюсь, ты никогда не станешь похожа на пустоголовых дурочек, которые без умолку болтают, умудряясь не сказать ничего интересного. – Притянув ее ближе, он потерся носом о ее шею чуть выше отделанного шелком выреза платья, затем прижался к ней губами, лаская гладкую кожу, и прошептал: – Ты не неуклюжее создание. Но я не возражаю, чтобы ты пряталась по углам, дорогая, при условии, что мы будем делать это вместе. Я даже настаиваю на этом. И должен предупредить тебя, что я очень неразборчив в выборе мест – я могу овладеть тобой на чердаке, на балконе, под лестницей и даже за декоративной пальмой в кадке. А если ты будешь жаловаться, я напомню, что тебе следовало подумать, прежде чем выходить замуж за бессовестного распутника.
Эви выгнула шею, наслаждаясь легким поглаживанием его пальцев.
– Я не буду жаловаться.
Себастьян улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы.
– Какая у меня послушная женушка, – сказал он. – Я тебя совсем испортил. Почему бы тебе не отправиться наверх и не принять ванну? К тому времени, когда ты закончишь, я освобожусь и приду к тебе.
Когда Эви вошла в комнату, Фрэнни и еще одна горничная наполняли ванну горячей водой. Еще не остыв после поцелуев Себастьяна, Эви начала расстегивать рукава платья.
– Я помогу вам, миледи, – сказала Фрэнни, прежде чем отправиться вниз за очередным ведром с кипятком, – когда вернусь.
Эви улыбнулась:
– Спасибо. – Подойдя к туалетному столику, она взяла флакон с духами, недавно подаренный Лилиан. Обладая необыкновенно чувствительным обонянием, Лилиан любила смешивать различные духи и недавно начала экспериментировать с собственными композициями. Эви осторожно добавила две золотистые капли, благоухающие розами и чем-то пряным, в ванну и с наслаждением вдохнула душистый пар, поднявшийся над водой.
Вернувшись к туалетному столику, она села на вращающийся табурет, сняла туфли и нагнулась, чтобы расстегнуть подвязки на чулках. В такой позе она почти ничего не видела, но тихие шаги по застеленному ковром полу заставили ее насторожиться. Резко выпрямившись, она увидела оборванную фигуру, направлявшуюся к ней. Вскрикнув, Эви вскочила со стула, опрокинув его в спешке, и повернулась лицом к мужчине, который вторгся в ее комнату.
– Молчи, – проскрипел он, сделав угрожающий жест длинным, зловещего вида ножом, – или я распорю тебя от шеи до брюха.
Он стоял так близко, что мог достать ее одним взмахом руки, если бы захотел.
Ни один образ из ее кошмарных снов или детских страхов не мог сравниться с жутким видением, представшим перед ее взглядом. Эви осторожно двинулась к ванне, надеясь, что та послужит преградой между ней и безумцем. Он был одет в грязное тряпье и двигался, как марионетка, которую дергают за веревочки. На его лице, шее и руках зияли открытые язвы, словно его плоть разлагалась прямо на костях. Однако самым ужасным было то, что осталось от его носа.
Несмотря на грязь и чудовищные изменения, которые произошли с его лицом, Эви узнала его. Ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы оставаться спокойной, хотя все ее существо было охвачено паникой.
– Мистер Буллард, – выдавила она. – В больнице сказали, что вы умерли.
Голова Булларда странно качнулась на плечах.
– Я смылся оттуда, – буркнул он, буравя ее взглядом. – Разбил окно и сбежал ночью. Хватит с меня этих демонов с их дьявольскими зельями. – Он двинулся к ней, покачиваясь и нетвердо ступая. Эви осторожно зашла за ванну, стараясь не делать резких движений, хотя сердце бешено колотилось у нее в груди. – Но я не собираюсь откидывать копыта, не отправив тебя в ад.
– Почему? – мягко спросила Эви, стараясь не смотреть на дверь, где она краешком глаза заметила неясную фигуру, которая тут же исчезла, не издав ни звука. Должно быть, это Фрэнни, лихорадочно подумала Эви, молясь, чтобы горничная побежала за помощью. А пока ее единственное спасение – это держаться подальше от Джосса Булларда.
– Ты лишила меня всего! – прорычал он, набычившись. – Черт бы побрал этого старого ублюдка! Ему никто не был нужен, кроме тебя, жалкой заики. А меня, его сына, убрали с глаз долой, точно грязный ночной горшок. – Его лицо исказилось. – Я делал все, что бы он ни попросил... я бы убил, лишь бы угодить ему... но ему было наплевать. Он всегда любил только тебя, маленькая пиявка!
– Мне очень жаль, – сказала Эви. Искреннее сожаление в ее глазах на мгновение сбило его с толку. Он помедлил, склонив голову под странным углом. – Мистер Буллард... Джосс... Мой отец любил вас. Его последняя просьба была о вас. Он хотел, чтобы о вас позаботились.
– Слишком поздно! – Он охнул и схватился руками за голову, словно испытывал невыносимую боль. – Проклятие...
Воспользовавшись представившимся шансом, Эви метнулась к двери. Буллард перехватил ее и отшвырнул, так что она ударилась о стену. От удара затылком о твердую поверхность в мозгу у нее что-то взорвалось, глаза затянуло черно-серой пеленой. Застонав, Эви заморгала, пытаясь прояснить зрение. Немного придя в себя, она поняла, что Буллард обхватил ее за шею согнутой в локте рукой. При каждом вздохе кончик ножа, который он сжимал в кулаке, упирался в ее горло. Буллард хрипло дышал, обдавая ее зловонным воздухом, вырывавшимся из его разлагающихся легких. Он трясся всем телом и напрягал мышцы, пытаясь сдержать дрожь.
