Волнение матери передалось и девочке. «Что случилось, мама?!» — в испуге спросила она. Но мать, ничего не отвечая, почти бежала по песку. И тут они обе услышали громкий всплеск. Обернувшись, мать и дочь успели заметить, как русалка двинулась в открытое море и через пару секунд исчезла среди волн.
«Боже!» — прошептала женщина и, сжав виски ладонями, бессильно опустилась на песок.
«Мама, она уплыла. Русалка уплыла. Но ты же ее видела!..»
Мать взглянула на свою дочь так, словно та в любое мгновение тоже могла превратиться в русалку и исчезнуть в волнах. «Доченька, что же это было? Неужели мы с тобой действительно это видели?»
* * *
В этой истории я попытался описать возможные реакции разных людей на появление разумного земноводного. Для ребенка оно было прекрасным и «могло плавать лучше, чем люди», а взрослому то же самое существо казалось отвратительным чудовищем.
Приложение III содержит переводы уцелевших фрагментов «Истории Вавилонии», которую написал (по-гречески) вавилонский жрец Берос. Насколько можно судить, он был лично знаком с Аристотелем, а при написании «Истории» пользовался клинописными табличками, хранившимися в храмовых архивах Вавилона.
Эта книга предназначалась для образованных читателей, живших в обширном эллинистическом мире, который возник в результате завоеваний Александра Македонского. В ней Берос приводит вавилонские предания о возникновении месопотамской цивилизации. Эти предания исключительно интересны и необычны. Судя по ним, цивилизация Двуречья была создана группой разумных земноводных существ. Главным среди них было существо по имени Оаннес. Мы уже упоминали о нем в предыдущих главах (см. его изображения на фото 34–37 и рис. 46 и 47). Со временем образ Оаннеса претерпел некоторые изменения: финикийцам и филистимлянам он уже был известен под именем Дагона — бога-покровителя земледелия, а впоследствии — и бога войны. В сохранившихся фрагментах работы Бероса это имя не встречается, и мы, вероятно, уже никогда не узнаем, упоминалось ли оно автором «Истории Вавилонии». Но греческий историк Аполлодор, пересказывая «Историю», сообщает, что «[в правление Эвдореша] явилось из Эритрейского моря еще одно существо, похожее одновременно на человека и на рыбу, имя которого было Одакон». По-видимому, здесь мы имеем дело с искаженной формой имени «Дагон» (если только не «Дагон» — искаженный «Одакон»).[373] К Эритрейскому морю древние относили Персидский залив, Красное море и Индийский океан.
Аполлодор критикует Абидена, ученика Аристотеля, за то, что тот умалчивает о появлении других, помимо Оаннеса, земноводных существ. Он пишет: «Об этих существах Абиден даже не упоминает». Аполлодор, таким образом, читал работу Бероса значительно внимательнее, чем Абиден. Как мы увидим, это обстоятельство весьма существенно. Берос, судя по словам Аполлодора, называл разумных земноводных общим именем аннедоты и говорил о них не как о богах, а как о «полудемонах». Некоторое время я полагал, что аннедоты — санкционированное традицией имя подобных существ. Это уже и само по себе было бы интересно. Чуть ниже мы увидим, что и догоны также считают, что цивилизация принесена на Землю земноводными — прилетевшими из системы Сириуса. Если на одной из планет этой звезды действительно существует разумная жизнь, весьма вероятно, что она возникла в воде и носители разума являются земноводными — чем-то средним между человеком и дельфином.[374] Поскольку мы то и дело их упоминаем, неплохо было бы как-то их назвать.
Рис. 46. Геммы из Британского музея с изображением рыбохвостого Оаннеса. На одной из них (СПРАВА) изображены также звезда и глаз Осириса — египетский иероглиф на вавилонской гемме!
Но что, собственно говоря, значит слово аннедоты? Кори, работая над сохранившимися фрагментами сочинения Бероса, оставил его непереведенным. У Аполлодора, к примеру, соответствующая фраза звучит следующим образом: «… в чье время из Эритрейского моря вышел мусар Оаннес аннедот».
Итак, что же значат непонятные слова мусар и аннедот? Забавно, но до тех пор, пока у меня не появился мой собственный экземпляр сборника «Древние фрагменты»,[375] я даже не замечал, что эти слова не переведены. Работая в библиотеке, на такие детали редко обращаешь внимание — лишь бы успеть сделать все, что запланировал. Знакомясь с цитатой из Аполлодора по книге И. С. Шкловского и К. Сагана «Разумная жизнь во Вселенной»,[376] я также упустил из виду это важное обстоятельство. Потому-то, работая над книгой, я решил включить в нее почти все сохранившиеся отрывки из «Истории Вавилонии» (за исключением двух или трех, не имеющих отношения к нашей теме; при желании читатель может найти их в посмертном — 1876 г. — издании книги Кори). Исследователь должен располагать всем имеющимся материалом — только тогда можно гарантировать, что его интерпретации будут обоснованны, а смысл текста понят правильно.
Наиболее часто цитируемый вариант изложения работы Бероса принадлежит Александру Полигистору,[377] но у него слова мусар и аннедот вообще отсутствуют. В варианте, принадлежащем Абидену, «Аннедот» — одно из имен собственных: «В его время вторично из моря появился полудемон Аннедот, очень похожий на Оаннеса». Слова же мусар здесь нет.
Пришлось обложиться словарями… Поначалу я полагал, что значения слов мусар и аннедот отнюдь не очевидны — в противном случае Кори, конечно же, не оставил бы их без перевода. Но оказалось, что это не так: напротив, оба слова просты и совершенно однозначны. При этом мусар значит «мерзость», а аннедот — «некто отвратительный».
Рис. 47. Рыбохвостый Оаннес на ассирийской цилиндрической печати. Он изображен стоящим перед омфалом, поверхность которого покрыта геодезической сетью, боковые фигуры символизируют геодезические октавы.
Теперь читатель, конечно, понимает причины, толкнувшие меня на сочинение истории о встрече с русалкой. Удивительно, но факт: существа, которым вавилоняне поклонялись как основателям своей цивилизации и в честь которых они воздвигали огромные статуи (фото 34), считались «отталкивающими» и «омерзительными». Уже это доказывает, что речь здесь идет о чем-то реальном, а не о мифологии. В противном случае следовало бы ожидать рассказа о деяниях великих богов и героев — прекрасных и могучих, являющихся образцом для всех последующих поколений. Но нет — Берос (в пересказе Александра Полигистора) говорит всего лишь о «разумных животных», которые творят благодеяния и должны быть почитаемы, но при взгляде на которых человека просто тошнит от омерзения. И это обстоятельство в древневавилонской традиции признается со всей откровенностью!
Надо сказать, что вопрос о чувстве отвращения не так уж прост. Частично оно воспитывается в человеке в ходе его взросления. Психологи, наверное, многое могли бы рассказать на эту тему. Но даже независимо от его истоков, это чувство почти не поддается контролю. Если кого-то передергивает от отвращения при виде змей или пауков, переубедить его почти невозможно. Нормальный человек склонен испытывать, мягко говоря, неприязнь по отношению к существам, покрытым слизью, пресмыкающимся, ползающим и т. д. Те люди, для которых это нехарактерно, обычно и сами не вполне нормальны. Я был знаком с одной девушкой, в спальне которой жил удав боа-констриктор. Каждый четверг она скармливала ему живую мышь, с удовольствием наблюдая за тем, как змея поглощала пищу. Более всего другого эта девушка любила слушать, как удав медленно передвигается в непроглядном ночном мраке; это ее невероятно возбуждало. Нет особого смысла осуждать таких людей за их странные вкусы; но читатель, по-видимому, согласится, что речь здесь идет прежде всего о сублимации совсем других наклонностей, трансформируемых в симпатию к удаву. Вероятно, этот вид сублимации можно определить как патологический, хотя и не опасный для окружающих (исключая разве что мышей).
Учитывая всю глубину человеческого отвращения к пресмыкающимся и земноводным, нельзя не удивиться парадоксу: основы земной цивилизации были, по всей видимости, заложены инопланетянами, которые показались бы нам мерзкими и отталкивающими, но которые тем не менее уже тысячи лет назад вышли в межзвездное пространство. Поистине, ирония — единственное, что никогда не изменит разумному существу — будь то человек или аннедот
Согласно Беросу (в пересказе Александра Полигистора), эти земноводные выглядели следующим образом:
«Тело у [этого животного] было рыбьим, а под рыбьей головой находилась другая, [человеческая], внизу же были ноги как у человека и рыбий хвост [за ними]. Голос его был человеческим, а язык понятным, и изображение его сохранилось до нашего времени. <… > Когда… солнце садилось, это существо отправлялось в море и проводило всю ночь в его глубинах, ибо было оно земноводным».
