Французы установили дружеские контакты с тасманийцами, а натуралист Жан Жюль Лабийярдер составил интересный отчет об их облике, манерах и обычаях. Затем Ж. д'Антркасто двинулся к Новой Зеландии, а оттуда через море Фиджи — к островам Тонга, где снова искал Лаперуза, и снова напрасно, но во время перехода 15–17 марта он обнаружил у 30° южной широты и 178°30 западной долготы группу небольших необитаемых островов, названных потом в честь командира одного из кораблей — Юона Кермадека. Жители Тонга, как всегда, дружелюбно встретили иноземцев и сообщили им точные сведения о судах, посещавших их архипелаг, но Ж. Лаперуз туда не заходил.
Ж. д'Антркасто вернулся (открыв еще один остров) к Новой Каледонии, теперь к ее северному берегу.
Покинув 21 флореаля (11 мая) Новую Каледонию, д'Антркасто прошел в виду островов Мулен, Юон и Санта-Крус, отделенных от острова Нью-Джерси (Утупуа) проливом, в котором подверглись нападению корабли Лаперуза.
Снова Ж. д'Антркасто посетил Соломоновы острова, в середине августа проследовал через архипелаг Луизиада, где открыл много новых островов, названных в честь офицеров экспедиции (в том числе остров Россел и острова Ренар), а оттуда перешел к юго-восточному берегу Новой Гвинеи. До конца августа в этом районе французы обнаружили группу вулканических островов д'Антркасто (общая площадь 3145 километров с вершинами до 2600 метров) и, осмотрев около 800 километров восточного берега, описали залив Юон и северо-восточный выступ Новой Гвинеи, назвав его полуостровом Юон.
Во время стоянки в бухте Баладе капитан Юон де Кермадек, уже несколько месяцев страдавший изнурительной лихорадкой, умер. Командиром «Эсперанс» вместо него был назначен д'Эсмиви-д'Орибо.
Проливом Дампира экспедиция вышла в Новогвинейское море и впервые нанесла на карту все северное побережье острова Новая Британия, пропустив, правда, ряд заливов: корабли держались недостаточно близко к берегу. Ж. д'Антркасто был тогда уже смертельно болен; товарищи на более быстроходном «Решерше» отправили его в ближайшую голландскую колониальную гавань — на остров Вайгео, у северо-западного выступа Новой Гвинеи, где он умер 20 июля 1793 года. Между тем голландский правитель Молукк узнал, что республиканская Франция объявила войну Англии и Нидерландам. Он задержал французские корабли, но через год отпустил их. Когда же они отправились на родину, их захватили в плен англичане. Только после Амьенского мира 1802 года пленники получили свободу и вернулись в Европу.
"Гидрографические работы экспедиции адмирала д'Антркасто, относящиеся к Тасмании, отличаются таким совершенством, — говорится в отчете, — что, пожалуй, ничего лучшего в этом роде найти невозможно, и Ботан-Бопре, выполнивший основную их часть, заслужил бесспорное право на уважение своих соотечественников и на признательность моряков всех стран. В тех случаях, когда обстоятельства позволяли этому опытному гидрографу заняться подробными исследованиями, он не оставлял никаких пробелов, которые могли бы пополнить последующие мореплаватели. Сказанное относится в особенности к проливу д'Антркасто и примыкающим к нему многочисленным заливам и бухтам. К сожалению, не так обстоит дело в отношении части Тасмании, находящейся к северо-востоку от пролива, и лишь очень поверхностно изученной помощниками французского адмирала".
Этьен Маршан
Капитан французского торгового флота Этьен Маршан, возвращаясь в 1788 году из Бенгалии, встретился в гавани на острове Святой Елены с английским капитаном Портлоком. Разговор, естественно, зашел о торговле, о предметах для обмена, о товарах, на продаже которых можно получить больше всего прибыли. Маршан, человек осторожный, побуждал собеседника говорить как можно больше, а сам лишь поддерживал беседу. Он вытянул от Портлока интересные сведения о том, что меха, в особенности морских бобров, на западном побережье Северной Америки очень дешевы, а в Китае за них можно получить баснословную цену; вместе с тем в Китайской империи легко можно найти товары для доставки в Европу.
По прибытии во Францию Маршан поделился полученными сведениями со своими хозяевами, судовладельцами братьями Бо из Марселя, и те сразу же решили воспользоваться случаем.
Для плавания в Тихом океане необходимо было исключительно прочное судно, обладающее особыми качествами. Братья Бо занялись постройкой судна, водоизмещением в триста тонн, с корпусом на болтах и двойной медной обшивкой; они снабдили его всем необходимым для защиты от нападения и для ремонта на случай аварии, а также для того, чтобы облегчить торговые операции и сохранить здоровье команды во время плавания, которое должно было продолжаться три или четыре года.
Командиру корабля «Солид» ("Сильный"), Маршану, дали в помощь двух капитанов. Масса и Проспера Шаналя, трех лейтенантов, двух врачей и еще трех человек, выразивших желание принять участие в экспедиции. Вместе с тридцатью девятью матросами экипаж состоял, таким образом, из пятидесяти человек.
Корабль был вооружен четырьмя пушками, двумя гаубицами и четырьмя фальконетами с необходимым запасом пороха и снарядов.
14 декабря 1790 года «Солид» вышел из Марселя. После кратковременной остановки в Прае на островах Зеленого Мыса Маршан взял курс на остров Эстадос, который увидел 1 апреля 1791 года, затем обогнул Огненную Землю и попал в Тихий океан. Капитан Маршан намеревался достичь северо-западного берега Америки без захода в промежуточный порт; но с начала мая вода в бочках стала портиться, и пришлось позаботиться о возобновлении ее запасов.
Капитан Маршан направился к Маркизским островам, находящимся на 10 южной параллели и у 141 меридиана к западу от Парижа. "Местоположение этих островов, — пишет Флерье, опубликовавший очень интересное описание путешествия Маршана, — представляло тем большую выгоду, что, во избежание штилей, в полосу которых мореплаватели часто попадают, отклоняясь слишком далеко к востоку, Маршан предполагал двигаться вдоль 142° западной долготы".
Открытые в 1595 году испанцем Менданьей, Маркизские острова посетил в 1774 году Джеймс Кук.
12 июня увидели остров Фату-Хива, самый южный в архипелаге. Маршан и капитан Шаналь рассчитали курс настолько точно, что «Солид» пристал к Маркизским островам после семидесятитрехдневного перехода от мыса Сан-Хуан на острове Эстадос, перехода, во время которого моряки ни разу не видели никакой земли. "Постоянно прибегая к астрономическим наблюдениям, капитаны обеспечили безопасность плавания среди океана, где из-за сильных течений, идущих в различных направлениях, все расчеты и обычные методы кораблевождения оказываются недостаточными".
Маршан взял курс на остров Монтана, вскоре оставшийся к западу. Затем он увидел острова Хива-Оа, Тахуата и Фату-Хуку, самый северный, и бросил якорь в бухте Мадре-де-Дьос.
Там туземцы устроили французам восторженную встречу, без конца повторяя: "Тайо! Тайо!"
Затем капитан Маршан решил побывать в нескольких бухтах острова Тахуата, оказавшихся более густо населенными, более плодородными и живописными, чем Мадре-де-Дьос.
Этьен Маршан описывает туземцев, как людей высокого роста, сильных и чрезвычайно ловких. Кожа у них светло-коричневая, но многие цветом лица и тела почти не отличаются от смуглых европейцев. Единственной одеждой им служит татуировка; впрочем, климат там таков, что никакой одежды и не требуется. Узоры татуировки размещены с исключительной правильностью; рисунки на руках или на ногах в точности соответствуют один другому, и эта пестрота вследствие своей симметричности производит неплохое впечатление. Прически отличаются разнообразием, и мода полноправно царит на Маркизских островах, как и в любой другой стране. Одни носят ожерелья из красных зерен, другие — какие-то украшения, сделанные из кусочков легкого дерева. Хотя у всех, и у мужчин и у женщин, уши проколоты, обыкновения носить серьги не существует. Впрочем, французы "видели молодую девушку, гордо выступавшую с висевшей на груди ржавой жестяной чашечкой для бритья, украденной у цирюльника с «Солида», и мужчину, нахально разгуливавшего с воткнутым в ухо и свисавшим сбоку штыком от ружья капитана Маршана".
По утверждениям Кука, жители Маркизских островов знакомы с таитянским напитком «кава». Французские моряки убедились, что этим словом, означающим растение из семейства перечников, они называли водку, которой их угощали на «Солиде». По-видимому, островитяне не злоупотребляют «кава», так как ни одного из них никогда не видели в состоянии опьянения. У туземцев было принято при угощении друга предварительно разжевать кусок, чтобы тому осталось лишь проглотить. Как ни ценили французы подобный знак исключительной благосклонности и дружелюбия островитян, все же у них хватало скромности, чтобы не злоупотреблять до такой степени любезностью хозяев.
