— Ффу-у-у!
— С облегчением, — поздравил Даян, внимательно следя за дорогой. — Может, поделишься с мужем?
— Чем? — бессильно выдавила она, демонстративно потрясая пустым пакетом.
— Очень смешно, — язвительно прокомментировал дурацкую шутку Даян.
— Очень несмешно, — возразила она и объяснила своё дурацкое поведение: — Сон.
— Рассказывай, — посерьёзнев, потребовал муж.
Она рассказала всё до мельчайших подробностей, не стесняясь даже самых пошлых деталей. После чего резюмировала:
— Мсье Хубер был прав: у такой бойкой бабёнки, как я, муж будет носить рога до самой смерти.
— Значит, — поморщился Даян, не посчитав шутку смешной, — где-то наши милые ящерицы ещё более грозные убийцы, чем тут у нас.
— И вполне материальны, — напомнила Юлька. — До сих пор чувствую сжатые кольца хвостов, — поёжилась она. — Чуть не раздавила зараза.
Белая малютка вспорхнула с передней панели и спикировала на её колени. Глазки холодно посверкивали в полумраке салона. И впервые с их первой встречи были не тёмными, а светло-золотистыми.
— За что ты их? — ляпнула Юлька и тут же встряхнулась: — Чего это я?
В золотистых бусинах отразилось: чего это ты?
— Пошла вон! — рассердившись, смахнула надоеду жертва, которую всё достало до самых печёнок. — Даян, далеко до Братска?
— Километров двадцать, — обрадовал он, глянув на спидометр. — Приехали. Устала?
— С чего? — удивилась Юлька, завозившись на сиденье в поисках удобной позы. — Продрыхла почти всю дорогу. И такое ощущение, что не по доброй воле. Мне всё время крутили кино.
— Расскажи.
Она рассказала. С самого первого сна: тоннель, она ползла, потом вывалилась наружу и чуть не сдохла от страха. И до нынешней встречи с бесстыжим карликом — этого описала в самых уничижительных красках. Пускай знает наглец.
— Будет он ещё угрожать! — возмущённо жаловалась мужу в поисках поддержки. — Я ему и в лицо скажу, что у него вместо морды задница.
— Вряд ли, — насмешливо притормозил её Даян.
— Это почему?
— Что-то подсказывает: непростой он персонаж. И наверняка способен исполнить свои угрозы. Так что давай не будем нарываться.
Юлька переварила его предостережение и уточнила:
— Ты думаешь: нас утянут в те места, что мне снились?
— Ну, для чего-то же тебе их показывают, — резонно заметил он. — И не с пятое на десятое, а будто какую-то предысторию. Знаешь, до этого момента я всё-таки сомневался, что легко отделаемся. Больно уж всё сказочно складывается. А теперь почти уверен.
— Даяша, — обдумав его слова, пролепетала Юлька, подбирая коленки. — Мне страшно.
— Ты вроде не боялась, — попытался он приободрить жену.
— Не за себя, — досадливо прошипела она. — За Кирилла.
— Что случилось? — встревожился он, и не думая ревновать.
— Даяш, он её видит, — ткнула Юлька в белую поганку пальцем.
Та вместе со своим бронзовым дружком влипла носами в лобовое стекло. Оба вертели головами вслед за работающими дворниками. Два китайских болванчика — верней сказать: китайских дракончика.
— Кирилл? — на всякий случай переспросил Даян.
— Угу.
— Думаешь, — покосился он в сторону «оболваненных» дворниками ящериц, — у них будет пополнение?
— Давай отправим его домой, — попросила Юлька, следя за подпрыгивающими впереди габаритными огнями Хаммера.
— Не уедет, — твёрже, чем хотелось бы, отмёл предложение Даян. — Он тебя любит. И ни за что не оставит. До самого конца.
— Но, ты же муж! — попыталась надавить она. — Имеешь право его прогнать.
— Не стану, — упёрся рогом настырный потомок непобедимых кочевников. — Он тебе не мальчишка. А я не клоун. Всё. Закрыли тему.
Юлька надулась. И молчала всё время, пока они проезжали мимо какой-то чехарды лесов и промышленных строений. Ожидаемый город всё не показывался и не показывался. А дорога становилась всё паршивей и паршивей.
Потом промзона пропала, зато пошли поля с перелесками. Потом они проехали насквозь то ли деревню, то ли посёлок. И вновь то лес, то поле. Двадцать километров давным-давно закончились. Причём, раза три. Но город где-то прятался от нежданных гостей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Брякнул смартфон Даяна, торчащий из щели в панели. Юлька слышала, как Кирилл объяснял дальнейшие действия беглецов. Оказалось, что город «пролегал» где-то справа — отсюда не видать. А сейчас они свернут в тот самый дачный посёлок, и нужно глядеть в оба.
Показались заснеженные участки с насаждениями и разнокалиберными домами. Ни единого огонька в окнах — хоть тут не придётся ожидать подвоха. Наконец, Хаммер, за которым они тащились, как приклеенные, остановился у вполне приличного двухэтажного дома. Мужики высыпали наружу и взялись водить хороводы у занесённых снегом ворот: расчищали, открывали.
Загнали обе машины на площадку перед домом: обе встали туда впритирочку.
— Кончай дуться! — скомандовал Даян, открывая дверь Юльки. — Вытряхивайся. И скажи спасибо, что ночевать будем под крышей.
— Скажи спасибо, — передразнила она, нагнувшись и застёгивая боты. — Грубиян.
Глава 25
Но более всего в любви
Дом был вполне приличный. Да что там: замечательный! Двухэтажная бревенчатая хоромина — «там русский дух, там Русью пахнет». Внутри стены отделаны чистым деревом — от него веяло задушевным теплом. Только холодрыга в доме — хуже, чем снаружи. Выстудило его качественно, однако толстобокая русская печка посреди дома вдохновляла. Особенно прилепившимся с тыла камином, выходящим в сумрачную гостиную. Он был невелик, но глубок: тепла даст много, а главное, быстро.
Свою женщину мужчины засунули в широкое потёртое кожаное кресло времён первых пятилеток. Погребли её под верблюжьими пледами: изолировали, чтобы не крутилась под ногами. Хотя выдавали свой произвол за всемерную заботу. Кресло придвинули к разожжённому камину и занялись обустройством ночлега.
Даян шарахался по дому, а во дворе «раздавался топор дровосека». Севка взялся рубить дрова, ибо не умел топить баню, которой занялся Кирилл. На робкое предложение Юльки «может, обойдёмся без бани» зашипели все трое — она и плюнула: пускай возятся, раз не спится. Уставилась на разгорающийся огонь, лениво гоняя недомысленное в пути.
Целую кучу обрывочных мыслишек, что тогда казались важными. Теперь же вдруг потеряли актуальность — значит, так надо было. Впрочем, одна всё-таки вздула «потухшие угли»: мысль о незряшности её снов. Даяша прав: будто кино кто-то крутит. Да и в сон её стало подозрительно часто опрокидывать: никогда же не была такой соней.
— Жаль, что ты не умеешь писать, — попеняла она белой ящерке, что как раз вылезла из камина в компании обоих кавалеров.
Бронзовые малявки поводили богатырскими шипастыми плечиками — ну, натуральные динозавры. И молодецки поигрывали хвостиками — будто выпендривались перед подружкой.
— Так и знала, что ты девочка, — удовлетворённо заявила Юлька приземлившейся на подлокотник «белочке».
Ящерка ответила задумчивым взглядом взрослого, в котором читался вопрос: и в кого ты у меня такой дурак?
— Дура, конечно, — пробормотала под нос Юлька, внося поправки.
И, кажется, именно тогда заснула. Оказавшись на самом краю крутого обрыва. Сверху пронзительно синее небо с расплавившимся солнечным диском в знойном мареве. Снизу пронзительно синее море с кокетливыми кудряшками пены на деликатных волнах, бьющих в обрыв. А посреди этой курортно-райской благодати адское пекло. Хотя Юлька больше знала, что оно есть, нежели чувствовала на себе сволочную жарищу.
А вот дедушке с редкими взмокшими седыми кучеряшками на голове доставалось по полной. Пот с него — в три ручья. Серые потрескавшиеся губы еле шевелились, испуская невнятные патетические звуки. А этот придурок ещё и украсил себя… Ну, совсем не по погоде. На груди и спине по огромному — во всё пузо — золотому диску. Оба нагревались и ещё больше «подогревали» дедушку.
Юлька глянула на себя: всё в порядке. Та же белоснежная наволочка, те же деревянные сланцы. Подняла руки — на голове туго свёрнутые корзинкой косы. Закрутила головой: торчит торчмя на круглой площадке метров десять в диаметре. Покрытой золотыми плитками — умереть, не встать! Понятно, отчего вокруг неё воздух раскалён: она ж практически жарится на сковородке.
