Хэммонд вернулся в лифт и, отпустив двери, нажал кнопку второго этажа.
— Почему ты не хочешь сказать мне? — повторил он хриплым шепотом.
— У нас всего несколько секунд, — возразила Юджин. — Ты хочешь потратить их на разговоры о том, была я там или нет?
— Конечно же, нет! — заторопился Хэммонд и непроизвольно шагнул к ней. — Я хочу просто обнять тебя. Ее руки сами собой взлетели вверх.
— Нет, не надо, я… Мне почему-то нечем дышать.
— Именно это ты сказала, когда кончила во второй раз. Или это было, когда мы перебрались на пол?
— Прекрати, прошу тебя!
— А вот этого ты не говорила. За всю ночь ты ни разу не попросила меня остановиться. Тогда почему ты сбежала утром?
— По той же причине, по которой мне приходится скрывать, что я была с тобой.
— Из-за Петтиджона? Но я знаю, что ты его не убивала — время не совпадает. Однако твое положение все равно уязвимо, и Смайлоу этим воспользуется.
— Я должна была уехать от тебя тем утром. И.., мне не хотелось бы, чтобы кто-то застал нас за разговором сейчас.
— Но если ты ни в чем не виновата, — сказал он, приближаясь к ней еще на полшага, — зачем тебе понадобилось алиби? Ведь именно ради этого ты легла со мной в постель в субботу вечером, не так ли?
В ее глазах полыхнули искорки гнева, губы дрогнули, словно она хотела сказать ему что-то резкое, но в этот момент лифт остановился, дверцы разъехались, и Хэммонд увидел на площадке ожидавшую их Стефи.
— О-о-о! — протянула она, быстро поглядев сначала на Юджин, потом на Хэммонда. — Я как раз за тобой… Я нашла досье. — Она подняла руку, в которой была зажата папка. — Извини, что заставила тебя спускаться.
— Пустяки.
— Позвольте пройти, — сказала Юджин, выжидательно глядя на загораживавшего дорогу Хэммонда.
— Мистер Перкинс уже здесь, доктор Кэрти, — сказала Стефи, сухо кивнув Юджин.
— Благодарю вас, — с достоинством отозвалась Юджин и шагнула к дверям отдела по расследованию тяжких преступлений.
— А где это вы встретились? — с подозрением осведомилась Стефи. Этот вопрос едва не застиг Хэммонда врасплох.
— Мисс Кэрти ждала лифт внизу, — солгал он.
— Понятно. — Стефи кивнула. — Раз все в сборе, можно начинать.
— Скажи Смайлоу, пусть подождет еще пару минут, — вмешался Хэммонд. — Мне нужно заглянуть еще в одно место.
Стефи с Юджин направились к кабинету Смайлоу, а Хэммонд юркнул в мужской туалет, который, к счастью, оказался свободен. Склонившись над раковиной, он несколько раз плеснул себе в лицо холодной водой. Поглядев на себя в зеркало, он негромко выругался.
Он просил подождать его пару минут, однако, чтобы прийти в себя, ему, похоже, требовалось гораздо больше времени. На щеках его по-прежнему горели два красных пятна, которые, несомненно, не ускользнули от внимательных глаз Стефи, но гораздо хуже этого было тягостное ощущение собственной вины, от которого, как подозревал Хэммонд, ему вряд ли удастся избавиться.
Что ему теперь делать?
Он не знал ответа на этот вопрос. Еще недавно он не знал и даже не слышал о Юджин Кэрти, теперь же эта женщина стала для него центром циклона, грозившего закружить его, засосать, подбросить вверх и швырнуть о землю с такой силой, что от него ничего не останется. Выхода из создавшегося положения Хэммонд не видел. Он не просто ошибся или оступился, а совершил серьезное должностное преступление и к тому же вовсе не горел желанием во всем признаться и исправить причиненное зло. Он продолжал упорствовать в своем заблуждении, хотя, строго говоря, никакого выбора у него не осталось. Он мог бы реабилитировать себя, когда узнал Юджин на портрете, нарисованном полицейским художником, но упустил свой шанс, а теперь было слишком поздно.
— Смайлоу, Стефи! Вы просто не поверите! Именно с этой женщиной я переспал в ночь с субботы на воскресенье! Не может быть, чтобы она прикончила Люта Петтиджона, а потом преспокойно легла со мной в постель!
Если бы тогда Хэммонд нашел в себе силы и решимость произнести эти слова, тогда бы он был чист. В конце концов, когда он вез Юджин к себе домой, он не мог знать, что назавтра она окажется подозреваемой номер один в деле об убийстве. В крайнем случае он мог бы даже представить дело так, будто она сама соблазнила его, чтобы создать себе приемлемое алиби. О том, что это предположение может быть недалеко от истины, Хэммонд старался не думать. Тогда бы ему, возможно, лишь попеняли за неразборчивость в связях, впрочем, вполне простительную, поскольку в красоте Юджин было трудно отказать. В любом случае Хэммонд не запятнал бы себя, не погубил карьеру, не оказался бы в центре громкого скандала. Возможно, некоторое время коллеги отпускали бы по его адресу не слишком лицеприятные шуточки, но, в конце концов, это можно было пережить.
Но он промолчал. И согласно всем писаным и неписаным правилам, существовавшим для работников прокуратуры, его поведение было непростительным.
Но одно Хэммонд знал наверняка: будь у него возможность повернуть события вспять, он поступил бы точно так же.
* * *
С самого начала Юджин насторожила показная вежливость, с какой детектив Смайлоу придвинул ей стул и пригласил устраиваться поудобнее. Он даже спросил, не хочет ли она сока или воды. Это настолько не сообразовывалось с ее представлениями о его характере, что Юджин на всякий случай внутренне собралась.
— Прошу вас, мистер Смайлоу, — сказала она, — давайте не будем попусту тратить время и притворяться, будто я здесь со светским визитом. Вы просили меня приехать, а я всегда считала, что тот, кто помогает полиции, выполняет свой гражданский долг. Поэтому я здесь.
— Ваша сознательность, мисс Кэрти, выше всякой похвалы.
— Давайте все же оставим любезности и перейдем к делу, — вмешался Фрэнк Перкинс. — Вы хотели о чем-то спросить мою клиентку, Смайлоу?
— Да, хотел… — Как и в прошлый раз, Смайлоу снова уселся на краешек стола. — Итак, на чем мы остановились в прошлый раз?
За спиной Юджин открылась и закрылась дверь кабинета, и, даже не оборачиваясь, она поняла, что вошел Хэммонд. Его присутствие, казалось, поколебало самый воздух в тесном кабинетике детектива, и Юджин невольно напряглась, стараясь ничем не выдать себя. Она никак не могла успокоиться после их разговора в лифте. Даже не разговора… Нескольких секунд, которые они провели наедине, оказалось достаточно, чтобы глаза у нее заблестели, а щеки расцвели румянцем. Даже Перкинс это заметил, поскольку первое, о чем он спросил, когда она вошла в кабинет, это о том, как она себя чувствует. У Юджин был соблазн сказать, что ей нездоровится, однако она просто сослалась на жару и духоту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
