– Подите прочь, – устало вздохнул Говард.
– Не смейте заходить в погребальную камеру, Картер! – предостерег напоследок Вейгал. – Иначе, вас настигнет проклятие фараона!
* * *
После продолжительной беседы, которая порой шла на повышенных тонах, граф получил согласие Картера на то, чтобы впустить в гробницу посетителей. Двадцать шестого января, в день, назначенный Лако, репортерам разрешили войти в гробницу и лично убедиться в том, что Картер и его команда работают самым добросовестным образом.
Однако корреспондент «Нью-Йорк таймс» и «Морнинг пост» Брэдстрит не унимался. Его охватила жажда мщения, и он не желал мириться с эксклюзивными правами «Таймс». Бредстрит развернул мощную кампанию против «бессовестных археологов и торгашей, которые захапали себе Тутанхамона». В его заметках Картер представал самовлюбленным эгоистом, а его благодетель, граф Карнарвон, – алчным дельцом, который думал лишь о том, чтобы побыстрее набить себе карманы. Эти рвачи гораздо опаснее местных воришек! Картер нарочно, из жадности, затягивал работу и ставил Управлению раскопками и древностями палки в колеса! Поэтому шедевры из гробницы до сих пор не выставлены в музее, а сама она по-прежнему закрыта для туристов. Именно к этому сводились все статьи Брэдстрита.
* * *
Леди Эвелина вызвалась помочь Картеру разобраться с кучей корреспонденции.
– Хотите прочитать последнюю статью этого подлого Брэдстрита? – спросила она.
– Не хочу.
– Правильно! Вам нужно себя беречь. Тут добрая сотня писем с просьбой выслать автограф. Что будем отвечать?
– Я попрошу Мэйса и Бертона помочь. Мы с вашим отцом решили отвечать всем, кто нас поддерживает.
– Согласны ли вы отправить зерна, найденные в гробнице, торговцу семенами в Англию? Он хочет выращивать египетскую пшеницу.
– Пока нет.
– А вот французский кутюрье просит выслать ему образцы древних тканей, чтобы шить платья в стиле Тутанхамона. Вышлем?
– А вы как думаете?
– Обойдется, – улыбнулась леди Эвелина.
– Я больше так не могу! – Картер схватился за голову.
Девушка промокнула ему лоб платком, смоченным в одеколоне.
– Держитесь, Говард! Стоит вам оступиться, как стервятники набросятся на Тутанхамона. Дело всей вашей жизни будет потеряно!
– Ах, если бы не вы…
– Молчите.
* * *
Февраль выдался чересчур жарким. Сильные порывы ветра вздымали тучи песка, который проникал всюду: скрипел на зубах, залеплял глаза, залезал в складки одежды. Леди Эвелина сменила изысканные наряды на будничный костюм и велела отгородить себе в гробнице Сети II уголок. Она старалась не мешать археологам, которым следовало управиться с реставрационными работами и упаковкой находок до апрельского зноя.
Самым грандиозным предприятием стал вынос лож. Зрители, облепившие парапет и заградительный кордон на пути в мастерскую, надолго запомнили увиденное. Когда из гробницы показалась львиная голова, по толпе пробежал восхищенный шепот. Казалось, что зверь живой! Его глаза заглядывали прямо в душу. Туристы внезапно осознали, что древние люди египтяне были не глупее и гораздо искуснее их. Они с волнением следили за Каллендером, который готовил шедевры к транспортировке.
Места занимали с раннего утра. Зрители изумленно ахнули при виде статуи царя, а также знаменитого кресла Тутанхамона, декор которого воспевал нежную любовь юных супругов. Всех, даже циников, равнодушных к истории и искусству Древнего Египта, охватило чувство гордости и торжества. Видимо, некие невидимые силы, доселе скрытые в сумраке гробницы, выплеснулись в мир. Эта чудесная волна была столь мощной, что могла изменить сознание людей.
* * *
В конце концов граф согласился дать пресс-конференцию. В зал «Винтер Паласа» набилась толпа репортеров, заинтересованных лиц и просто зевак.
Выдержав паузу, граф сказал:
– Благодаря поистине египетскому труду мистера Картера и его единомышленников нам удается завершить работы по расчистке гробницы Тутанхамона в срок! Итоги заставят, смею надеяться, умолкнуть интриганов. Древности из передней комнаты отреставрированы специалистами в нашей собственной мастерской, расположенной в Долине царей, и с наступлением весны поступят в Каирский музей! Думаю, Управление раскопками и древностями сумеет достойно их представить.
Кто-то хихикнул. Некомпетентность сотрудников Управления гремела по всему Египту. Это был увесистый камушек в огород Лако!
– А вы откроете гробницу? – раздался резкий голос Брэдстрита.
– Ни за что!
– А почему?
– Раскопки еще не окончены.
Все оживились. Репортеры приготовились записывать. Брэдстрит надеялся загнать графа в угол:
– А когда вы намерены войти в погребальную камеру?
– Однако вы хорошо осведомлены, – усмехнулся граф.
– Когда же?
– Семнадцатого февраля в присутствии ее величества Бельгийской королевы!
71
Это оказался ловкий ход! Королева, любимица народа, и усопший фараон Тутанхамон заставили клеветников умолкнуть! Пятнадцатого февраля Луксор стал мировой столицей. Вся планета, затаив дыхание, следила за скромным городком, откуда приходили телеграммы и депеши. Управление египетскими железными дорогами утроило количество поездов, идущих из Каира в Луксор. Отели оккупировали лорды и леди, герцоги и герцогини. Прибыл даже индийский раджа! Никто не хотел оставаться в стороне от удивительного и долгожданного события – открытия погребальной камеры загадочного фараона!
Дорога, ведущая к Долине, изменилась. Там, где раньше были песок, скалы и безмолвие, теперь урчащей вереницей двигались автомобили. Вдоль дороги в почетном карауле стояли египетские солдаты в парадной форме.
Картера весь этот ажиотаж жутко бесил! Наплыв туристов, будь они трижды миллиардерами и звездами, мешал ему работать и угрожал сохранности находок. Что-нибудь обязательно растопчут или опрокинут! Ему удавалось держать себя в руках только благодаря леди Эвелине.
Накануне назначенного дня королева и ее сын, принц Леопольд, прибыли в Луксор. Газеты писали о проклятии фараона и о том, что погребальная камера кишит разъяренными кобрами. Брэдстрит предположил, что в вожделенной комнатке вообще ничего нет, за исключением разве что пустого саркофага.
Семнадцатого февраля в полдень из передней комнаты вынесли последний предмет. Теперь там оставались только статуи фараона, которые, как стражи, стояли по сторонам от входа в погребальную камеру. Картер горестно взглянул на опустевшую переднюю. А может, стоило бы, вволю налюбовавшись драгоценной утварью, взять да и закопать гробницу навсегда?
