Для Спитамы губители-номады и древние боги, которым они поклонялись, составляли одну сатанинскую рать. Он называет этих богов старым арийским термином дэвы, но в его устах это уже не "боги", а демонические силы. Как гласит легенда, дэвы не раз пытались атаковать Спитаму в его убежище, то соблазняя его, то угрожая смертью. Но пророк остался непоколебим. Лжебогам он хочет противопоставить истинную веру в истинного Бога.
После десятилетних молитв, размышлений и вопрошаний Заратустра открыл для себя в лице древнего Мазды Агуры этого Бога, Творца Вселенной и Правды.
Я вопрошаю Тебя, Агура Мазда, - ответь же мне:
Кто был отцом, родившим Правду?
Кто установил путь солнцу и звездам?
Кто же это, если не Ты, подобный месяцу, растущему и умаляющемуся?
Я хочу, о Мазда, знать это и многое другое.
Я вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне:
Кто утвердил землю внизу и облачное небо, чтобы оно не упало?
Кто утвердил воды и растения?
Кто в облака запряг ветер? Я
вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне:
Какой художник создал свет и тени?
Какой художник создал сон и бодрствование?
Кто сделал утро, полдень и вечер,
Чтобы указать разумному его дело?
(Ясна 44, 3-5)
Поистине удивительные слова! Любой из библейских пророков признал бы их правоту. Ведь все эти вопросы уже подразумевают ответ: Вселенная создана божественным Творцом.
Но был ли этот Творец в глазах Заратустры единственным Богом, или Он являлся лишь главой сонма богов? В Гатах рядом с Агурой Маздой стоят Амешаспенты - шесть небесных духов, которые вместе с ним составляют древнеарийскую семерку богов. На первый взгляд, они разделяют с Маздой престол, подобно малым богам других языческих религий. Однако достаточно внимательно прочесть Гаты, как становится ясно, что все они: Вогу Мано Благая Мысль, Арта - Правда, Арамаити - Благочестие, Кхшатра - Благое Царство, Заура - Здравие, Амеретат - Бессмертие - по учению Спитамы, суть порождения единого Мазды, теофании, исходящие из недр Божества.
Вотя вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне:
Кто сотворил Арамаити и Кхшатру?
Кто создал Сыновнее почитание?
Так я пытаюсь узнать Тебя в этом, о Мазда,
Все сущее создавшего Духом Святым.
(Ясна 44,7)
Итак - единый Бог? Значит, мы можем признать в Заратустре брата и единомышленника израильских пророков, "языческого" предтечу Христа на иранской земле? По существу это вполне допустимо. Кому дано право ограничивать действие Духа каким-либо одним местом? Не дышит ли Он, по слову апостола, там, где хочет? Если Отцы Церкви видели в античной мысли прелюдию к Новому Завету, что мешает сказать то же самое об учении Спитамы Заратустры? Ведь и сама Библия не исключает возможности того, что Бог открывался "язычникам" (9).
Тем не менее мы ошиблись бы, поставив знак равенства между Гатами и Ветхим Заветом. При всем их поразительном сходстве они, как станет ясно дальше, существенно отличались в ряде основополагающих пунктов.
x x x
Хотя пророки Библии и признавали необходимость нравственной активности человека, однако они утверждали, что истинное спасение можно ожидать только от Бога. Поэтому они так настаивали на бесплодности политического мессианизма и изобличали надежды на "коней и колесницы".
Пророк же, принявший имя Заратустры, стоял на противоположной точке зрения.
Правда, цель его была высокой. Он выступал как борец против ложных богов, против неправды, суеверных обрядов, против зла. Он грезил о Кхшатре, Царстве Божием, которое во многом близко библейскому понятию "Малхут Элогим". С гневом говорил Заратустра об одуряющем напитке, который изготовляли поклонники Хаомы, и называл его "жидкой мерзостью" (Ясна 48,10). Спитама отрицал все сложные ритуальные символы, за исключением священного огня. Он призывал человека следовать Мазде "в мысли, слове и деле" (Ясна 30,3).
Эта боевая позиция Заратустры привела к бурному конфликту в Раге, где он выступил впервые после отшельнического периода своей жизни. Подробности столкновения в Раге неизвестны, но из Гат явствует, что пророк вынужден был бежать из отечества или прямо подвергся изгнанию. Строки гимна, проникнутые унынием, свидетельствуют о том, что положение проповедника стало нелегким:
В какую страну бежать мне? Куда идти?
От семьи и племени моего отрывают меня.
Родной город и злые вожди страны не признают меня,
Как, о Агура, обрести мне Твою милость?
(Ясна 46,1)
Спитама решил искать прибежища в далеких восточных областях Закаспия. Там, среди песчаных равнин у берегов Аму-Дарьи, в Бактрийском княжестве, народ более всего страдал от набегов кочевников, и можно было рассчитывать на то, что проповедь новой веры найдет сочувствие.
Первая попытка оказалась снова неудачной. Несколько лет Спитама тщетно искал могущественного покровителя, который стал бы его последователем. Он был уверен, что без этой поддержки не добьется успеха:
Я знаю, о Мазда, почему я бессилен!
Это потому, что у меня мало стад и мало людей.
Я обращаю к Тебе мою жалобу, выслушай ее, Агура.
Окажи мне помощь, которую дал бы друг своему другу,
Научи меня Правде и обладанию Благой Мыслью.
(Ясна 46, 2)
Наконец успех пришел, неожиданный и большой. Сам властитель Бактры Виштаспа, которому подчинялись Хорезм, Согдиана и другие соседние земли, уверовал в миссию Заратустры и принял его при своем дворе (10).
Влияние пророка в Бактрах стало столь сильным, что первый греческий писатель, который слышал о нем, Ктесий (V-IV вв. до н. э.), полагал, что Заратустра был царем Бактрии. Теперь Спитама мог свободно возвещать свое учение. Но одной проповеди ему казалось мало. По его мнению, с поклонниками дэвов нужно вести войну с оружием в руках. Язычник - враг не только идейный, но и политический. Зло может быть сломлено лишь при помощи земных средств. Поклонник дэвов это ничтожный "неарий", "двуногое", "человек-насекомое" (11).
Тот, кто отнимет у него власть или жизнь, о Мазда,
Преуспеет на пути благого учения.
(Ясна 46,4)
Впоследствии ненависть к многобожникам и дэвам была провозглашена первым пунктом символа веры заратустризма:
"Проклинаю дэвов, исповедую себя поклонником Мазды, заратустрийцем, врагом дэвов, последователем Агуры, славословящим Амешаспентов, молящимся Амешаспентам... Клятвенно обязуюсь вершить добрую мысль, доброе слово и доброе дело" (Ясна 12, 1, 7).
Итак, победа добра - это победа оружия. Только после того как злые силы будут повергнуты, настанет благое царство мирной жизни. Об этом говорит все та же маздеистская присяга.
"Я выбираю для себя святое, доброе Благочестие; пусть оно будет моим. Отрекаюсь от хищения и захвата скота, от причинения ущерба и разорения маздеистских селений".
"Людей-насекомых" следует беспощадно истреблять, но между единоверцами должно царить полное согласие. "Клятвенно обязуюсь быть верным маздеистской вере, прекратить военные набеги, сложить оружие, заключать браки между своими, быть верным праведной вере, которая из всех существующих и будущих величайшая, лучшая и светлейшая, которая - от Агуры и Заратустры" (Ясна 12, 2, 9).
Библейские пророки говорили о моральной ответственности язычников перед Богом, допуская тем самым некоторый элемент истинности в их религиозном сознании. Заратустра же, напротив, абсолютно непримирим и решает религиозный спор так, как впоследсгвии его будет решать Магомет.
О религиозных войнах, вспыхнувших в результате проповеди Заратустры, до нас дошли лишь смутные и малодостоверные легенды, но в том, что они имели место, сомневаться не приходится.
Таково первое отличие иранского пророка от пророков Библии. Второе-связано с пониманием Заратустрой проблемы зла.
x x x
Вооружаясь против темных сил, Спитама не мог не задумываться о самом их происхождении. На вопрос, откуда явилось зло, он дал ответ, который относится уже не столько к области веры, сколько к области метафизики. Именно этот ответ стал наиболее характерной особенностью маздеизма.
В знаменитой "Гате добра и зла" торжественно звучат слова учителя, который открывает единоверцам начальные принципы бытия:
Выслушайте ушами своими, что есть высшее благо,
Посмотрите ясной мыслью на две стороны,
Между которыми каждый должен сам выбрать,
Заботясь о том, чтобы великое свершение кончилось всем на благо.
Итак, изначала, как близнецы, явили себя два Духа,
Один-добрый, другой-злой, в мысли, слове и деле;
И между ними обоими правильно избирают Мудрые, но не глупцы.
И когда эти два Духа встретились,
То установили вначале жизнь и нежизнь
И то, что в конце концов худшее бытие назначается злым,
А следующему Правде - Благая Мысль.
(Ясна 30, 2-4)
Таким образом, Заратустра, этот страстный борец против зла, как бы отдает ему невольную дань, объявляя его изначальным.
