— Так как отцу удалось оказаться в шахте, когда произошел завал?
— Ты не знаешь? — Рука Линн на минуту перестала гладить мои волосы. — Мой брат отнес копию рапорта в твою обитель.
— И отдал его моей матери. С которой случилась жуткая истерика, и она пыталась расцарапать мне рожу в клочья. — Я закрыла глаза, припоминая. — Она вопила, что это все я была виновата, ведя греховную жизнь. Божья кара или что-то подобное… не то чтобы она так ревностно верила в Бога… но она глубоко верила, что я грязнее грязи.
— Ты тоже в это верила, — мягко пробормотала Линн. — Мы все с нетерпением ждем того дня, когда ты изменишь это мнение.
Надо было отвести нашу беседу от этой дорожки.
— Я никогда не слышала подробностей о смерти отца.
— Ты старательно избегала этих сведений. Потому что знала, что будет веселее переживать фрейдистские приступы тридцать лет спустя.
— Двадцать семь лет спустя. Я могу назвать тебе точное количество дней, но это будет выпендреж.
Линн сделала вид, что схватила меня за нос.
— Да, с тобой не соскучишься. Если я расскажу тебе, что случилось в тот день, обещаешь ли ты излечиться от всех своих психологических травм за одну секунду?
— Да, мама Линн. — Я взяла ее руку и прижала к своей груди.
— Тогда вот все, что я знаю… а я была тогда там, причем все время. Не под землей, конечно, но я болталась в лазарете, когда из-под земли начали выносить пострадавших, я слышала все подробности…
Рассказ Линн.
Папа рассказывал мамаше Кросби о лечении растяжений и уходе за ногой, как вдруг он замолчал на полуслове. «Черт! — сказал он. — Они наткнулась на…»
(«На что наткнулись? — спросила я. — И кто такие "они"?»)
— Он, видимо, имел в виду горняков, — ответила Линн. — Официально установленная причина обрушения в шахте заключалась в том, что они нарушили пузырь природного газа.
— Но откуда папа об этом узнал? (Пожатие плечами.)
В следующий момент Линн поняла, что Дэмот потряхивает. Не сильно — просто легкое колебание, как в минуту, когда мимо проходит вагонетка с рудой. По верхнему помещению шахты обычно каталось препорядочно вагонеток, поэтому Линн не осознала, что что-то не так, пока отец не кинулся бегом к двери. Через несколько секунд после того, как он исчез, взвыли сирены тревоги по классической схеме SOS: три коротких гудка, три длинных, три коротких.
Оба родителя Линн были шахтерами. Она знала, что эти сигналы означают «Обвал в шахте».
Мамаша Кросби завопила: «Твою мать!» — и попыталась уковылять из лазарета на одной ноге, спеша помочь всем, кто оказался в ловушке внутри засыпанной шахты. Шарр добралась до двери первой и перекрыла выход: «Нет, нет, там слишком опасно». Это в ней просто говорила напуганная дочь, потому что ей ни черта не было известно о том, что же произошло, да и никому это не было известно в тот момент.
Мать и дочь слегка попрепирались — Шарр в панике, а ее мать, бормоча что-то о том, как она может пригодиться другим горнякам; потом медбрат шахты ворвался в комнату и выпалил, что всем велено помогать ему готовиться к приему раненых. Мать Шарр дала уговорить себя, что она будет полезнее в лазарете, чем, если будет хромать под землей, замедляя продвижение спасательных команд. Все начали застилать койки, вытаскивать запасы медикаментов, и все в таком духе… точно так, как будто они снова дежурили в «цирке».
Когда все было готово, им осталось только ждать.
Первые выжившие поступили через полчаса.
— Как будто бомба взорвалась, — сообщил один из них.
Стену туннеля снесло начисто, отрезав половину дневной смены тысячей тонн камня. У жертв катастрофы, прибывавших в лазарет, были переломаны руки, ноги, ребра… но все же они оказались по удачную сторону взрыва. Их хотя бы не замуровало. Теперь все, кто мог копать, были в засыпанном туннеле, яростно работая лазерами, и ультразвуковыми дробилками, пытаясь изничтожить завал в клочья, чтобы добраться до тех, кто остался за стеной.
— Вы видели там доктора Смоллвуда? — спросила Линн одного из поднятых на поверхность горняков. Линн, Линн, безнадежно влюбленная в меня даже в ту минуту. Она беспокоилась за папу из-за меня.
Шахтер с глубокой рваной раной сказал ей:
— Смоллвуд спустился туда первым, задолго до остальных. Он нас осматривал. Хотел убедиться, что нас можно выносить.
Землю снова тряхнуло. Можно сказать, несильно. В коре случилась крохотная подвижка, вот и все. Внутри шахты спасатели двигались вверх по туннелю к безопасной поверхности… все, кроме Генри Смоллвуда, который фиксировал специальный обездвиживающий воротник на шее одного из шахтеров, возможно получившего перелом позвоночника. Малюсенькая часть потолка шахты обвалилась, почти совсем ничего — чисто символически осыпавшаяся порода, ненадолго отделившая Смоллвуда от остальных спасателей.
На расчистку этого завала понадобилось максимум десять минут. Они нашли человека, над которым папа хлопотал, без сознания, но все еще живого. Они нашли и моего отца — он был мертв — мертвее некуда, хотя на нем не было ни царапинки.
В официальном заключении, полученном через два дня, говорилось о том, что его сердце не выдержало шока… все его нервы были напряжены, и, когда с потолка посыпалась порода, приступ страха, по-видимому, оказался для него чересчур сильным. И все же шахтеры рассказывали всем, что он умер под завалом. Назовите это данью уважения человеку, который был с ними там и делал все возможное.
И еще одна, последняя находка была сделана спасательной командой, разгребавшей маленький завал: все пропавшие — горняки. Все те, кто был по другую сторону большого завала, в ловушке за многими тоннами породы. Многотонный обвал был по-прежнему на своем месте, недвижимый и неприступный. Каким-то образом шахтеры перебрались через десятиметровую стену сплошного камня.
«Каким-то образом они пробрались…» Я снова резко поднялась и села.
— Фэй, — сказала Линн, обнимая меня за шею. — Ты знаешь шахтеров. Сочинители сказок — они развлекаются так все время, пока копошатся внизу в темноте. Мои предки, не переставая говорили о странных происшествиях внизу шахты: зловещие огоньки, загадочные звуки…
— Я никогда не слышала подобных рассказов.
— Нет? Может, шахтеры не хотели, чтобы такие рассказы дошли до ушей твоего отца. Он мог сократить количество баллов, набранных ими на психологическом тестировании, на которое «Рустико» отправляет всех в рамках обязательного ежегодного профосмотра.
— Но как же шахтеры перебрались через завал? — спросила я.
— Кто-то увидел свет, — ответила Линн. — Они погасили свои фонари, чтобы лучше видеть лучик, а потом пошли на этот свет. И в следующий момент они поняли, что обвал позади. — Она быстро сжала мое плечо. — Конечно, это звучит диковато, моя радость, но помни, что они были потрясены и дезориентированы. Все они были ранены, и в воздухе, возможно, еще были клубы газа. Второе землетрясение только что сдвинуло для них достаточное количество породы, чтобы они смогли перебраться через завал, а свет, который они видели, был, похоже, фонарем твоего отца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
